Алигьери Данте - Божественная комедия

1 По окончаньи речи, вскинув руки
И выпятив два кукиша, злодей
Воскликнул так: «На, боже, обе штуки!»

4 С тех самых пор и стал я другом змей:
Одна из них ему гортань обвила,
Как будто говоря: «Молчи, не смей!»,

7 Другая – руки, и кругом скрутила,
Так туго затянув клубок узла,
Что всякая из них исчезла сила.

10 Сгори, Пистойя, истребись дотла!
Такой, как ты, существовать не надо!
Ты свой же корень в скверне превзошла!

13 Мне ни в одном из темных кругов Ада
Строптивей богу дух не представал,
Ни тот, кто в Фивах пал с вершины града.

16 Он, не сказав ни слова, побежал;
И видел я, как следом осерчало
Скакал кентавр, крича: «Где, где бахвал?»

19 Так много змей в Маремме не бывало,
Сколькими круп его был оплетен
Дотуда, где наш облик брал начало.

22 А над затылком нависал дракон,
Ему налегший на плечи, крылатый,
Которым каждый встречный опален.

25 "Ты видишь Кака, – мне сказал вожатый. -
Немало крови от него лилось,
Где Авентин вознес крутые скаты.

28 Он с братьями теперь шагает врозь
За то, что обобрал не без оглядки
Большое стадо, что вблизи паслось.

31 Но не дал Геркулес ему повадки
И палицей отстукал до ста раз,
Хоть тот был мертв на первом же десятке".

34 Пока о проскакавшем шел рассказ,
Три духа собрались внизу; едва ли
Заметил бы их кто-нибудь из нас,

37 Вождь или я, но снизу закричали:
«Вы кто?» Тогда наш разговор затих,
И мы пришедших молча озирали.

40 Я их не знал; но тут один из них
Спросил, и я по этому вопросу
Догадываться мог об остальных:

43 «А что же Чанфа не пришел к утесу?»
И я, чтоб вождь прислушался к нему,
От подбородка палец поднял к носу.

46 Не диво, если слову моему,
Читатель, ты поверишь неохотно:
Мне, видевшему, чудно самому.

49 Едва я оглянул их мимолетно,
Взметнулся шестиногий змей, внаскок
Облапил одного и стиснул плотно.

52 Зажав ему бока меж средних ног,
Передними он в плечи уцепился
И вгрызся духу в каждую из щек;

55 А задними за ляжки ухватился
И между них ему просунул хвост,
Который кверху вдоль спины извился.

58 Плющ, дереву опутав мощный рост,
Не так его глушит, как зверь висячий
Чужое тело обмотал взахлест.

61 И оба слиплись, точно воск горячий,
И смешиваться начал цвет их тел,
Окрашенных теперь уже иначе,

64 Как если бы бумажный лист горел
И бурый цвет распространялся в зное,
Еще не черен и уже не бел.

67 "Увы, Аньель, да что с тобой такое? -
Кричали, глядя, остальные два. -
Смотри, уже ты ни один, ни двое".

70 Меж тем единой стала голова,
И смесь двух лиц явилась перед нами,
Где прежние мерещились едва.

73 Четыре отрасли – двумя руками,
А бедра, ноги, и живот, и грудь
Невиданными сделались частями.

76 Все бывшее в одну смесилось муть;
И жуткий образ медленной походкой,
Ничто и двое, продолжал свой путь.

79 Как ящерица под широкой плеткой
Палящих дней, меняя тын, мелькнет
Через дорогу молнией короткой,

82 Так, двум другим кидаясь на живот,
Мелькнул змееныш лютый, желто-черный,
Как шарик перца; и туда, где плод

85 Еще в утробе влагой жизнетворной
Питается, ужалил одного;
Потом скользнул к его ногам, проворный.

88 Пронзенный не промолвил ничего
И лишь зевнул, как бы от сна совея
Иль словно лихорадило его.

91 Змей смотрит на него, а он – на змея;
Тот – язвой, этот – ртом пускают дым,
И дым смыкает гада и злодея.

94 Лукан да смолкнет там, где назван им
Злосчастливый Сабелл или Насидий,
И да внимает замыслам моим.

97 Пусть Кадма с Аретузой пел Овидий
И этого – змеей, а ту – ручьем
Измыслил обратить, – я не в обиде:

100 Два естества, вот так, к лицу лицом,
Друг в друга он не претворял телесно,
Заставив их меняться веществом.

103 у этих превращенье шло совместно:
Змееныш хвост, как вилку, расколол,
А раненый стопы содвинул тесно.

106 Он голени и бедра плотно свел,
И, самый след сращенья уничтожа,
Они сомкнулись в нераздельный ствол.

109 У змея вилка делалась похожа
На гибнущее там, и здесь мягка,
А там корява становилась кожа.

112 Суставы рук вошли до кулака
Под мышки, между тем как удлинялись
Коротенькие лапки у зверька.

115 Две задние конечности смотались
В тот член, который человек таит,
А у бедняги два образовались.

118 Покамест дымом каждый был повит
И новым цветом начал облекаться,
Тут – облысев, там – волосом покрыт, -

121 Один успел упасть, другой – подняться,
Но луч бесчестных глаз был так же прям,
И в нем их морды начали меняться.

124 Стоявший растянул лицо к вискам,
И то, что лишнего туда наплыло,
Пошло от щек на вещество ушам.

127 А то, что не сползло назад, застыло
Комком, откуда ноздри отросли
И вздулись губы, сколько надо было.

130 Лежавший рыло вытянул в пыли,
А уши, убывая еле зримо,
Как рожки у улитки, внутрь ушли.

133 Язык, когда-то росший неделимо
И бойкий, треснул надвое, а тот,
Двойной, стянулся, – и не стало дыма.

136 Душа в обличье гадины ползет
И с шипом удаляется в лощину,
А тот вдогонку, говоря, плюет.

139 Он, повернув к ней новенькую спину,
Сказал другому: "Пусть теперь ничком,
Как я, Буозо оползет долину".

142 Так, видел я, менялась естеством
Седьмая свалка; и притом так странно,
Что я, быть может, прегрешил пером.

145 Хотя уж видеть начали туманно
Мои глаза и самый дух блуждал,
Те не могли укрыться столь нежданно,

148 Чтоб я хромого Пуччо не узнал;
Из всех троих он был один нетронут
С тех пор, как подошел к подножью скал;

151 Другой был тот, по ком в Гавилле стонут.

1 Гордись, Фьоренца, долей величавой!
Ты над землей и морем бьешь крылом,
И самый Ад твоей наполнен славой!

4 Я пять таких в собранье воровском
Нашел сограждан, что могу стыдиться,
Да и тебе немного чести в том.

7 Но если нам под утро правда снится,
Ты ощутишь в один из близких дней,
К чему и Прато, как и все, стремится;

10 Поэтому – тем лучше, чем скорей;
Раз быть должно, так пусть бы миновало!
С теченьем лет мне будет тяжелей.

13 По выступам, которые сначала
Вели нас вниз, поднялся спутник мой,
И я, влекомый им, взошел устало;

16 И дальше, одинокою тропой
Меж трещин и камней хребта крутого,
Нога не шла, не подсобясь рукой.

19 Тогда страдал я и страдаю снова,
Когда припомню то, что я видал;
И взнуздываю ум сильней былого,

22 Чтоб он без добрых правил не блуждал,
И то, что мне дала звезда благая
Иль кто-то лучший, сам я не попрал.

25 Как селянин, на холме отдыхая, -
Когда сокроет ненадолго взгляд
Тот, кем страна озарена земная,

28 И комары, сменяя мух, кружат, -
Долину видит полной светляками
Там, где он жнет, где режет виноград,

31 Так, видел я, вся искрилась огнями
Восьмая глубь, как только с двух сторон
Расщелина открылась перед нами.

34 И как, конями поднят в небосклон,
На колеснице Илия вздымался,
А тот, кто был медведями отмщен,

37 Ему вослед глазами устремлялся
И только пламень различал едва,
Который вверх, как облачко, взвивался, -

40 Так движутся огни в гортани рва,
И в каждом замкнут грешник утаенный,
Хоть взор не замечает воровства.

43 С вершины моста я смотрел, склоненный,
И, не держись я за одну из плит,
Я бы упал, никем не понужденный;

46 И вождь, приметив мой усердный вид,
Сказал мне так: "Здесь каждый дух затерян
Внутри огня, которым он горит".

49 "Теперь, учитель, я вполне уверен, -
Ответил я. – Уж я и сам постиг,
И даже так спросить я был намерен:

52 Кто в том огне, что там вдали возник,
Двойной вверху, как бы с костра подъятый,
Где с братом был положен Полиник?"

55 "В нем мучатся, – ответил мой вожатый, -
Улисс и Диомед, и так вдвоем,
Как шли на гнев, идут путем расплаты;

58 Казнятся этим стонущим огнем
И ввод коня, разверзший стены града,
Откуда римлян вышел славный дом,

61 И то, что Дейдамия в сенях Ада
Зовет Ахилла, мертвая, стеня,
И за Палладий в нем дана награда".

64 "Когда есть речь у этого огня,
Учитель, – я сказал, – тебя молю я,
Сто раз тебя молю, утешь меня,

67 Дождись, покуда, меж других кочуя,
Рогатый пламень к нам не подойдет:
Смотри, как я склонен к нему, тоскуя".

70 "Такая просьба, – мне он в свой черед, -
Всегда к свершенью сердце расположит;
Но твой язык на время пусть замрет.

73 Спрошу их я; то, что тебя тревожит,
И сам я понял; а на твой вопрос
Они, как греки, промолчат, быть может".

76 Когда огонь пришел под наш утес
И место "и мгновенье подобало,
Учитель мой, я слышал, произнес:

79 "О вы, чей пламень раздвояет жало!
Когда почтил вас я в мой краткий час,
Когда почтил вас много или мало,

82 Слагая в мире мой высокий сказ,
Постойте; вы поведать мне повинны,
Где, заблудясь, погиб один из вас".

85 С протяжным ропотом огонь старинный
Качнул свой больший рог; так иногда
Томится на ветру костер пустынный,

88 Туда клоня вершину и сюда,
Как если б это был язык вещавший,
Он издал голос и сказал: "Когда

91 Расстался я с Цирцеей, год скрывавшей
Меня вблизи Гаэты, где потом
Пристал Эней, так этот край назвавший, -

94 Ни нежность к сыну, ни перед отцом
Священный страх, ни долг любви спокойный
Близ Пенелопы с радостным челом

97 Не возмогли смирить мой голод знойный
Изведать мира дальний кругозор
И все, чем дурны люди и достойны.

100 И я в морской отважился простор,
На малом судне выйдя одиноко
С моей дружиной, верной с давних пор.

103 Я видел оба берега, Моррокко,
Испанию, край сардов, рубежи
Всех островов, раскиданных широко.

106 Уже мы были древние мужи,
Войдя в пролив, в том дальнем месте света,
Где Геркулес воздвиг свои межи,

109 Чтобы пловец не преступал запрета;
Севилья справа отошла назад,
Осталась слева, перед этим, Сетта.

112 "О братья, – так сказал я, – на закат
Пришедшие дорогой многотрудной!
Тот малый срок, пока еще не спят

115 Земные чувства, их остаток скудный
Отдайте постиженью новизны,
Чтоб, солнцу вслед, увидеть мир безлюдный!

118 Подумайте о том, чьи вы сыны:
Вы созданы не для животной доли,
Но к доблести и к знанью рождены".

121 Товарищей так живо укололи
Мои слова и ринули вперед,
Что я и сам бы не сдержал их воли.

124 Кормой к рассвету, свой шальной полет
На крыльях весел судно устремило,
Все время влево уклоняя ход.

127 Уже в ночи я видел все светила
Другого остья, и морская грудь
Склонившееся наше заслонила.

130 Пять раз успел внизу луны блеснуть
И столько ж раз погаснуть свет заемный,
С тех пор как мы пустились в дерзкий путь,

133 Когда гора, далекой грудой темной,
Открылась нам; от века своего
Я не видал еще такой огромной.

136 Сменилось плачем наше торжество:
От новых стран поднялся вихрь, с налета
Ударил в судно, повернул его

139 Три раза в быстрине водоворота;
Корма взметнулась на четвертый раз,
Нос канул книзу, как назначил Кто-то,

142 И море, хлынув, поглотило нас".