Коллектив авторов - Европейские поэты Возрождения

Светлейший Рейн, мечта моя,
Тебя хвалой восславлю новой.
С высоких Альп твоя струя
Артерией материковой
Прыжками пролагает путь.
Дунай, твой брат, с тобой простился,
Решил к Востоку повернуть,
А ты — на Север устремился.
Снега, туманы, облака
Вас сотворили за века.

Еще Герцинский лес шумел,
Служа Германии покровом;
Германцам был сужден удел —
Мужать в смирении суровом.
Тобою, Рейн, о господин,
Сам Тибр поставлен на колени,
Когда великий Константин
С далеких рейнских укреплений
Повел под знаменем своим
Войска на развращенный Рим.

И принял ты ярмо Христа,
Твои брега поют осанну.
Вод окрещенных чистота
Бросает вызов Иордану.
Но оказался крест Христов
Неизмеримо легче груза
Высоких цезарских мостов,
И горьких слез под властью Друза,
И вставших над волной твоей
Пятидесяти крепостей.

Ты во Христе неуязвим,
Как злато в пламени горнила.
Пускай бряцаньем боевым
Шум рейнских волн глушил Аттила,
Невинной кровью христиан
Он обагрил твое теченье,
Убийствами и злобой пьян,
Он грабил каждое селенье,—
В огне дымились берега,
Пустели пашни и луга.

Мольбам о мщении творец
Внимал, и твой возвысил жребий.
Сам Карл Великий наконец
От злобных варварских отребий
Сумел очистить берег твой.
Преемник славы Константина,
Он рейнской овладел землей,
Слагая камни воедино,
И создал сад среди теснин
Благочестивый властелин.

О мукомол, о винодел,
О землекоп, градостроитель,
О мастер оружейных дел,
О смелый лоцман и воитель,
Бумагоделатель, молю,
Бумагу дай для этой оды,—
Горжусь тобой и восхвалю
Твои стремительные воды,—
Так лебедь резвый хмелю рад,
Вкушая рейнский виноград.

Как радуга, твоя краса
Цветет светло и горделиво,
И кажется, что небеса
Тускнеют перед ней стыдливо.
Пунцовый, синий, белый цвет
Тяжелых гроздий виноградных —
В них каждый город твой одет
Среди садов и вод прохладных,—
Со всех сторон любой приток
Несет воды тебе глоток.

Вот Майн, холмов лесистых сын,
Вот Мозель, яблоками славный,
Маас, духовный властелин,
Что с Рейном спор ведет, как равный,
И Рур, журчащий в тростниках,
И Неккар, лозами увитый,
И Липпе в низких берегах,
Среди дубрав, под их защитой,—
И сотни рек и ручейков
В венках из трав и васильков.

Стопами ты коснулся гор
Швейцарских, где сыны свободы
Врагам готовы дать отпор;
Ты руки погружаешь в воды
Морские, где стоит оплот
Земли батавов — остров гордый,
Где героический народ
Разбил гостей незваных орды
И плещет Рейнская волна,
Лишь для свободы рождена.

Ты, словно греческий пифон,
В долине завитки раскинув,
Ползешь, и лижешь горный склон,
И пьешь из пенистых кувшинов
Потоки мутных, талых вод.
И пухнет от водянки тело
Твое, и множится твой гнет,
Губя все то, что в поле зрело,—
Ты гложешь камни горных гряд
И дол, где зреет виноград.

Когда-то к Альбиону в дом
Тянулся ты разверстой пастью,
Теперь заплывшею песком;
Но ныне Лек и Эйсел, к счастью,
Убыток вдвое возместив,
Тебя ведут к морским просторам,
И сдержан дамбами разлив,
Чтоб под губительным напором
Растаявших весной снегов
Не вышел ты из берегов.

Река мерцающих светил,
Бегущая во тьме аркада —
Нет, это не роскошный Нил,
Не По — Ломбардии отрада.
Нет, это только Рейн златой,
Где рыбки плещут шаловливо,
И серебристой чешуей
Переливаются игриво,
И по хрустальным небесам
В ночи блуждают здесь и там.

Ты утопить, защекотать
Меня могла, русалка Рейна,
Но как тобой гордится знать
И чтит тебя благоговейно!
Ты странам имена дала,
Ты многих рыцарей сманила,
Свершивших славные дела,
Здесь расцвела их мощь и сила;
Но кровь голландских сыновей
Привычна для твоих очей.

Твоей весной мой стих рожден,
И в боевых играет горнах,—
Пусть я услышу перезвон
Твоих колоколов соборных,
Пусть проскользнет моя ладья,
Пусть повернет на гребне вала,
Пусть Кельном налюбуюсь я,
Пусть в Базеле сойду с причала,
Где навсегда обрел покой Эразм,
расставшийся с землей.

Ты в Шпейере глядишь на суд,
Где тянут кляузники дело,
Под бременем бумажных груд
Сама Фемида поседела.
Но как ты в Бингене ревешь!
Как полнишь в Нидерландах чаши
Вином, — забыты лесть и ложь,
И беззаботны семьи наши.
Мои чернильницы полны
Голубизной твоей волны.

Но горе! Плачу я в беде
И шлю проклятья мерзкой твари —
Церковной злобе и вражде,
Кровавой распре государей;
Сын гидры с тысячью голов,
Убийца, адский отравитель
Сладчайших рейнских берегов —
Погибни! Пусть освободитель
Очистит Рейна берега
От ненавистного врага.

Как гордо рейнский Лек вскипит
У стен Вианена волною,
Когда наследника родит
Супруга Волфарду-герою,
Вождю Нассауских знамен.
Пускай хранит наследник нравы
И честь, достойную времен
Минувших и отцовской славы.
Пусть расцветет, творя добро,
Достойный сын ван Бредеро.

Лелеять будет рейнский Лек,
Покорный нежному влеченью,
Зеленой поросли побег,
Что защитит своею тенью
Мать и прекрасных дочерей.
Так ждут проснувшиеся лозы
Весенних радостных дождей,
И жаждут вешних ливней розы.
Пусть небеса благословят
Ту колыбель и этот сад.

Я — княжеского роду,
в Нассау родня моя,
и нашему народу
до гроба верен я.
Я есмь Вильгельм Оранский,
ничем не посрамлен,
и мной король Испанский
всегда бывал почтен.

За то, что я стремился
во страхе Божьем жить,
я родины лишился
и обречен тужить.
Орудием десницы
Господней стану я,
и мне да возвратится
былая власть моя!

Кто долг свой честно правит,
друзья мои в беде,
Господь тех не оставит
в юдоли и нужде.
Молитесь денно-нощно,
дабы меня Господь
поставил силой мощной
гишпанцев обороть.

Отважно шел на рать я,
как воин во строю,
презревши, как и братья,
добро и честь свою.
Адольф мой незабвенный
в сраженье пал тогда
и впредь душой блаженной
ждет Страшного суда.

В моей во родословной
был кесарь, и к тому ж
был избран полюбовно
сей благочестный муж.
Хваля Господне имя,
я страха не знавал.
Деяньями своими
врагов я устрашал.

Средь бранного раздора,
и горя, и невзгод
Ты, Боже, мне опора,
защита и оплот!
И дай слуге Господню,
ведомому Тобой,
низвергнуть в преисподню
тиранство и разбой!

Коль недругов сторицей
шлет на меня судьба,
оборони десницей
смиренного раба,
дабы их злая сила
не овладела мной
и рук не обагрила
в моей крови честной.

И яко от Саула
бежал пастух Давид,
так я же от разгула
и вражеских обид.
Но Бог его избавил
и горя и беды,
царем его поставил
и власти дал бразды.

Противу силы вражьей
приемлю жребий мой
отважною и княжьей
и чистою душой.
Умру, как за отраду,
за родину свою
и райскую награду
я обрету в бою.

Несть большей мне печали
в моей судьбе лихой,
чем зрить, как истерзали
гишпанцы край родной.
И я не перечислю
злодейских их обид.
Но лишь о том помыслю —
вся кровь во мне кипит.

Собравши рать порану,
я на коня вскочил
и дерзкому тирану
сраженье учинил.
По Маастрихтским окопам
пехота их тряслась,
когда оружным скопом
к ним конница неслась.

И будь Господня воля,
так я бы с тех же пор
изгнал во бранном поле
сей чужеземный мор.
Но все в Господней власти,
и в тот злосчастный час
от вражеской напасти
он не избавил нас.

Как князь, по полю брани
я шел, врагов круша.
Не знала колебаний горючая душа.
На деле стоя правом,
я Господа молил,
чтоб недругам лукавым
меня он обелил.

Вас горький страх объемлет,
рассеянных овец.
Но знайте, он не дремлет,
ваш пастырь и творец!
Служите же отчизне,
и вас услышит Бог!
Ведь в христианской жизни
победы есть залог.

И, Бога прославляя,
как силу вышних сил,
клянусь — на короля я
хулы не возводил!
Клянусь, что в бранном споре
и в смертной жизни сей
лишь Богу был покорен
по праведности всей!