Жедеон Таллеман де Рео - Занимательные истории
Через несколько дней вдова послала спросить у любовника, велика ли сумма долга. Он ответил ей, что она, как видно, шутит, ибо покойный муж ему ничего не должен. Она ему написала, что молва о долге дошла до ушей ее отца, что ему непременно надобно назвать сумму и она просит его прислать ей акт об описи ее имущества на весь долг. Патрю ответил, что не собирается этого делать и что, поскольку уж ей так необходимо уплатить эти деньги, сумма, мол, такая-то; пусть же она поступает, как найдет нужным, но что он никак не осмеливается послать ей акт об описи, хотя ему известно, что без этого она не сможет уплатить ему точную сумму. Узнав обо всем, отец послал ему деньги, составив опись по собственному разумению.
Смерть л'Эвека разрушила их любовную связь: Патрю находил, что связь со вдовою столь же ненадежна, как и связь с девицею. Она же настойчиво просила его о встречах; одно время он ссылался на приличия, якобы не позволявшие ему столь быстро вернуться ко вдове человека, с которым, как все знали, он находился в ссоре. Потом он стал с ней более откровенным и сказал, что не может видеться с нею, не навлекая на нее осуждения: ежели он на ней женится, то поставит ее в неловкое положение, а ежели не женится, погубит ее, не дав ей возможности выйти замуж вторично. Тут вдова пришла в отчаяние. Она решила, что, ежели на глазах у Патрю за ней начнут ухаживать другие, он вернется к ней, и стала ходить в церковь в сопровождении целого сонма поклонников. Патрю признался мне, что это его коробило и что никогда в жизни ему не было так плохо, как в ту пору, когда он видел, что одна из самых красивых женщин на свете, в которую он был влюблен по уши, страстно его желает, а он не может насладиться столь великим счастьем. Он заболел горячкой; разум его, однако, поборол болезнь, и он так ни разу и не пришел к г-же л'Эвек.
Красавица, окружившая себя столькими поклонниками, постепенно привыкла к своей роли кокетки, и почем знать, не пришли ли на смену Патрю некто Шанденье, впоследствии капитан Лейб-гвардии, покойный президент де Мэм и президент Танбонно, проведя с нею несколько ночей; пока Патрю с нею виделся, эти кавалеры, да и многие другие, ограничивались болтовней, и она ему рассказывала обо всем, что они ей говорили и что предлагали.
Ла-Барр
Ла-Барр, казначей по выплате рент, кутила и богатый малый, но большой вертопрах и изрядный болван, влюбился в г-жу л'Эвек и добился ее благосклонности благодаря лишь обещанию жениться на ней; был даже подписан брачный контракт и состоялось торжественное оглашение. С полгода, а то и более мать Ла-Барра относилась к ней как к невестке, и ежели бы наша Добродетель вела тяжбу умело, она бы ее выиграла; но об этом Ла-Барр ничего не говорит, неизвестно почему. Ежели бы Патрю осмелился выступить ее защитником, все обернулось бы иначе. Дело было отложено, и постановили, что Ла-Барр женится на г-же л'Эвек или же внесет сто тысяч экю на нее и двадцать тысяч ливров на рожденного ею сына. Процесс тянулся не то четыре, не то пять лет.
До встречи с г-жой л'Эвек Ла-Барр был влюблен в Далессо, известную куртизанку, и содержал ее; этой женщине платили в свое время по четверть экю: до того, как ей исполнилось тридцать лет, с нею вовсе не церемонились. Попав на содержание к добрейшему г-ну де Рецу, она тотчас же стала знаменита. Потом она перешла к Сен-Прею, а затем к Ла-Барру, который тратил на нее тысячу ливров в месяц. Одновременно с нею спал граф д'Аркур, но, когда являлся Ла-Барр, ему приходилось забираться на сеновал, ибо у Графа денег не водилось. Однажды он провел целую ночь на хворосте. Ее всегда кто-нибудь содержал, пока она не рассталась со своим ремеслом. Скопив известное состояние, она стала вести образ жизни порядочной женщины, и многие знатные люди обращались с нею крайне учтиво. Маленький Гено рассказывал мне, что, когда после серьезной болезни она почувствовала себя лучше и он спросил ее о здоровье, она ответила: «Ну, распятие мало-помалу удаляется». Патрю, который видел ее письма, утверждает, будто она писала весьма недурно. В конце концов какой-то весьма небогатый советник Палаты косвенных сборов женился на ней. Я полагаю, что она совершила глупость; больше я о ней не слышал.
Тем временем Ла-Барр влюбился в жену некоего Компена из Тура, мелкого откупщика, которая приехала в Париж со своим мужем. Она была недурна собою, кокетлива, охотница посмеяться, повеселиться, каждого передразнить и весьма сговорчива, лишь бы хорошо платили. Ла-Барр и она не смогли, однако, в Париже довести свою интрижку до конца, ибо муж не отходил от нее ни на шаг; но они додумались до забавной уловки. Компен уезжает из Парижа с женою; Ла-Барр этому не препятствует. Спустя три-четыре часа он садится в почтовую карету со своим цирульником, неким Ла-Саллем, они приезжают в Этамп, в харчевню под вывеской «Три Мавра», где остановилась красавица. По уговору, она сразу же по приезде улеглась в постель, сославшись для виду на недомогание. Ла-Барр, не показываясь мужу, разыскивает ее, пока Компен ужинает за табльдотом. После ужина Ла-Салль приглашает его сыграть с ним в карты; таким образом, наш любовник вполне успевает сделать то, ради чего приехал. На следующий день он спрашивает у Ла-Салля, нет ли у того денег; Ла-Салль дает ему семь или восемь пистолей, которые тот сразу же относит служанке своей возлюбленной. Когда она уехала, а им надобно было уплатить за ночлег, Ла-Барр говорит Ла-Саллю, что г-жа Компен оставила его без гроша. «По правде говоря, — отвечает цирульник, — не догадайся я припрятать три-четыре пистоля, худо бы нам пришлось». — «Я бы оставил в залог свою шпагу, — отвечает Ла-Барр, — да и здешние чиновники, должно быть, меня знают». Они возвратились в Париж.
После этого Ла-Барр продолжал посылать г-же Компен подарки, но она-то была ему не слишком верна. Дошло до него, что некий Советник из Тура, по имени Милон, — ее любовник и что они оба развлекаются за его счет. Решив узнать правду, он посылает своего камердинера, которому удается подкупить служанку красотки и раздобыть письма Советника к ней. Их сговор был раскрыт, Советник подал прошение в суд, утверждая, будто этот человек приехал затем, чтобы его убить; он стал добиваться тайного расследования и, получив это право, велел камердинера арестовать и обыскать и таким образом вернул себе свои письма. Ла-Барр, укрепившись в своем подозрении, пришел в ярость и поклялся отомстить. С сим благородным намерением он покупает четыре шпаги равной длины и отправляется в Тур с неким удальцом по имени Вьевиль, которого он наметил в секунданты. Ла-Барр послал вызов Советнику, но тот посмеялся над ним и драться так и не пожелал.
Г-жа Компен любила пошутить. Однажды в Париже не помню уж какой волокита устроил в ее честь серенаду. На следующий день она ему сказала: «Благодарю вас, сударь! Ваши скрипки разбудили моего мужа, и он на меня набросился».
Потом, как я уже говорил, состоялся суд по делу г-жи л'Эвек, и Ла-Барр укрылся в особняк Шеврез, оказавшись в весьма затруднительном положении, ибо жениться на ней он не хотел, а после всех понесенных расходов оказался не в состоянии уплатить столь значительную сумму, не разорившись окончательно. В таких тяжелых для него обстоятельствах Королевский секретарь, по имени Буа-Трике, который был когда-то мелким чиновником у его отца, предложил ему жениться на своей дочери; она была довольно хорошенькой, а состояние ее, по словам отца, — весьма солидным. Ла Барр женился на ней, но впоследствии оказалось, что они оба обманулись: ему было не под силу выплатить г-же л'Эвек причитающиеся ей пятнадцать тысяч ливров, что же до тех двадцати тысяч, которые полагались на ребенка, он добился постановления, где говорилось, что мальчик будет отдан ему на воспитание из-за дурного поведения матери. Проиграв этот процесс, г-жа л'Эвек навлекла на себя всеобщее осуждение. Во время всей этой неприглядной истории она снова вышла замуж за стряпчего из Шатле, некоего Топинара, который, вместо того чтобы поладить с прокурорами, вздумал позабавиться и на шутейном заседании судейских писцов, в масленицу, произнес речь в защиту некоего прокурора из Шатле, который, женившись, вынужден был взять в дом корову и приплод. Дознались, что речь идет о нем самом, и во время ближайшего карнавала прокуроры в отместку ему велели разыграть защиту г-жи л'Эвек; но это раскрылось, и Заместитель верховного судьи, задетый этим, навел такой порядок, что дело это в суде больше не слушалось. Несколько клерков даже угодило в тюрьму.
Бедная женщина, желая уехать из Парижа, уговорила мужа переселиться в Шинон и купить там должность королевского стряпчего, которая, как им сказали, была вакантной. С этой целью они продали всю свою мебель, но еще за два месяца до их приезда любой житель Шинона, — а ведь Шинон — родина Рабле, — уже знал о них всю подноготную. Супруги оказались в дураках, никакой вакантной должности не нашли и были вынуждены прожить некоторое время в Орлеане в ожидании удобного случая вернуться в Париж.
