Сэмюэл Ричардсон - Английские письма или история кавалера Грандисона
Сиръ Карлъ, Г. Динъ и дядюшка вышли всѣ вмѣстѣ прогуляться до обѣда. По ихъ возвращеніи дядюшка отвелъ меня на сторону; и не теряя ни когда своей охоты къ издѣвкамъ поздравилъ меня, что ледъ уже подломился. Теперь лишь, примолвилъ онъ, намъ о томъ сказали. А какъ онъ мнѣ въ глаза смѣялся, то всѣ устремили на меня свои взоры. Я думаю Сиръ Карлъ въ моихъ глазахъ усматривалъ, что я опасалась насмѣшекъ дядюшки. Онъ подошедъ сказалъ мнѣ: любезная Миссъ Биронъ, я не скрылъ отъ Г. Сельби, о чемъ я осмѣлился просить васъ какъ о милости, и весьма опасаюсь чтобъ такой поступокъ не показался ему, какъ и вамъ излишне скорымъ и смѣлымъ. Ежели вы такъ о немъ судите, Сударыня; то прошу васъ меня простить: ваши желанія всегда будутъ правиломъ моихъ собственныхъ. Сіе засвидѣтельствованіе произвело весьма хорошее дѣйствіе. Оно меня ободрило. Ето было такою помощію, которая не могла въ способнѣйшее время случиться.
[Въ другомъ особомъ разговорѣ, "которой вскорѣ по томъ послѣдовалъ, Сиръ Карлъ по весьма многихъ выраженіяхъ нѣжности, говоритъ съ нею откровенно о своихъ домашнихъ обстоятельствахъ, и оканчиваетъ разговоръ столь трогательною речью, что она пронзена была даже, до слезъ. Для чего плакать; спрашиваетъ она себя?] Сиръ Карлъ сіе примѣтилъ.
Любезная чувствительность! вскричалъ онъ: и вдругъ меня обнялъ, но тотчасъ отдернулъ свои руки, какъ бы укорилъ себя въ такой вольности. Простите мнѣ, Сударыня. Удивленіе соединяется иногда съ почтеніемъ. Признательность моя одними только человѣчеству сродными видами изьясниться можетъ. Когда увижу я тотъ щастливый день, которой не положитъ ей ни какихъ предѣловъ? Онъ взялъ мою руку и прижалъ ее еще къ своимъ устамъ. Сердце мое, сказалъ онъ мнѣ, принадлежитъ вамъ, равно какъ и Сотворившему оное!
Тогда пришла Нанси: за чемъ пришла она сказатъ намъ, что насъ ждутъ къ завтраку? Завтракъ! Къ чему мнѣ, подумала я? Весь свѣтъ, любезная Милади… Но я излишне предаюсь… Страстяое сердце, я не предамъ твоему внушенію моего пера. Можетъ ли и самая любезная пріятельница простить мнѣ толь сильныя движенія, коихъ признаніе ни чемъ иннымъ оправдано быть не можетъ, какъ настоящею горячностію возобновляющеюся при описаніи оныхъ.
Примѣч: [Послѣ завтрака она опять принимается за перо.] Я прочла все ето письмо моей тетушкѣ и Люціи. Онѣ обѣ меня обняли, увѣряя что оно приводитъ ихъ въ такое же удивленіе какъ и радость. Научите меня, любезная моя, изьявлять свою благодарность, я чуть было не сказала, свою любовь, не доводя до того, чтобъ предоставить его рѣшительности назначить желаемый день часъ и все прочее.
Но читая тетушкѣ свое письмо, я къ стыду своему замѣтила, что когда онъ изчисливъ друзей, изъ коихъ хочетъ составить свое общество, забыла напомнить о включеніи въ число ихъ Емиліц. Какая неблагодарность! Берегитесь говорить сей любезной дѣвицѣ, что я такъ собою занималась, и что нашъ разговоръ такъ былъ важенъ что сердце мое было тогда ни что инное какъ нѣкіимъ страдательнымъ орудіемъ…. Я тотчасъ возобновила случай просить за нее… Вы прежде судили, что для ея пользы не должна она желать жить съ нами; но такой мысли сердце ея противоборствуетъ. Любезная дѣвица! Я ее люблю. Я хочу усладить ея горести и пріемлю ее въ свои нѣдра. Я буду имѣть въ ней состраданіе сестры. Она не откажетъ мнѣ въ своей довѣренности; я представлю ей свою собственную. Опекунъ ея не станетъ ни о чемъ подозрѣвать. Я буду съ такою же вѣрностію хранинь свою тайну, съ какою и вы съ своею сестрицею, благодаря вашему дружеству, мою сохраняли. Не думаете ли вы, любезная Шарлотта, что естьлибъ Клементина имѣла истинную пріятельницу, коей бы могла открыть свое сердце при самомъ рожденіи ея страсти; то миновала бы того жестокаго злополучія, которое долгое время причиняло нещастіе ея фамиліи?
О моя любезная! Я погибла! Емилія также! Мы всѣ въ погибели! Я по крайней мѣрѣ страшусь! Несносная моя нерадивость! Я стану убегать Сира Карла: я не могу взирать впредь на его лице… Но для Емиліи, для любезной моей Емиліи погружена я въ смертельное безпокойство. Прохаживаясь въ, саду съ Люціею выронила я послѣдній листокъ сего письма, которое я взяла съ собою. Я того не примѣтила до тѣхъ поръ, какъ тетушка пришедъ ко мнѣ говорила, что видѣла какъ Сиръ Карлъ остановился проходя чрезъ ту аллею, изъ коей я вышла и поднялъ какую то бумажку. Сердце мое взволновалось отъ сего приключенія. Я вынула свое письмо, которое считала полнымъ: но того пагубнаго листочка не было. Его-то конечно онъ поднялъ. Что дѣлать, любезная Емилія? Теперь позволитъ ли онъ, чтобъ ты когда нибудь съ нами жила? И сколь я крушусь?
Какія слова! нѣтъ, я не могу воззрѣть на его лице. Какъ мнѣ сдѣлать чтобъ скрыться въ замкѣ Шерлей и снискать убѣжище у бабушки? Всѣ мои затрудненія касательно желаемаго имъ дня не покажутся ли ему принужденными поступками?… Но онъ проситъ меня на минуту съ собою переговорить. О дражайшая Емилія! Могло ли что случиться разительнѣе для твоей
Генріетты Биронъ?
ПИСЬМО CIII.
Къ той же.
20 Октября.
Я была въ чрезвычайномъ смущеніи, когда онъ вошелъ ко мнѣ въ кабинетъ съ сроднымъ ему откровеннымъ видомъ. Я отъ него отвратила свое лице. Не больна ли Миссъ Биронъ? Не случилось ли чего?…
Моя бумажка, бумажка: Она у васъ, Сударь. Ни за чтобъ я не согласилась… Бѣдная Емилія! Отдайте, отдайте мнѣ… Слезы пресекли мою речь.
Виданали была когда подобная дура? что мнѣ за нужда была называть по имени Емилію? Онъ вынулъ изъ кармана бумажку. Я шелъ съ тѣмъ, чтобъ ее вамъ отдать. [подая ее мнѣ въ руки:] Я узналъ вашу руку, Сударыня. Я ее тотчасъ свернулъ. Съ тѣхъ поръ ее не разкрывалъ и не посмѣлъ ни слова прочесть.
Точно ли вы ее не читали, государь мой?
Въ етонъ я клянусь вамъ, Сударыня.
Я ободрилась. Щастливая награда, помыслила я, что отказалась не смотря на усильныя прозьбы Шарлотты, прочесть одно письмо, которое она тайнымъ образомъ унесла!
Премного благодарю васъ, государь мой, за такой благородной поступокъ. Вы бы на долгое время учинили меня нещастною, естьлибы сію бумажку прочитали.
О! Сударыня! теперь возбуждаете вы во мнѣ любопытство. Можетъ быть великодушіе ваше позволитъ вамъ оному удовлетворить, хотябъ я себѣ не простилъ, что извлекъ себѣ нѣкую выгоду отъ простаго произшествія.
Я согласна, государь мой, сообщить вамъ отъ части оное.
Того, что касается до Емиліи, я прошу у васъ изъ милости, Сударыня. Бѣдная Емилія, говорите вы… Вы меня озаботили. Можетъ быть должно нѣчто недоставать къ моему благополучію, что случилось съ бѣдною Емиліею? Не сдѣлала ли она чего неразумнаго? ужели она…. Лице его краснѣло отъ нетерпѣнія.
Я ни чемъ укорить ее не могу. Все дѣло состоитъ въ одной прозьбѣ, которую она мнѣ предлагаетъ. [Какую лучшую выгоду, любезная, могла я извлечь изъ того ужаса:] но я ни за что бы въ свѣтѣ не согласилась, чтобъ вы видѣли, въ какихъ выраженіяхъ я о ней говорила.
Ваше безпокойствіе, Сударыня, много и меня обезпокоило. Но ежели вы не перестанете любишь Емилію; то я дѣйствительно увѣренъ, что ее не за что укорять.
Позвольте мнѣ, Сударыня, удивляться вашему благоугожденію, добродушію и человѣколюбію! Котораго изъ сихъ качествъ во мнѣ не достаетъ, Сударыня, примѣръ Миссъ Бирокъ меня тому научитъ. Но чего желаетъ ноя Емилія?
Жить съ своимъ попечителемъ, Сударь.
Со мною, съ вами, Сударыня?
Сего она желаетъ.
А думаетъ ли любезная моя Миссъ Биронъ, чтобъ такое требованіе могла быть исполнено?
Соглашается ли она служить другомъ своими наставленіями и сестрою своими совѣтами молодой дѣвицѣ такихъ лѣтъ, то есть, въ такое время жизни, когда склонности молодой особы менѣе разсудкомъ чемъ взорами управляемы бываютъ.
Я люблю ету любезную дѣвицу. Я чувствую что желалабы на всегда имѣть ее съ собою. Любви достойное благодушіе! И такъ я теперь сталъ свободенъ отъ одного изъ своихъ попеченій. Молодая дѣвица отъ четырнатцати до дватцати лѣтъ часто можетъ безпокоить своихъ друзей. Я бы ни когда не просилъ у васъ сей милости; но ваше предложеніе меня восхищаетъ. Не отписать ли на ваше имя нашей любезной Емиліи?
Вотъ, Сударь, перо и бумага.
На ваше имя, Сударыня?
Я подала согласіе наклоненіемъ головы, ни мало не обинуясь.
Онъ сталъ писать и загнувъ бумагу показалъ мнѣ только сіи слова: "любезная Миссъ Жервинсъ, я получила для васъ ту благосклонность, коей вы желаете. Не будете ли вы всегда такъ добры, каковы были до сего времени? Сей единой вопросъ предлагаетъ своей Емиліи нѣжно любящая ее покорная услужница.,,
