Сэмюэл Ричардсон - Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов
Я соглашусь, что весьма легко споспѣшествовать моимъ намѣреніямъ, и что они можетъ быть заслуживаютъ какое ни есть осужденіе; но отъ кого же? Конечно не отъ тебя и ни отъ единаго изъ подвластныхъ нашихъ сообщниковъ, коихъ развратную жизнь весьма долгое время, прежде нежели я принялъ качество вашего начальника, оправдало то, что теперь зависть или изнеможеніе этихъ силъ принуждаетъ васъ осуждать; я удостоилъ васъ чести изьясня вамъ мои намѣренія. Вотъ все то, что вы можете думать, и чѣмъ единственно мнѣ было угодно васъ удовлетворить. И такъ признайся, Белфордъ, что ты не правъ, а я, слѣдуя главнымъ нашимъ правиламъ, справедливо поступаю; или покрайней мѣрѣ молчи. Но я тебѣ приказываю быть убѣжденнымъ. Не примини въ первомъ своемъ письмѣ увѣрить меня, что ты дѣйствительно убѣжденъ.
Письмо CLXV.
Г. БЕЛФОРДЪ, къ Г. ЛОВЕЛАСУ.
Изъ Едгвара, въ Четвертокъ 4 Маія.
Я увѣренъ, что ты самой злой человѣкъ, и что представлять тебѣ самыя лучшія причины противъ того, на что уже ты единожды рѣшился значило бы подражать тому дураку, которой старался остановить стремительной вихрь своею шляпою. Однако я еще надѣюсь, что достоинство твоей красавицы возъимѣетъ конечно надъ тобою какую нибудь власть. Но естьли ты будешь неколебимъ, естьли хочешь отмстить сему юному агнцу, котораго ты отдѣлилъ отъ ненавидимаго тобою стада, и отъ наглости тѣхъ, которые его сохраняли; естьли ты не тронутъ ея красотою, разумомъ, знаніемъ, кротостію и невинностію блистающими съ толикимъ сіяніемъ въ сей прелестной дѣвицѣ; естьли уже опредѣлено ей погибнуть и погибнуть отъ жестокости такого человѣка, котораго она изобрала своимъ покровителемъ: то я не пожелалъ бы ни за тысячу міровъ отвѣчать за твое злодѣяніе.
По чести, Ловеласъ, сіе дѣло произвело великое впечатлѣніе въ моемъ сердцѣ, хотя я и не имѣлъ чести понравиться безподобной Клариссѣ. Безпокойствіе мое увеличивается, когда я помышляю о проклятіи звѣронравнаго ея родителя, и о безстыдныхъ жестокостяхъ всей ея фамиліи. Однако я весьма бы желалъ знать, естьли ты твердо рѣшился, какими степенями, хитростями и изобрѣтеніями будешь ты продолжать неблагодарное свое предпріятіе; и я тебя заклинаю, дражайшей Ловеласъ, естьли ты человѣкъ, то не допустишь видимыхъ злыхъ духовъ, по среди коихъ ты ее поставилъ, возсторжествовать надъ нею, и не употребишь средствъ недостойныхъ человѣколюбія. Естьли ты употребишь простое обольщеніе; естьли ты учинишь ее способною къ слабости любовію или такими хитростями, кои честности не противны: то я сожалѣть о ней буду менѣе, и изъ того заключу, что нѣтъ въ свѣтѣ такой женщины, которая бы выдержала опытъ любовника твердаго и бодрственнаго.
Въ сію минуту пріѣхалъ ко мнѣ отъ дяди моего посланецъ. Я освѣдомился, что его болѣзнь лишила его движенія, и что лѣкари дней мало прожить ему оставляютъ. Онъ прислалъ ко мнѣ своего человѣка съ симъ непріятнымъ обьявленіемъ, ожидая меня, дабы я закрылъ ему очи. Но поелику я необходимо долженъ буду посылать въ городъ каждый день моего человѣка или кого ни есть изъ его людей, для его дѣлъ или моихъ; то и тотъ и другой въ точности будутъ соблюдать твои приказанія, Сдѣлай милость пиши ко мнѣ какъ можно чаще. Хотя я много получу по смерти сего бѣднаго человѣка; но не могу сказать. чтобъ сіи явленія смерти и священника, приносили мнѣ хотя малѣйшее удовольствіе. Священника и смерти, долженъ я сказать; ибо ето самой естественной порядокъ, такъ что одинъ бываетъ предвѣстникомъ другому.
Естьли я усмотрю въ тебѣ холодность и твое отвращеніе меня обязать, то конечно принужденъ буду подумать, что моя смѣлость тебѣ не понравилась. Но я однако тебя увѣдомляю, что кто не стыдится дѣлать что либо съ излишествомъ, тотъ не имѣетъ права негодовать за укоризны.
Белфордъ.
Письмо CLXVI.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.
Я приношу тебѣ мою благодарность, и г. Гикману за то стараніе, которое онъ употребилъ къ написанію ко мнѣ письма съ толь чрезвычайнымъ тщаніемъ, а я продолжаю покоряться твоей пріятной для меня жестокости.
[Здѣсь расказываетъ она ей все произшедшее во Вторникъ по утру, между ею и г. Ловеласомъ, по причинѣ четырехъ его друзей и дѣвицы Партиньіонъ. Обстоятельства нималаго различія не имѣютъ съ тѣми, которыя выше сего означены въ письмѣ г. Ловеласа. Потомъ продолжаетъ слѣдующимъ образомъ.]
Онъ безпрестанно меня укоряетъ въ излишнемъ сумнѣніи. Онъ думаетъ, что я всегда на него сердита; что я не наблюдала бы таковой осторожности съ г. Сольмсомъ; что онъ не можетъ сообразиться съ моими мыслями, равно и съ надѣждою, что по прошествіи толикаго времени онъ не имѣлъ щастія внушить ни малѣйшаго чувствованія нѣжности такой особѣ, которую онъ ласкается въ скоромъ времени назвать своею супругою. Слѣпое легкомысліе! Не видѣть, къ чему бы ему надлежало приписать таковую осмотрительность, съ коею я нахожусь принужденною съ нимъ поступать. Но его гордость уничтожаетъ его благоразуміе. Ето не инное что можетъ быть, какъ подлая надмѣнность, заступившая мѣсто благородной гордости превосходящей то тщеславіе, по которому онъ учинился разспутнымъ. Не вспомнишь ли ты, когда ты его видѣла, во время еще спокойныхъ дней, которые я у тебя препроводила, какъ онъ осматривался округъ себя возвращаясь къ каретѣ, какъ будто для усмотренія чьи взгляды видъ его на себя привлекаетъ. Но мы видали гнусныхъ и глупыхъ щеголей, толико надутыхъ своимъ видомъ, какъ будто бы во ономъ всѣ пріятности обитали, въ такое время когда бы они должны думать, что тѣ старанія, кои они употребляютъ о своей особѣ не къ инному чему служатъ, какъ къ тому дабы возвысить свои недостатки до высочайшей степени. Тотъ, которой старается казаться гораздо великимъ или лучшимъ нежели онъ въ самомъ дѣлѣ есть, возбуждаетъ любопытство о своихъ мнѣніяхъ; и сіе то разсмотреніе почти завсегда сопровождаемо презрѣніемъ; поелику гордость есть знакъ великой слабости, или какой ни есть странности въ умѣ или въ сердцѣ. Возвышаться самимъ собою, значитъ обижать своего ближняго; которой находится тогда принужденнымъ сумнѣваться о томъ достоинствѣ, для коего можетъ быть онъ оказалъ бы то, что должнствовало, естьлибъ видѣлъ оное сопровождаемое кротостію.
Ты конечно меня почтешь весьма важною, да я и въ самомъ дѣлѣ такова съ самаго вечера Понедѣльника. Г. Ловеласъ почитается мною въ весьма низкомъ степени. Теперь я уже ничего предъ собою не вижу, котороебъ мнѣ могло подать благопріятствующую надѣжду. Чего же ожидать отъ столь несообразнаго человѣка?
Мнѣ кажется я тебѣ обьявила, что уже получила мои платья. Ты произвела во мнѣ толикое движеніе, что я не весьма была увѣрена, учиня оное, хотя и помню что имѣла къ тому намѣреніе. Они мнѣ присланы въ прошлой четвертокъ; но при оныхъ не находилось ни того малаго количества денегъ, ни моихъ книгъ, выключая Друкселя о вѣчности, наставленіе о раскаяніи, и Франциска Спира. {Три весьма извѣстныя и набожныя сочиненія.} Весьма вѣроятно, что сіе учинено по предложенію высокоумнаго моего брата. Ему кажется, что онъ весьма хорошо сдѣлалъ, представя мнѣ изображенія смерти и отчаянія. Я съ нетерпѣливостію желаю дождаться первой, а иногда нахожусь на краю и другаго.
Ты гораздо менѣе будешь удивляться моей нѣжности, когда къ извѣстнымъ тебѣ причинамъ и вѣроломству моего состоянія, присовокуплю я, что мнѣ прислано, съ сими книгами, письмо отъ г. Мордена. Оно весьма меня ожесточило противъ г. Ловеласа, но я должна такъ же сказать и противъ самой себя. Я посылаю его къ тебѣ въ одномъ конвертѣ. Прими на себя трудъ, дражайшая моя, прочесть его.
Письмо CLXVII.
Г. МОРДЕНЪ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.
Изъ Флоренціи 13 Апрѣля.
Съ чрезвычайнымъ прискорбіемъ, познаю я, смятеніе воставшее между всею фамиліею, которая столь мнѣ любезна, и столь чувствительна по ближнему моему родству; и вами, дражайшая моя сестрица, вы, которые еще особенныя имѣете права надъ моимъ сердцемъ. Мой братъ принялъ на себя трудъ увѣдомить меня о предложеніяхъ и отказѣ. Я ничего не нахожу чрезвычайнаго какъ съ одной такъ и съ другой стороны. Чего вы не обѣщали, бывши еще не въ такихъ лѣтахъ какъ теперь, когда я выѣхалъ изъ Англіи? И сіи восхитительныя надѣжды превосходили, какъ то я часто съ удовольствіемъ слыхалъ, изящество всѣхъ вашихъ совершенствъ, я изъ того заключалъ, что вы составляете удивленіе всего свѣта, и что весьма мало людей васъ достойныхъ.
Господинъ и госпожа Гарловъ, самые лучшіе въ свѣтѣ родители и чрезвычайно исполненные снисхожденіемъ къ такой дочери, которую они толико имѣли причинъ любить, отказывали многимъ сватавшимся женихамъ во удовлетвореніе ваше. Они почли за удовольствіе предложить вамъ объ одномъ гораздо тѣхъ превосходнѣйшемъ, поелику представлялся другой, котораго они не могли одобрить. Они, по видимому не предполагали въ васъ столь чрезвычайнаго отвращенія къ тому, котораго вамъ представляли, и по сему то вѣроятно слѣдовали они по собственнымъ своимъ намѣреніямъ, можетъ быть нѣсколько стремительнѣе, нежели сколько бы надлежало, въ разсужденіи молодой особы исполненной нѣжностію и нѣсколько разборчивостію. Но когда уже все было заключено съ ихъ стороны, и когда они почитали васъ увѣренными въ тѣхъ чрезвычайно выгодныхъ договорахъ, которые изьявляли истинное уваженіе, коимъ опредѣленная вамъ особа къ вамъ исполнена; то вы удалились отъ ихъ желаній съ такою пылкостію и строгостію, къ коимъ я не признавалъ вашу кротость способною, которая придаетъ пріятность всѣмъ вашимъ дѣяніямъ.
