Тирсо де Молина - Театр

Я тебя не понимаю.
Ты совсем не тот, что был.

Что ж! Я чести не роняю.

Ты его ведь не убил.

Не убил, и не желаю.

Никого и никогда
Я не трусил и свирепым
Был убийцей. Уж года
Стала грудь моя вертепом
Неизбывного стыда.

Но увидев эту старость,
Седины, как у отца,
Наподобие венца
Вкруг чела святые, — ярость
Подавил я до конца.

Если б было мне известно,
Что Альбано столько лет,
Я б Лауры брату честно
Свой отказ послал в ответ.

Тут почтенье неуместно.
Деньги те, что получить
Ты успел, — их возвратить
Должен ты, раз жив Альбано.

Может быть.

Как — может быть?

Так… Учить Энрико рано.

Он идет.

Сейчас попался
Мне Альбано — жив и здрав.

А еще бы!

Не боялся
Я того, что входит в нрав
Вашей чести — обещав,
Не исполнить. Давши слово,
Я всегда его держал.
Кто не так — назвать такого
Честным можно ль?

Ну, готово!
Так и лезет на кинжал!

Старцев я не убиваю,
Коль угодно ведать вам.
Хочешь ты — убьешь и сам.
Ну, а плату я считаю
За собой — и не отдам.

Вы вернете их — поверьте.

Проходите-ка, сеньор,
И держите-ка ваш вздор
Про себя.

Не дремлют черти.
Ишь, мечом решают спор!

Деньги мне мои вернешь!

Вот — ни столько не намерен.

Трус, обманщик жалкий!

Лжешь!

Я убит.

В том будь уверен.
Ко блаженным отойдешь.

Гордецов таких, как ты,
Я приканчивать умею.
Старца дряхлого святы
Седины. Благоговею
Перед ним душой моею.
Если ж будешь ты молоть,
Что мое неверно слово, —
Воскресит тебя господь,
Чтоб тебя убил я снова.

Схватить его, предать жестокой смерти!

Ну, дело плохо! Их тут больше сотни,
И губернатор.

Будь их хоть шестьсот.
Коль сдамся я — не избежать мне петли,
А защищаясь, может быть успею,
Урвавши случай, ускользнуть от смерти.
А нет — умру с оружием и с честью.

Вот здесь Энрико! Подходите, трусы!
Ты окружен.

Пусть окружен. И все же,
Клянуся богом, я смогу прорваться
Сквозь всех!

Я за тобой прорвусь.

Расскажешь всем, что с Цезарем шел рядом.[64]

Ты — дьявол!

Только человек, от смерти
Спасающий себя.

Сдавайся,
И я тебя освобожу.

Об этом
И не помыслю. Только как возьмете
Меня — посмотрим…

Трусы вы!

Увы мне!
Убит я.

Губернатора убили!
Несчастье!

Что за ужас!

Хотя б земля свои раскрыла недра
И схоронила в них меня, — укрыться
Мне невозможно. Пенистое море,
О, спрячь меня к себе на лоно! Брошусь
Сюда со шпагою во рту. Имейте
К моей душе, владыко беспредельный,
Немного состраданья. Я — злодей.
Но иногда, о боже, вспоминаю
О вашей вере… Что хочу я сделать?..
Я броситься хочу в пучину моря,
И нищего, увечного отца
Покинуть? Так оставить? Нет, вернувшись
К нему, возьму его с собою. Буду
Энеем[65] старцу дряхлому Анхизу.

Куда ты? Стой!

Сюда, за мной!

Спасайся!

Отец очей моих, простите, взять вас
В объятья не могу, и заключаю
В душе моей в объятья. Эй, за мной,
Гальван!

О, я с тобою буду рядом!

На суше не спастись нам.

Значит, надо
Бросаться в море.

И моей гробницей
Его разгневанная пасть да будет…
Как тяжело отца кидать!

За мною!

Иду, Гальван. Еще я трусом не был.

Что ты, Пауло, ни скажешь, —
Мы тебе повиноваться
Слово дали. Как прикажешь:
Им живыми оставаться
Или к дереву привяжешь?

Что, они нам денег дали?

Как же — дали! Да ничуть!

Что ж вы, пентюхи, зевали?

Мы у них все отобрали…

Эти трое… Как-нибудь
Уж примусь за них я сам.