Автор неизвестен - Европейская старинная литература - Прекрасная Магелона
Часто и подолгу беседовала затем Прекрасная Магелона с кормилицей о своем верном возлюбленном Петере, говоря: «Что ты думаешь о моем верном возлюбленном, о рыцаре? Я покорнейше прошу тебя сказать мне это и ничего не утаивать». – «Воистину, моя дорогая принцесса, – говорила ей кормилица, – он столь красив, учтив, смел и любезен во всех своих поступках, что думается мне, он не иначе как знатного рода». На это Прекрасная Магелона отвечала ей: «Не правду ли говорила я тебе все время? Ибо мое сердце и душа превосходно постигли это. Я довольна, что, хвала господу, удостоилась его любви. Ибо нет на свете столь высокородной девицы, каковая, знай о нем лишь половину того, что знаю я, не возомнила бы себя счастливой, стань он ее возлюбленным».
На это кормилица ответствовала ей: «Любезная госпожа, воистину все так, как вы говорите. Однако я покорнейше прошу вас не терять от любви головы. Если вы при дворе в окружении прочих девиц и дам встретитесь с рыцарем, не подайте виду ни словом, ни взглядом. Если вы таковое свершите, ваши отец и мать сочтут это легкомыслием, откуда проистекут два зла: первое – о вас пойдет дурная слава и вы потеряете милость отца и матери; другое – если они о том узнают, рыцарь лишится жизни, а вы станете причиной смерти столь благородного рыцаря, что любит вас превыше самого себя. И в-третьих, меня также накажут. Поэтому я смиреннейше прошу вас держаться благоразумно, как и подобает девице знатного рода».
Тут Прекрасная Магелона ответствовала кормилице: «Возлюбленная моя кормилица, и в этом и в другом я последую твоему верному совету, ибо знаю, что ты всегда давала мне добрые советы, и нижайше прошу тебя, если ты увидишь в моих поступках нечто неподобающее мне, подскажи либо дай знак. Я буду повиноваться тебе как своей дорогой кормилице и матушке. И еще об одном я нижайше прошу тебя, когда мы останемся друг с другом наедине, говори со мной о моем возлюбленном, чтобы как можно легче я перенесла разлуку до той поры, покуда я не узнаю, чем это, наконец, завершится. И прежде всего я прошу тебя помочь мне и словом и делом чаще видеться и говорить с ним. Ибо нет у меня на свете никакой другой радости, и, если, упаси господь, постигнет его несчастье, знай, возлюбленная моя кормилица, я собственными руками лишу себя жизни».
Когда рыцарь вновь возвратился к себе на постоялый двор, исполнился он раздумий о той великой милости, какой он удостоился, и благодарил господа, что подобное выпало ему на долю. Он возомнил также, что никому из рыцарей господь не посылал столь высокой, редкостной милости и чести, сколь ему. В душе он к тому же восторгался непревзойденной красотой Магелоны. Из-за этого он стал чаще являться ко двору, нежели было у него в обыкновении, но держался он с королем и прочими вполне мудро и достойно, дабы не изобличить себя, так что всяк при дворе проникся к нему любовью, и не только высокородные господа, но и все придворные. И, улучив миг, когда никто не мог проследить за его взглядом, он с нежностью взирал на Прекрасную Магелону. Все это проделывал он благоразумно, тайно и скрытно. Когда же король или королева повелевали ему беседовать и развлекаться с Прекрасной Магелоной, он приближался к ней. И тут они делили досуг друг с другом»
12
Как господин Фридрих, по прозвищу фон дер Кроне, отбыл прочь из Рима и явился в Неаполь, дабы сразиться там в рыцарских состязаниях в честь Прекрасной Магелоны
В ту пору жил в земле Романдия[10] некий богатый и знатный рыцарь, по имени господин Фридрих фон дер Кроне. Он был весьма могуществен и по причине своей силы и доблести чрезмерно прославлен и почитаем. Означенный рыцарь воспылал к Прекрасной Магелоне любовью, она же не питала к нему ни малейшей склонности. Однажды вознамерился он сразиться в рыцарских поединках в городе Неаполе, ибо, положившись на свою мощь и силу, понадеялся тем прославиться и удостоиться хвалы Прекрасной Магелоны, каковая доселе мало его чтила.
С означенной целью обратился он с просьбой к королю Неаполя, дабы тот позволил ему сразиться в рыцарских поединках. Король дал ему на то согласие, и объявили во Франции и вокруг лежащих землях про оные состязания, и кто из рыцарей имеет желание померяться силами в честь любви девицы или дамы, пусть прибудет в город Неаполь на Рождество богородицы, тогда и увидят, кто ее любит.
По вышеозначенной причине поспешили явиться многие князья и господа, из чьих имен славнейшими были нижеследующие. Первым прибыл господин Антонин, брат герцога Савойского[11] и, вторым – господин Фридрих, брат маркграфа Монтферратского,[12] третьим – господин Эдоарт, брат герцога Бурбона, четвертым – господин Петер, племянник короля Богемии, пятым – господин Генрих, сын английского короля, шестым – господин Якоб, брат графа Прованского, дядя Рыцаря Серебряные Ключи, на сей раз, впрочем, его не узнавший, и еще множество других. В городе Неаполе пребывали в ту пору благородный рыцарь Петер Прованский и его друг, господин Генрих Граппанский, и прочие, чьи имена из-за огромного их числа остались не упомянуты.
Все вышеозначенные, прежде чем начаться состязаниям, шесть дней прожили в городе в мире и спокойствии. Ни в одной истории не записано, чтобы столько славных мужей когда-либо собиралось воедино в этом городе, как в тот раз. Из-за этого король Магелон выказал всем им великие почести и благосклонность. На Рождество богородицы они рано поднялись и прослушали мессу. Вслед за тем изготовились они, всяк наилучшим образом, на некоем поле для ристалищ, прозывавшемся Катонией, где король сообща с другими князьями и господами расположился в креслах, в другие кресла опустилась королева вместе со своей дочерью, Прекрасной Магелоной, и иными девицами и дамами, дабы видеть состязания, и как радовало взор ослепительное собрание девиц и дам, меж которых Прекрасная Магелона блистала подобно утренней звезде пред восходом солнца.
Тут по приказу короля начался смотр рыцарей, и первым, кто дал узреть себя во всем своем великолепии, был господин Фридрих фон дер Кроне, из-за которого и приключились те поединки. Вслед за ним проскакал господин Антонин, а следом поочередно и все иные. Меж тем Прекрасная Магелона не выпускала из виду своего возлюбленного Петера, что прибыл туда в числе последних.
Как только это завершилось, король приказал герольду объявить, что поединки следует вести любезно и учтиво, не учиняя другому посрамления, что герольдом и было исполнено, и дабы каждый проявил себя в том наилучшим образом, на что король дает всем им позволение.
Тут господин Фридрих фон дер Кроне начал похваляться столь громко, чтобы каждый мог хорошо его услышать: «Я желаю выказать ныне свою мощь и доблесть в честь благородной и прекрасной Магелоны изо всех моих сил». И с тем первым выступил в поле. Против него выступил в поле господин Генрих, сын английского короля, прекрасный собою рыцарь, и сшиблись они с такой яростью, что оба сломали копья. Однако, если бы не пришли господину Генриху на помощь, пал бы он наземь, ибо был несколько слабее.
Вслед за упомянутым господином Генрихом выехал в поле некто по имени Ланселот фон Валуа,[13] каковой в первом же поединке без усилий поверг господина Фридриха наземь. Тут против Ланселота выступил благородный Петер Прованский, ибо его возвышенная душа и сердце не могли более выжидать. Именовался он всяким Рыцарь С Ключами,[14] поскольку никто не ведал ни его имени, ни рода.
И сшиблись они друг с другом столь яростно, что кони их вкупе с ними обоими грянули оземь. Тут королем и прочими было сказано, что эти двое весьма сильны и могучи, и король тотчас повелел, чтобы они, если им угодно, поменяли коней и взяли других и еще раз сразились друг против друга, дабы можно было видеть, кто из них одержал верх. Оба они тотчас исполнили это, и оба вновь очутились в седле. Надобно ли спрашивать, с какой тревогой в сердце молила господа Прекрасная Магелона за своего возлюбленного Петера, дабы не приключилось с ним несчастья и дабы ему достался приз.
Когда эти двое вновь оседлали коней, выехали они в другой раз в поле, и тут каждый из них постарался завоевать славу. И сшиблись они друг с другом таким образом, что Петер надвое разрубил Ланселоту руку и с такой великой силой поверг его наземь, что королю показалось, будто Ланселот испустил дух, и тут был он унесен с поля слугами к себе на постоялый двор.
Тогда выступил против благородного Петера господин Антонин Савойский, каковой не был столь силен, сколь Ланселот. Петер с легкостью вышиб его из седла. Вслед за ним выехал в поле господин Якоб Прованский, брат отца рыцаря. Петер тотчас узнал его, но сам остался дядей не узнан. Когда благородный Петер увидал его направляющимся сразиться с ним, он обратился к герольду: «Ступай и скажи этому рыцарю, дабы он не выступал против меня, ибо некогда он оказал мне рыцарскую услугу, и потому мой долг в свою очередь послужить ему. Я не хотел бы учинять ему зла. Скажи ему при этом, я прошу у него пощады и могу добровольно признать, что он более искусный рыцарь, чем я».
