Андре де Нерсиа - ФЕЛИСИЯ, или Мои проказы (Félicia, ou Mes Fredaines, 1772)
Мы ни словом не упомянули о присутствии в нашем доме графа. Моя мать жаждала узнать, какой странный случай свел нас всех вместе, и мы пообещали дать ей любые разъяснения. Уезжая, она просила всех нас навестить ее утром, чтобы мы могли провести вместе день. Мой отец отправился провожать ее.
Оставшись одни, мы с Сильвиной пустились в бесконечные рассуждения о странности моей судьбы.
— Милорд Сидни — твой отец!.. Монроз — твой брат!.. — восклицала она. — Не могу прийти в себя!.. (Тут Сильвина вздохнула.) Во всем здесь перемешаны счастье и горе. Фелисия! Ты еще раскаешься в своем неверии. Ты совершила немало ошибок, к счастью, ты молода и успеешь все исправить… Поверь, во всем видна рука Провидения, оно простирает над тобой свою длань, осыпает милостями, так бойся же его гнева…
Я зевнула: приближался счастливый час свидания с моим маркизом. Скоро, скоро очаровательный любовник увенчает нежными ласками лучший день моей жизни.
Глава XXV. Глава, для которой я не смогла придумать названия
Я заранее предвкушала радостное удивление маркиза от моего рассказа о счастливых событиях. Наконец он появился; тысячи страстных поцелуев предварили интересные признания. Радость маркиза не поддается описанию… Я рассказала, что милорд Сидни, очевидно, в самом скором времени узаконит мое рождение, женившись на своей драгоценной Зейле… Как! Убийца мужа?! — воскликнут сегодняшние пуристы… Впрочем, эти люди не станут читать мою книгу, так что опасаться нечего. Добрые граждане, не столь утонченные, но гораздо более снисходительные, не станут возмущаться новым замужеством Зейлы. Признаю — выходя замуж в первый раз, Зейла была не слишком щепетильна и честна, согласившись на брак с человеком, у нее на глазах хладнокровно утопившим ее возлюбленного, но я достаточно рассказала вам, чтобы оправдать ее: Зейла была рабыней, когда познакомилась с Сидни, потом она потеряла его, потеряла не любовника, но, скорее, хозяина, купившего ее ради своих утех. Ей пришлось выбирать между двумя крайностями: господин де Керландек или смерть в нищете. Образование, воспитание, опыт, жизнь в свете привели чувства и принципы этой женщины в согласие с нашими нравами, а потом она обрела любимого мужчину и, не будучи привязана всем сердцем к мужу, отнявшему у нее ребенка, считала себя вправе не хранить верность памяти жестокого человека, почти врага; она не захотела отказываться от счастья, когда Судьба предоставила ей возможность залечить все раны сердца, забыть об утратах… В особых случаях возможно сделать исключение из общих правил и установленных обществом законов. Такой вывод вполне относится к положению Зейлы и милорда Сидни. То же можно сказать и об отношении Сидни ко мне. Мне станут доказывать, что наша связь, естественное следствие обстоятельств, взаимной симпатии, темперамента, была чудовищным преступлением, ведь единокровные существа не должны вступать друг с другом в греховную связь… Но оставим эту щекотливую тему, — я вовсе не утверждаю, что все было так уж правильно в моей жизни… К счастью, ошибки всегда можно постараться исправить. Не стоило отчаиваться, слишком строго судить себя, становиться несчастной до конца дней. Что в этом проку?…
Маркиз был совершенно со мной согласен. Теперь он мог спокойно говорить о милорде Сидни.
— Моя дорогая Фелисия, признаюсь, что возвращение милорда убивало меня. Я не сомневался в вашей связи и не мог больше переносить необходимости делать жестокий выбор: потерять тебя или делить с другим! Этот человек, слишком старый для тебя… но, раз уж он твой отец… я нахожу его очень любезным…
— Не будем больше об этом, дорогой!
— Ты любила его?
— Не стану отрицать. Возможно, голос крови предопределил взаимную склонность, а темперамент довершил начатое…
— А твой брат? Красавец Монроз…
— Маркиз, вы меня удивляете! Кто вам рассказал?
— Ты сама. В первую пору нашего знакомства ты однажды позволила мне написать письмо за твоим столом, а сама сидела рядом, нежно целовала портрет брата и говорила: «Моя прекрасная любовь! Милый проказник! Один Бог ведает, сколько раз ты мне изменишь с английскими красавицами! Будь благоразумен, не заставляй меня пожалеть, что отпустила тебя!»
— Дурачок! Я говорила все это, чтобы заставить вас ревновать. Вот что означали мои слова: «Ледяное сердце, любите меня хоть немного!»
— Озорница! Я не поддамся на ваш ловкий обман, я знаю…
— Ну же, месье, будьте и вы благоразумны, — прервала я маркиза. — Нет, я не хочу… я сержусь… вы должны были хотя бы сделать вид, что ничего не знаете…
Мои надутые губы, не смутили маркиза: он обнял меня… Я пылко ответила… нас объединяло одно желание… я чувствовала, как трепещет его душа… и отдавала ему свою. Мы умерли… и возродились… и снова умерли… Боги!.. Какая ночь!.. Какой мужчина!.. Какая любовь!..
Глава XXVI. Как произошла вторая встреча с моей матерью и как доктор Беатен оказался в крайне затруднительном положении
Нежная пылкость маркиза позволила мне поспать всего несколько часов, но я проснулась раньше обычного и немедленно встала. Горя желанием увидеться с моим милым отцом, я поспешно привела себя в порядок и уехала из дома без Сильвины, для которой сон стал одним из главных удовольствий в жизни. В доме Зейлы еще не вставали, но швейцар получил распоряжения, и меня впустили. Как хороша она была в постели! Какой розовый цвет! Какая-нибудь светская красавица, нарумяненная, набеленная, напомаженная, показалась бы уродиной рядом с Зейлой! Даже я едва могла сравниться с ней свежестью! Как счастливо она улыбалась теперь, успокоившись душой! Накануне Зейла забыла попросить меня о разговоре наедине, но я предугадала ее желание.
— Все теперь радует меня! — произнесла она, протягивая ко мне алебастровую руку и притягивая к себе, чтобы поцеловать.
— Иди ко мне, сядь рядом, дорогая моя девочка, и поговорим — не как мать и дочь, но как две отныне неразлучные подруги.
Как нравились мне такая простота и близость! И все-таки я не могла отрешиться от некоторого смущения, боясь, что моя мать, возможно, знавшая, какую жизнь я вела в свете, захочет упрекнуть меня, ограничить свободу, потребует изменить некоторые привычки. Независимая от природы, привыкшая во всем потакать своим желаниям, думать и действовать по собственному разумению, я чувствовала, что не смогу подчиниться чужой воле… А теперь я оказалась под властью отца и матери! Чего они от меня потребуют? К счастью, мое беспокойство было недолгим.
Моя мать сразу же захотела узнать, как мы познакомились с Робером и почему он остался с нами. Я дала ей короткий отчет о несчастьях графа. Вопреки тому, что рассказывал нам Дюпюи, Зейла вовсе не считала его человеком благородного происхождения и не находила в нем честной души: все говорило против несчастного. Мой рассказ переубедил ее, она пролила несколько слезинок над трагическими приключениями кавалера, которого страсть и отчаяние так часто заставляли подвергать жизнь опасности…
Вошедший слуга спросил Зейлу, должен ли он провести к ней некоего священнослужителя, утверждавшего, что он должен сообщить ей важные новости.
— Мама! — закричала я. — Возможно, это доктор Беатен!
— Думаю, ты права, — отвечала она.
— Этот человек, — добавил лакей, — позавчера передал письмо швейцару…
— Ах, это он, Беатен! — хором произнесли мы. — Пусть войдет.
Я немедленно узнала мошенника, ведь изменилось только его платье: вместо обычной сутаны, которую он носил прежде, теперь на нем был странный белый воротничок и сюртук с узкими рукавами. Манеры стали еще более фальшивыми и жеманными, глаза бегали, он все время сгибался, как будто собирался поклониться, жирные ляжки тряслись. Беатен весьма удивился, найдя мою мать не одну, потому что рассчитывал на конфиденциальный разговор. В то утро я надела шляпку с густой вуалью, скрывавшей мое лицо, и мошенник не мог разобрать, кто перед ним.
— Какие интересные новости принес мне сегодня утром господин доктор? — сухо спросила моя мать.
Священник от изумления застыл на месте.
— Простите меня, мадам… Но некоторые вещи, которые я готов сообщить вам… возможно, мадам захочет… поговорить наедине…
— Нет-нет, месье, я ненавижу тайны! Мадам — моя лучшая подруга, я ничего от нее не скрываю. Ваши секреты касаются моего сына, мадам его знает. Объяснитесь, но главное — не лгите!
— То, что я хочу сообщить вам, мадам, не касается вашего сына…
— Так что же это?
— Я расскажу вам о милорде Сидни, мадам…
— О милорде Сидни?.. Я виделась с ним вчера и надеюсь увидеть сегодня утром. Так что же, месье, вы решили клеветать на честного человека? Так мой сын потерян? Мой сын отправился в колонии? Он нашелся, мой дорогой мальчик, мы скоро увидимся, и я очень многим обязана людям, которые позаботились о нем!
