Тирсо де Молина - Театр

Подожди еще немного.

Не могу я медлить, нет:
Я иду по этим долам,
Я отыскиваю след
Заблудившейся овечки,
Что от стада отошла;
А венок, который видишь
Здесь, любовь моя сплела —
Для нее. Сплести хозяин
Повелел мне потому,
Что своих овец он ценит
В то, что стоили ему.
Оскорбивший бога должен
Обратить мольбу к нему.
Милосерд он, и в прощеньи
Не откажет никому.

Подожди, пастух!

Не смею.

Я тебе не дам уйти.

Ты попробуй лучше солнце
Удержать в его пути.

В сердце трепет и тревога.
В странном облике своем,
Больше божьем, чем людском,
Возвестил пастух мне строго,
Что своим сомненьем бога

Прогневляю я опять,
И при этом дал понять,
Приведя свои примеры,
Что с молитвой, полной веры,
Надо бога умолять,

Да простит он… А Энрико?
Этот грешник? Что, как он
Будет господом прощен?..
Если так, то дух мой дико
Сатаной был обольщен…

Нет! Прощенным быть не может
Этот грешник, что слывет
Худшим в мире. — Не тревожит,
Пастушок, тебя мой гнёт…
А меня сомненье гложет…
Если б только захотел
Он покаяться смиренно,
Он прощенье бы имел,
И тогда благословенный
Был бы Пауло удел.
Но, пастух, ужель настолько
Милосерден будет бог[70]…
Нет, он милостив, но строг.
В ад — единый путь нам только,
Райский нам закрыт чертог.

Слушай, Пауло… От нас
Ты далеко был сейчас…
О событьи самом странном
(Не сочти его обманом)
Я принес тебе рассказ…

Там, на берегу зеленом,
Близ звериного жилья,
Где по каменистым склонам,
В вечном трепете, струя
Ниспадает с тихим звоном,

Там, покинувши троих,
Что повешены болтались,
Я и Селье оставались.
Вдруг, заслышав чей-то крик,
Оба мы перепугались,

Я вскричал: «Проклятье!» Хвать!
Видим мы: морскую гладь
Пенят два пловца с отвагой,
И один в зубах со шпагой…
Мы бросаемся спасать…

Буря воет на просторе.
Крови жаждущем… И в споре
С силой ветра два пловца
То касались звезд лица,
То ввергались в бездны моря.

Меж алмазных брызг граненых
Две виднелись головы
Двух пловцов… Сочли бы вы
Будто плахой для казненных
Были буйные валы.

Опасался я, сознаюсь, —
Не осилить им пучин.
Но — спаслись. Я постараюсь
Кратким быть. Из них один
Был Энрико.

Сомневаюсь.

Я сказал тебе, отец,
Ты не спорь, — я не слепец.

Ты ли видел сам?

И слышал.
И видал.

Когда он вышел,
Что он сделал?

Молодец
Без проклятий уж не мог.
Да какую милость бог
Этим людям не окажет…

И пастух, пожалуй, скажет,
Что ему открыт чертог
Вечно блещущего рая!
Впрочем, я не потеряю,
С ним увидясь, ничего.

Банда тащит уж его.

Я сказать тебе желаю…

Нас вы тащите куда?

Тащим вас, дружки, сюда
Для показа атаману.

Сделай.

Спорить я не стану.

Атаман уходит?

Да,
Ваши милости подверглись
Здесь опасности великой.
Но куда вы направлялись?
Отвечайте, господа!

В ад.

Ну вот, что за нужда
Утруждать себя? Довольно
Есть чертей, что безвозмездно
Возят в ад со всем удобством.

Одолжаться не хотим мы.

Ах, отлично ваша милость
Говорит и поступает:
Не обязывайся чорту
В том, что есть его же польза.
Как зовется ваша милость?

Сатаной.

И потому-то
Вы бросались в это море
Свой огонь залить водою?
Ты откуда?

Если б, с ветром
И водой устав сражаться,
Я не бросил в море шпаги,
Я бы живо вам ответил
На несносные вопросы
Острием ее клинка.

Стой, идальго,[71] не сердиться!
Эти вызовы оставить!
Я гневлив, клянуся богом!
Телу вашему изъянов
Нанесу шестьсот, и больше,
Кроме тех, что от рожденья
Вам отвешены природой.
Ты, заметь, к тому же пленник.
И коль ты силен — я тоже;
Я по силе — истый Гектор.[72]
Если многих убивал ты,
Так и я, узнай об этом,
Не один убил я голод,
Не один разбил подсвечник,
И, нащупав, предавал я
Лютой казни блох без счета.
Если ты разбойник, знай же:
Я — разбойник тоже. Сам я
Дьявол. И клянусь…

Прекрасно!

Все терпеть мне! Без отмщенья!

Должен он теперь остаться
Здесь привязан…

Не противлюсь.
Как угодно, издевайтесь.

Этот также.

Ну, нам крышка.

Поглядеть на вас довольно,
Чтоб сказать: «Вот плут изрядный!»

Здесь вы парня привяжите
На потеху атаману.

Ну-ка, к дереву!

Так хочет
Поступить со мною небо.

Проходите, вы!

Пощады!

Ну-ка, на глаза положим
Им обоим мы повязки.