Джеффри Чосер - Кентерберийские рассказы
Уж избрана невеста им самим,
И было бы бесплодно спорить с ним.
Когда Плацебо с остальными вместе
К нему пришел, он о своей невесте
Им рассказал-, предупредив сначала,
Что обсуждать не хочет он нимало
Свой выбор: господом одобрен он,
Блаженный век ему с женой сужден.
«Девица в нашем городе живет,—
Сказал он, — что красавицей слывет.
Хоть род ее и не высок, пленила
Она меня своей повадкой милой,
Ее решил себе я в жены взять,
Мы обретем с ней вместе благодать;
Я убежден, что будет мне она
Отличная и верная жена».
Затем он попросил своих друзей
Помочь скорее обвенчаться с ней.
«Когда женюсь, я обрету покой,
Откроется блаженство предо мной.
Одно меня тревожит, — с вами я
Тревогой этой поделюсь, друзья.
Я, — продолжал он, — слышал уж давно,
Что человеку дважды не дано
Познать блаженство, — тут и в небесах.
Будь неповинен он в семи грехах,
Будь вообще он чужд духовной скверны,
Жизнь брачная полна такой безмерной
И дивной лепоты, что страх берет
При мысли, что теперь из года в год
Жизнь безмятежная мне предстоит —
Без горестей, без кривды, без обид,
И небо на земле я обрету.
Но только за земную маету
Дается смертному венец небесный,
И, значит, после жизни столь чудесной
Не будет мне позволено стяжать,
Когда умру, Христову благодать.
Вот эта мысль мне не дает покоя.
Рассейте же мое сомненье злое».
Сочтя, что эта речь — безумца бред,
Юстин насмешливо сказал в ответ,
От ссылок и цитат на этот раз,
Чтоб кратко высказаться, воздержась:
«Поверь мне, ежели других преград
Для брака не находишь, милый брат,
То будь спокоен — бог пошлет тебе,
В благой заботе о твоей судьбе,
Вослед за свадьбой поводов немало
Проклясть удел свой, дивный небывало.
Не думай, что особо холостяк
Мил господу; господь, напротив, благ
К тому гораздо больше, кто женат.
Свое решенье не бери назад,
Смелее будь! Возможно ведь вполне,
Что ты чистилище найдешь в жене.
Она бичом господним может стать,—
Тогда душе твоей не долго ждать,
Чтобы взлететь на небеса стрелой.
Не беспокойся же, дружище мой,
И мне поверь: в конце концов не так
Блаженства и ограды полон брак,
Что может он закрыть к спасенью путь.
Одно скажу: благоразумен будь,
Ласкай жену умеренно, к ней страсть
Держи в узде, — смотри, чтобы не впасть
И в прочие грехи. Я все сказал,—
Мой разум ограничен, слаб и мал.
Знай, что твои все опасенья — вздор.
Итак, закончим этот разговор.
О браке батская вдова недавно
Всю правду нам поведала, на славный
Рассказ свой не потратив лишних слов.
Храни тебя всевышний, будь здоров!»
Сказавши так, собрание тотчас
Юстин покинул, с рыцарем простясь.
Поняв, что брак предотвратить нельзя,
Все способы пустили в ход друзья,
Чтоб избранную убедить девицу,
Чье имя было Мая, согласиться
Стать Януарию женой скорее.
Вас утомлять рассказом я не смею
Об актах всех, что ленное владенье
Ей передали на его именье,
И об ее наряде дорогом.
День наступил, когда они вдвоем
Отправились венчаться в божий храм
И воспринять дары святые там.
Поп, выйдя к ним в церковном облаченье,
О Сарре и Ревекке в поученье
Напомнил и велел, как те, вести
Жизнь мудрую и свято брак блюсти;
Потом с молитвой их перекрестил
И узы брачные навек скрепил.
Закончил свадьбу шумный пир горой,
И Януарий со своей женой
Сидел, гостями окружен. Палаты
Весельем были праздничным объяты,
И блюд, что подавали там, вкусней
В Италии ты не нашел бы всей.
А лютни издавали чудный звон,
Какого ни фиванский Амфион,
Ни сам Орфей вовек не извлекали;
Под пенье их там блюда подавали.
Да, Иоав и Феодам, что Фив
Штурм возвестил, прегромко затрубив,
Затмить то пенье были бы бессильны.
Сам Вакх вино всем в чаши лил обильно.
Венера улыбалась всем вокруг
(Ведь ей наш новоявленный супруг
Хотел отдать оставшиеся годы,
Как отдал дни своей златой свободы)
И с факелом в руке пред молодой
Плясала легкою своей стопой.
Я не солгу, сказав, что Гименей,
Бог брака, в жизни не видал своей
Столь радостного жениха. Заметь,
О Марциан,[251] что этот брак воспеть
Не мог бы ты, хоть рассказал удачно,
Как Филология вступила в брачный
Союз с Меркурием под пенье муз.
Чтоб юности и старости союз
Изобразить, нужны другие силы.
Ни у кого б из вас их не хватило,—
Я в этом убежден, мои друзья.
Проверьте сами, говорю ли я
Вам правду или нет. Младая Мая
Сидела, взором ласковым сияя
И красотою сказочной своей.
Есфирь проникновенней и нежней
На Агасфера взгляд не направляла.
Не описать красы столь небывалой!
Скажу лишь, что на майский день она
Была похожа, вся озарена
Волшебной прелестью неизъяснимой.
Наш Януарий от лица любимой
Взор оторвать не мог и про себя
Так думал: «Ночью обниму тебя
Сильней, чем обнимал Парис Елену».
Но этой сладостной мечте на смену
Возникло огорченье, что жена
Сегодня ночью пострадать должна,
И стал он думать: «Нежное созданье,
На бога возлагаю упованье,
Что ты перенесешь мой страстный пыл,—
Ведь я необычайных полон сил.
Нет, сдерживать свои я буду силы…
Скорей бы ночь, о боже, наступила
И вечность бы царила напролет!
Ах, разошелся бы скорей народ!»
Тут всевозможные уловки он
Стал в ход пускать, чтоб выпроводить вон
Своих гостей, проститься с ними всеми.
Вот наконец-то наступило время
Из-за стола подняться. Сразу в пляс
Пустились все, вина хлебнув не раз.
Веселием и хмелем были пьяны
Все гости, кроме сквайра Дамиана,
Что рыцарю давно служил. Был он
Так госпожой своею восхищен,
Что сам не свой стоял, без чувств упасть
Готов, — такую породила страсть
Венера в нем, когда она, танцуя,
Его задела факелом. К нему я
Потом вернусь, — лишь сообщу, что он
К себе поторопился, удручен,
И лег в постель. Пусть дни влачит, стеная,
Пока его не пожалеет Мая.
Огонь проклятый, тлеющий в соломе
Постели! Враг, живущий в нашем доме!
Слуга-предатель, к нам змеею в грудь
Вползающий! От вас оградой будь
Всевышний нам. Хоть ты от счастья пьян,
О Януарий, глянь: твой Дамиан,
Оруженосец твой, что столько лет
Жил у тебя, шел за тобою вслед,
Против тебя предательство кует —
Пусть в руки бог тебе его пошлет!
Домашний враг опаснее чумы,
Ведь с ним бок о бок жизнь проводим мы.
Светило дня, закончивши свой путь,
Под горизонт спустилось отдохнуть,
Невидимым для всей округи стало,
И ночь свое густое покрывало
Накинула на светлый небосвод.
Простившись с Януарием, народ
Покинул пышные его хоромы
И восвояси двинулся, чтоб дома
Заняться на досуге чем-нибудь
И в подходящий час потом заснуть.
Наш Януарий, отпустив гостей,
Торопится на ложе сна скорей.
Чтобы разжечь себя, пьет разогретый
И полный пряностей стакан кларета,
Мальвазию хлебает, ипокрас
И многое, о чем в недобрый час
В творении «De coitu» писал
Мних Константин, чтоб черт его побрал.
Своим друзьям сказал он: «Ради бога,
Всех вежливо спровадьте из чертога».
Те, сделав это, занавес спустили.
Потом, хотя мужчины рядом пили,
Невесту бледную взвели на ложе.
И вот когда постель служитель божий
Благословил, обоих молодых
Друзья тотчас оставили одних.
Тут Януарий крепко обнял Маю,
Свою жену, свой рай; весь полыхая,
Со страстью целовал ее такой,
Что ей щетинистой своей щекой,
На рыбью чешую весьма похожей
(Так хорошо свою побрил он рожу!),
Натер лицо прелестное, шепча:
«Простите, если боль вам сгоряча
Я причиню, супруга дорогая,
Но вы должны, возлюбленная Мая,
Иметь в виду, что в ремесле любом
Таких ведь мастеров мы не найдем,
Что хорошо работают и скоро.
Досуг нам нужен, в этом нет позора.
Кто запретит нам до утра играть?
Ведь нас связала божья благодать.
Любое обхождение друг с другом
Дозволено повенчанным супругам.
