Джеффри Чосер - Кентерберийские рассказы
У многих совершилось обращенье,
И сам король подверг себя крещенью.
Клятвопреступный рыцарь был казнен
По приказанью короля поспешно;
Констанцей все же был оплакан он
За то, что ад грозил ему кромешный.
И скоро в брак с принцессою безгрешной
Вступил король, – Христова благодать
Дала Констанце королевой стать.
Мать короля, что Донегильдой звали,
Одна лишь проклинала этот брак.
(Другую душу женскую едва ли
Окутывал столь беспросветный мрак.)
Казалось ей, что, поступивши так,
Сын опозорился: она считала,
Что странную избрал супругу Алла.
Не столь о плевелах, сколь о зерне
Рассказывать я собираюсь дале.
Что толку останавливаться мне
На том, какие блюда подавали
Иль как рога и трубы как звучали.
Ведь так любой кончается рассказ.
Там были яства, брага, песни, пляс.
В опочивальню со своей женою
Король отправился. Любой из жен,
Какой бы ни была она святою,
Ночь уделить одну велит закон
Той радости, которой брак силен.
Велит он святость отложить на время
И быть супругой наравне со всеми.
В ту ночь Констанца сына зачала.
Когда же короля, к ее печали,
Как раз в те дни военные дела
В далекую Шотландию призвали,
Над ней, беременной, опеку взяли
Епископ и дворецкий. День за днем
Сидит она, беседуя с Христом.
И в срок родился сын, что при крещенье
Был наречен Маврикием. С гонцом
Тотчас послал дворецкий извещенье
Родителю в Шотландию о том,
Как все произошло. И вот с письмом,
В котором было много и другого,
Гонец помчался, в путь давно готовый.
Но он решил, что королеву-мать
Ему полезно известить сначала.
Явившись к ней, он молвил: «Исполать
Вам, госпожа моя, и дому Аллы!
Узнайте: наша королева стала
Сегодня матерью. В покоях там
Рожден наследник на отраду нам.
Я королю в посланье при печати
Везу об этом радостную весть;
От вас, что вам угодно будет, кстати
Могу я, государыня, отвезть».
«У нас еще подумать время есть, -
На это Донегильда отвечала. -
Ты у меня переночуй сначала».
Напился элем и вином гонец,
И выкрали письмо ночной порою,
Когда он, как свинья, храпел, подлец,
А в сумку было вложено другое
С поддельною дворецкого рукою,
Где было сказано на этот раз
То, что вы все услышите сейчас.
В нем сообщалось вот что: королева
Чудовище на свет произвела;
Из адского как будто выйдя чрева,
Похож ребенок на исчадье зла.
Должно быть, мать от эльфов к нам пришла
И колдовские применяет чары.
Все эту ведьму ненавидят яро.
Прочтя письмо, король загоревал,
Но, никому об этом ни полслова
Не сообщив, домой ответ послал:
«Дар принимаю от Христа благого,
Моя душа всегда к тому готова,
Чтоб перед волею его святой
Склониться ниц покорной головой.
Дитя храните и супругу тоже,
Покуда не вернуся я домой;
Я верю, – даст наследника пригожей,
Коль пожелает, мне спаситель мой».
Смочив письмо обильною слезой,
Его вручил гонцу король печальный,
И вот гонец пустился в путь свой дальний.
Негодный, пьянству преданный гонец!
Ты на седле не держишься от хмеля,
Без умолку болтая, как скворец,
Все тайны выдаешь ты, пустомеля!
Себя не помня, мыслишь еле-еле.
Вино – плохой советчик: от него
Хорошего не ждите ничего.
О Донегильда, слов я не найду,
Чтоб подлость описать твою лихую.
Пускай же тот, кто царствует в аду,
О ней расскажет, с торжеством ликуя.
О женщина проклятая, – нет, лгу я,
Не женщина… Ты, утверждаю вслух,
Под женскою личиной – адский дух.
Когда гонец обратно возвратился,
У королевы-матери опять
С дороги прямо он остановился.
Так угостила королева мать,
Что он, напившись, завалился спать
И прохрапел до самого рассвета, -
Был он великим мастером на это.
Письмо, которое король послал,
Подделкой заменили вновь, в которой
Король дворецкому повелевал
Под страхом смертной казни и позора
В три дня и три часа без разговора
Констанцу удалить из края вон:
Он требовал, чтоб срок был соблюден.
Пусть поместят Констанцу с сыном рядом
В ее прибитый к нам когда-то челн,
И этот челн с Констанцею и чадом
Пусть оттолкнут назад в пучину волн.
Твой сон, Констанца, был, должно быть, полн
Видений страшных в час, когда чертила
Рука преступная приказ постылый.
Когда настало утро, во дворец
Тотчас же королевское посланье
Вручить дворецкому пошел гонец.
Письма безжалостное содержанье
Исторгло у дворецкого стенанье.
«Благой Христос, – вскричал он, – в мире сем
Как много душ, исполненных грехом!
Как допускаешь ты, о царь небесный
И праведный судья, чтоб под луной
Царил и благоденствовал бесчестный,
Держа невинность под своей пятой?
Увы, Констанца, страшный жребий мой
Велит мне, чтоб избегнуть наказанья,
Тебя подвергнуть злому истязанью».
Проклятого посланья письмена
Слез вызвали во всей стране немало.
В четвертый день, бледнее полотна,
Констанца у ладьи своей стояла.
Однако волю божью принимала
Она смиренно и, душой чиста,
Надежду возлагала на Христа.
«Кто спас меня от гнусного навета,
Который на меня воздвигнул враг,
Тот и теперь из влажной бездны этой
Меня спасет, хоть я не знаю как.
Благим он был ко мне и будет благ.
На богоматерь также уповаю -
Она мой парус и звезда морская».
Ребенок плакал на ее груди.
Она к нему склонилась и шепнула:
«Сыночек бедный, плакать погоди!»
Потом его в платок свой завернула
И под глухой напев морского гула
Укачивать малютку принялась,
Не отводя от неба скорбных глаз.
«Мария, – молвила она, – о свет небесный!
Был женщиной погублен род людской,
И за грехи его на подвиг крестный
Пошел спаситель, сын единый твой.
Он кровью истекал перед тобой.
В страдании сравниться никакая
Не может мать с тобою, всеблагая.
Ты слышала предсмертный сына стон,
А мой ребенок жив. Тебя, царица,
Кому несчастные, со всех сторон
Неся любовь, не устают молиться,
Тебя, убежище, тебя, денница,
Молю я: сжалься над судьбой моей
И моего ребенка пожалей.
Дитя мое, какое преступленье
Свершило ты? За что своим отцом
Преследуешься ты без сожаленья?
Дворецкий милый, жалостью ведом,
Дитя мое к себе возьми ты в дом,
А ежели боишься наказанья,
Хоть поцелуй малютку на прощанье».
Взглянув в последний раз на край чужой
И прошептав: «Прощай, супруг жестокий!» -
Она к воде, окружена толпой,
Стопы направила, покорна року,
Дитя баюкая, в свой одинокий
Спустилась челн, перекрестилась раз
И на Христову волю отдалась.
Ей дали продовольствия в дорогу
Запас большой – и всяческих вещей,
Что ей могли бы пригодиться, много.
Теперь, господь, будь милосерден к ней,
Храни ее от ветров и зыбей
И дай причалить к родине далекой.
Ее ладья – над бездною глубокой.
Когда король, в свой замок возвратясь,
Стал о жене допрашивать и сыне,
Ему дворецкий рассказал тотчас
Все то, что вам уже известно ныне.
Не умолчал он также о причине,
Заставившей изгнать с ребенком мать,
И, предъявив посланье и печать,
Промолвил: «Государь, приказ, который
Был вами прислан, выполнен». Тогда
Гонца призвали, и под пыткой скоро
Признался он, где ночевал, когда.
Расспросов хитроумных череда
Позволила составить представленье
О том, как совершилось преступленье.
Рука, писавшая письмо, была
Опознана благодаря дознанью,
Распутано сплетенье лжи и зла.
И пробил мести час и наказанья:
Жизнь матери король за поруганье
Закона ленного мечом пресек.
Так кончился злой Донегильды век.
О том, как сутки напролет о милых
Жене и сыне Алла горевал,
Слова людские рассказать не в силах.
Меж тем Констанцу с чадом пенный вал
Над пропастью соленою кидал.
Пять лет и больше длился путь унылый,
Покуда лодку к суше не прибило.
Там замок высился на берегу
Языческий, чье имя, к сожаленью,
В источниках найти я не могу.
Констанца, в это страшное мгновенье
Храни тебя святое провиденье!
Я собираюсь рассказать сейчас,
Как ты от рук языческих спаслась.
Из замка многие глядеть ходили
На бедную Констанцу. В поздний час,
Когда уж звезды на небе светили,
Спустился управитель замка раз,
Отступник, что в язычестве погряз,
И негодяй. Один оставшись с нею,
