Коллектив авторов - Европейские поэты Возрождения

«Наш доктор спать пошел, отдав поклон.
Не хочет ужина дождаться он».
«Пускай идет! Найдем его в постели
И станем пить, как прежде пили, ели.
Отужинав, к испанцу мы пойдем!»
«Пойдем с кувшином, налитым вином.
Впусти нас, доктор, брат родной по вере!»
Он не впустил, зато впустили двери.
«Одна ведь чарка, доктор, не вредна!»
А он в ответ: «Ох, если бы одна!»
Мы от одной до девяти добрались.
У доктора мозги перемешались.
«Беда мне пить порядком круговым:
Лег трезвым спать я, встал же — пьяным в дым!»

Свое ты имя, госпожа, находишь
В моих произведеньях многократно,
Понеже мне твердить его приятно,
Чтоб люди знали: всех ты превосходишь.

Когда б тебе я статую поставил
(Достойную красы твоей и права)
Из злата или мрамора, то, право,
Тебе бы крепче славы не прибавил.

Египетские стогны, мавзолеи
Все ж не бессмертны; коль огонь и воды
Им нипочем, то все же их сильнее
Власть времени, ревнующие годы.

И слава в слове лишь не умирает,
Лет не боится, пропаду не знает.

О Мысль Извечная, котора древле века,
Коль трогают тебя волненья человека —
То сущей масленицей мир тебе сей мнится,
Где каждый задарма мечтает угоститься.
Ведь что ты там ни кинь, а мы, как малы дети,
Готовы в драку лезть, чтоб вздором завладети.
Базар! Без рукавов останутся тут шубы,
Тот шапки не найдет, другой лишится чуба,
Кому не пофартит, кого и смерть с любою
Добычей разлучит… Достоин ли с тобою
Смотреть на сей спектакль, не знаю я, Создатель,
Но не участник я сих драк, а наблюдатель!

Однажды у ксендза спросили прихожане:
Что ж не ягавете так, как учите вы, пане? —
(С кухаркою он жил.) А он в ответ смеется:
Не диво! Мне пятьсот за проповедь дается,
Но, говорю, не взял бы даже вдвое боле
С условьем жить вот так, как я учу в костеле.

Мудрый гость, коль в самом деле ты доволен мною,
Если под моею сенью спасся ты от зноя,
Если на коленях лютня, а с тобою рядом
Жбан на льду, что столь приятным одаряет хладом,—
Ни вином меня, пи маслом не дари за это —
Древесам лишь дождь небесный нужен в знойно лето,
А почти стихом хвалебным, нету дара слаще
Нам, пусть будем хоть бесплодны, хоть плодоносящи.
Те ж, кто думают: «Что липам до стихов?» — не правы,
Ибо, коль Орфей играет, пляшут и дубравы!

Всегда пишу я так, как и живу, — свободно.
Пусть ритм мой часто пьян, ведь сам я пью охотно.
Люблю беседовать, и шутка мне приятна;
О женском чепчике писал неоднократно.
Умеренности, ксендз, ты учишь, лицемерью
Меня, а кроешь сам нечистого за дверью.

Не чурайся меня, девка молодая,
Подходяща борода моя седая
К твоему румянцу: коль венок сплетают,
Возле розы часто лилию вплетают.

Не чурайся меня, девка молодая,
Сердцем молод я, хоть борода седая,
Хоть она седая, крепок и теперь я,—
Бел чеснок с головки, да зелены перья.

Не чурайся, ведь и ты слыхала тоже,
Чем кот старше, тем и хвост у него тверже.
Дуб хоть высох кое-где, хоть лист и пылен,
А стоит он крепко, корень его силен!

Сердце радуется: вышли сроки!
Так недавно снег лежал глубокий,
И деревья были вовсе голы,
И по рекам шли возы тяжелы.

А сейчас луга цветут чудесно,
Лед сошел, и веточки древесны
Одеваются зеленым листом,
И ладьи плывут по водам чистым.

Все смеется. Всходы зеленеют,
Ветер западный над ними веет.
Гнезда вить пичуги замышляют,
Поутру проснувшись, распевают.

Тут бы наслаждаться, веселиться,
Никаких желаний не стыдиться
И не знаться с грустью никакою
Человеку с цельною душою.

И ему не надо опьяненья,
Ни игры на лютне и ни пенья.
Будет весел и с водицы, коли
Ощутит, что он почти на воле.

Но уж чье нутро червь тайный точит,
Тот и яств обеденных не хочет.
Не доходит песнь ему до слуха,
Все идет на ветер мимо уха.

Счастие, какого и не знают
Те, кто стены шелком обивают,
Шалашом лесным моим не брезгуй,
Будь со мною, пьяный или трезвый.

Что ж тут поделаешь: в предчувствии разлуки
Мне так невесело, нейдет и лютня в руки,
И каждый помысел к тебе одной стремится.
Никто не вызволит меня из сей темницы,
Покуда, госпожа, я вновь с тобой не встречусь,
С красавицей, какой не порождала вечность.

Забыв о всех других, я помню лишь прекрасный,
Неповторимый лик, заре подобный ясной,
Что по утрам глядит на море белопенно,
Чтоб мрак ночной сменить рассветом постепенно.
Все мелки звездочки из виду пропадают
И ночи следующей где-то ожидают.

Такой мне видишься. И счастливы дороги,
Что лягут под твои прельстительные ноги.
О, как завидую я вам, леса и горы,
Что роскошью такой вы насладитесь скоро
И голос благостный услышите, и речи,
По коим тосковать я буду издалече.

Мое веселие, любезные забавы!
Лишь только на одно я не теряю права:
Надежду сладкую, скорбя, в душе лелеять.
В надежде человек пахать идет и сеять.
А ты не будь столь зла и не карай столь дико,
Надолго не скрывай прелестнейшего лика!

Где б ты ни была, храни тебя бог и милуй!
Я буду твоим, покуда не взят могилой.
Так бог мне судил от века; и не жалею,
Ты сотни других прекраснее и милее.

Не только пригожей прочих ты уродилась,
Но нравом своим с красою лица сравнилась;
И как изумруд оправой златой удвоен,
Так отблеск души телесной красы достоин.

Я был бы счастлив, когда бы мог убедиться,
Что тело с душой — не мнимое есть единство;
Но в бурных морях плывем не согласно воле,
А мчимся туда, куда нас уносит море.

Но либо любовь сама себе только снится,
Иль хочешь и ты, чтоб я не мог усомниться.
Надеждой такой живу; а если иное —
Не нужно тогда существованье земное!

Жгучи солнца лучи, землю в пепел они превратили,
Нет спасенья от пыли,
Реки пересыхают,
Опаленные злаки о дождике к небу взывают.

Дети, флягу — в колодец; стол ставьте под липами теми,
Чтоб хозяйское темя
Защитила прохлада,—
За посадку деревьев в горячее лето награда.

Ты со мной, моя лютня: пусть струн благозвучное пенье
Умеряет смятенье,
Ты звучи, не печалясь,
Чтоб за рдяное море лихие тревоги умчались.

Вы, государством управляющие люди,
Держащие в руках людское правосудье,
Уполномочены пасти господне стадо,
Вам, пастырям людским, скажу я, помнить надо:

Коль вы на сей земле на место сели божье,
То, сидючи на нем, обязаны вы все же
Не столько о своем заботиться доходе,
Сколь думать обо всем людском несчастном роде.

Над всеми меньшими дана вам власть велика,
Но и над вами есть на небесах владыка,
Которому в делах придется отчитаться,
И будет не весьма легко там оправдаться.

Он взяток не берет, и он не разбирает,
Кто хлоп, а кто себя вельможей почитает,
В сермягу ли одет, во ризы ли парчовы,
Но если виноват — влачить ему оковы!

Мне все же кажется, что с меньшим безрассудством
Грешу: лишь сам себя гублю своим распутством,
А преступления распущенного барства
Губили города, дотла сжигали царства!

Что от нас ты хочешь, боже, за свои щедроты,
За свои благодеянья, коим нет и счета!
Ты не только во костеле — все полно тобою:
Бездна, море, чисто поле, небо голубое.
Знаю, ты не жаждешь злата — ибо ведь твое лишь
Все, что людям в этом мире счесть своим позволишь.
И от чистого мы сердца чтим тебя, о боже,
Ибо жертвы не найдется для тебя дороже.
Ты, владыка бела света, создал свод небесный
И украсил его звездной росписью чудесной,
И заложил ты фундамент для земли громадный,
Наготу ее прикрывши зеленью нарядной.
Ты повелеваешь морю знать свои границы,
И оно сии пределы перейти страшится.
Рек земных не иссякают мощные потоки,
Ясны дни и темны ночи знают свои сроки,
Следом за весной цветущей колосится поле.
Лето во венце из злаков — по твоей же воле.
Осень нам подносит вина, плод в саду фруктовом,
Чтоб во дни зимы ленивой жить на всем готовом.
Ты ночной росой питаешь травы утомленны,
И дождем ты орошаешь злаки опаленны,
И по милости великой даришь пропитанье
Человеку, как и зверю, щедрой своей дланью.
Будь бессмертен, господин наш, славный бесконечно!
Пусть добро твое и милость не иссякнут вечно,
И пока ты соизволишь, будем мы хранимы,
Боже, на земле сей низкой крыльями твоими!