Wolfram Eschenbach - Parzival
VI
Узнайте, что Артур-король,
Покинув замок Коридоль,[95]
Расстался со своей страной...
Среди рожденных стариной
Поверий и сказаний
Немало указаний
На то, что он родную землю
Покинул, гласу мудрых внемля,
Мечтая в странствии, в пути
Младого рыцаря найти,
Того, кто звался Рыцарь Красный
И подвиг свой свершил ужасный,
Невольно Итера убив,
Затем, Кингруна победив,
Пленил Кламида без смущенья
И был достоин восхищенья!
Но что там слава и хвала!
К героям Круглого стола
Отважного причислить надо!
Не это ль высшая ему награда?
Но прежде чем пуститься в путь,
Король на верность присягнуть
Повелевает слугам
И молвит: "Кто друг с другом
Затеет драку или спор,
Пусть ведает, что с этих пор
Нам все решать придется миром -
Не поединком, не турниром:
Нам силы надобно сберечь
Для дальних странствий и для встреч
Негаданных-нежданных
В нам незнакомых странах.
Должны вы это понимать,
Излишний шум не поднимать.
В беде я не оставлю вас.
Так исполняйте мой приказ!
Мы своего добьемся!.."
Все молвили: «Клянемся!..»
. . . . . . . . .
...Однако где же наш герой?..
То было зимнею порой.
Снегами скоро все покроется...
Как?! Разве на дворе не Троица?
Ведь все весной напоено
И все цветет... А! Вот оно!
О, стародавние поэты,
Мне ваши ведомы приметы,
У вас в стихах король Артур -
Изнеженнейшая из натур.
Зефирами он обдуваем,
Он, как цветок: он дышит маем.
Весенний, майский, неземной,
Он только в Троицу, весной
По вашим движется страницам,
На радость голубым девицам...
Но нет! У нас он не таков!
С нас хватит «сладких ветерков»!
Мы сей рассказ соорудили,
Собрав бесчисленные были
И вымыслы. И так хотим,
Чтоб – пусть мороз невыносим -
Герой наш, столь любимый мною,
С Артуром встретился зимою...
. . . . . . . . .
Артур со свитой скачут вдоль
Крутого берега Плимицоль.[96]
Угрюм король и вся его свита
Зело на сокольничего сердита.
Случился нынче скверный случай:
Артуров сокол, самый лучший,
Был перекормлен до того,
Что есть не стал он ничего
При утреннем кормленье
И, в дерзком устремленье,
Рванулся, из виду исчез
И улетел куда-то в лес.
Ну, что тут делать станешь?
Чем сытого заманишь?..
Меж тем бесценный сокол сей
В лесу еловом средь ветвей
Был рядом с Парцифалем.
(За что его восхвалим!)
Да, сокол, улетевший прочь,
С героем рядом был всю ночь.
Трясло их от озноба,
И сильно мерзли оба.
А утром, только рассвело,
Герой увидел: замело
Лесные тропы до единой.
И этой зимнею картиной
Наш друг безмерно потрясен.
Он словно видит дивный сон...
Но как сыскать дорогу?
Он ощутил тревогу.
Теперь он скачет наугад...
Стволы, повалены, лежат.
Кругом – камней нагроможденье.
Так едет он в сопровожденье
Красавца сокола того
И сам не знает про него...
Над лесом ярко солнце рдеет.
Но постепенно лес редеет,
И вот уж впереди видна
Поляна белая одна,
И диких тысяча гусей,
Крича, проносится над ней...
Но сокол кинулся на них:
Какой-то гусь навек затих,
А остальные улетели...
Три капли на снегу алели,
Три капли крови на лугу,
Три алые капли на белом снегу...
Герой наш в думу погрузился.
И понял он, чей отразился
Здесь образ!.. Перед ним возник
Кондвирамур любимой лик.
И в памяти все ожило:
Как снег, ее лицо бело,
Как кровь, красны ее ланиты!..
"Кондвирамур! Меня к себе верни ты!
Beau Corps!.. Прекраснейшая телом,
Ты алое смешала с белым.
Твой лик, поклясться я готов,
Есть сочетанье двух цветов,
Двух красок: белой краски с красной!
Конд-ви-ра-мур!.." И вдруг безгласный
В сердечной боли он застыл,
Лишившийся душевных сил,
Как если б потерял сознанье...
О, горемычное созданье!..
...Застыл он, неподвижен, нем.
А по дороге между тем
В Лаланд стрелой летел Garcon
(Был Куневарой послан он)
И вдруг, смущением объятый,
Увидел чей-то шлем промятый
И щит, проколотый насквозь...
Но, может, все бы обошлось,
Когда бы не узрел гонец
(Garcon – неопытный птенец)
Героя Парцифаля,
Что, погружен в свои печали,
Пред ним возник невдалеке,
Причем сжимал копье в руке...
Да, весь в томленье погруженный,
Он спал. Но спал вооруженный.
Во сне таинственном застыв,
Он спал, копья не опустив,
Как если б он, задира,
Здесь, в чаще, ждал турнира
И вызывал на поединок
Кого-то здесь, среди лесных тропинок...
Garcon к Артуру в лагерь скачет.
Могу сказать: он едва не плачет.
"Беда! – кричит. – Беда! Беда!
Дерзновеннейший рыцарь проник к нам сюда
Он держит копье свое наготове.
Клянусь: он жаждет чьей-то крови
И, видимо, желает зла
Героям Круглого стола!
А вы тут дремлете! Нет – спите!
Вы тут в бездействии сидите!
Ах, ах! Позор, какой позор!.."
...Прекрасный, юный Сеграмор -
Поистине судьбы избранник,
Гиневры сладостной племянник,
В шатер вбегает к королю:
"О дядя! Об одном молю,
Дозволь с тем рыцарем сразиться!
Слыхал, он всех нас смять грозится!
Он снаряжение надел...
Однако есть всему предел!.."
(Чтоб смысл понять сей пылкой речи,
Скажу вам: юноша ждал сечи,
Давно, давно он рвался в бой
И оттого с такой мольбой,
Столь пылко обращался к дяде,
Одной лишь бранной славы ради...)
Король ответить поспешил:
"Мой мальчик, я бы разрешил
Тебе в сражение вступить
И славу доблестью купить.
Но если ты откроешь бой,
То, уверяю, за тобой
Другие ринутся князья,
А силу нам дробить нельзя.
Мы Мунсальвеш должны найти,
Но нам неведомы пути,
И мы не знаем, как встречать
Анфортаса нас будет рать..."
. . . . . . . . .
Тогда прекрасный Сеграмор
К Гиневре лучезарной взор
С мольбой смиренной обратил...
И королеве уступил
Король. И le Roi Сеграмор
Уже летит во весь опор
В огнем пылающей броне
На схожем с молнией коне...
. . . . . . . . .
А Парцифаль был недвижим,
Поскольку завладела им
Любовь, которая не раз
Пытала и меня и вас,
С ума сводила, в бой звала
И сердце пополам рвала.
Ах, знаю я такую,
О коей я тоскую.
Я тоже безутешен
И вроде бы помешан...
Но все же вникнем в разговор,
Который начал Сеграмор...
"Высокочтимый господин,
Вы здесь, как видите, не один.
В чужие вторглись вы владенья.
Мы вправе ждать от вас извиненья.
Поверьте, жизнь я скорей отдам,
Чем себе позволю потворствовать вам!
Ответствуйте, из какой земли,
С какою целью сюда вы пришли?
И коль не хотите с жизнью расстаться,
Вам предлагаю почетно сдаться!.."
Однако Парцифаль молчал,
Он ничего не замечал
Да и не слышал ничего, -
Так одурманила его
Волшебница – госпожа Любовь...
И на снегу он все видит кровь...
Отъехал le Roi Сеграмор чуть-чуть,
Дабы с налета его проткнуть.
Но в этот миг Парцифаль проснулся:
Господин Рассудок к нему вернулся...
И Парцифаль-герой с улыбкою
Наклонил копье свое пестрое, крепкое, гибкое,
В пещере найденное им,
В щит Сеграмора с расчетом таким
Вонзив, чтобы выбить из седла
Того, в ком жажда славы жила,
И урезонить малость
И чтоб при этом копье не сломалось...
Вернулся в лагерь Сеграмор -
Не нужен утешений хор.
Он держится достойно
И говорит спокойно:
"Нет в жизни худа без добра.
Бой, поединок – все игра,
Коль проигрался в кости,
То относись без злости
К тебе назначенной судьбе.
Я это знаю по себе.
Бывает, что корабль и тот
Крушенье терпит, течь дает...
Удача ли, недоля -
На все Господня воля...
Однако супротивник мой
Провел недурно этот бой,
И я скажу без униженья,
Что он достоин уваженья!.."
...Явился муж отважный – Кей
К славнейшему из королей,
Чтоб доложить о Сеграморе,
Который пребывает в горе,
Поскольку не повержен тот,
Кто новых поединков ждет
В лесу, на прежнем месте.
"Неужто он избегнет мести?
Дозвольте мне сразиться с ним!
Иначе все мы посрамим
Супругу вашу! Да, она
Всех более оскорблена
Сим беспримерным посещеньем!
Нельзя отделаться прощеньем!
Иль службу я с себя сложу,
Хоть верой-правдой вам служу
Не первый год!.. О, боже правый!
Ужель с былой простится славой
Ваш Круглый стол?! И так нелепо?!
Да будь все глухи, немы, слепы,
Вы быть не смеете слепым!.."
И король Артур согласился с ним
И дал ему соизволенъе
На битву с тем, кто в отдаленье
Застыл в прибежище лесном...
Сейчас ему в бою честном
Сойтись придется с мужем грозным
Под снежным ветром, днем морозным.
Но Парцифаль недвижен вновь.
Героя госпожа Любовь
Опять околдовала.
Жертв ей, что ли, мало?..
...Скажите, госпожа Любовь,
За что вы пьете нашу кровь,
Зачем вы к нам являетесь
И нами забавляетесь?
Вы, исцеляя от тоски,
Нам сердце рвете на куски,
Вы столь искусно лечите,
Что насмерть нас калечите.
Скажите, и не стыдно вам,
Вняв самым пламенным словам,
Куражиться над ними,
Над чувствами святыми,
И нашу боль не укрощать,
Но беспощадно превращать
Чистейшие стремленья
В предмет увеселенья?
Ужасна сила ваших чар
Для тех, кто молод и кто стар,
Мы все на этом свете
Попались в ваши сети.
Всем причинили вы беду.
Мы из-за вас – в сплошном аду,
Томимые нуждою,
Гонимые враждою.
Мы вас не в силах убедить,
Мы вас не в силах победить,
Напротив: вам в угоду
Бежим в огонь и воду...
Себе в служанки выбрав Честь,
Все ж позабыли вы, что есть
Угроза вашей власти
В живой, в горячей Страсти!..
О госпожа Живая Страсть,
Молю, не дайте мне пропасть
В плену Любви холодной,
Прекрасной, но... бесплодной!..
Другую б песню я сложил,
Коль от Любви бы заслужил
Расположенья крохи
За слезы, стоны, вздохи,
За все, что пережито мной...
Из-за кого? Из-за одной...
Но далее не смею
Песнею своею,
Весьма простонародной,
Любви касаться благородной,
Бессильный гнев свой изливать!..
Любовь достойно воспевать
Лишь Генрих фон Фельдеке[97] умеет.
Пред ним мой бедный язык немеет,
Поэтому я приуныл.
А Фельдеке Любовь сравнил,
Вняв сладостным напевам,
С большим, цветущим древом,
Хоть лучше бы изображать,
Как нам от нее бежать...
А впрочем, от Любви уберечь
Не могут нас ни щит и ни меч,
Ни латы наши стальные,
Ни стены крепостные.
Не ускакать от нее на коне,
От нее по морской не уплыть волне:
На море и на суше
Загубит наши души.
. . . . . . . . .
Но, госпожа Любовь, мне жаль,
Что оказался Парцифаль,
К великому несчастью,
Под вашей строгой властью.
Ах, право, в неурочный час
Кондвирамур прислала вас
К нему из Пельрапера.
Скажу вам для примера
(Прости, всемилостивый Бог!),
Что я бы вынести не мог
Подобного явленья...
Теперь без промедленья
Рассказ я продолжаю свой,
Чтоб не томился наш герой
Под сладким вашим игом,
А пробудился мигом...
...Итак, могущественный Кей,
Воинственнейший средь людей,
Закованный в такие латы,
Что столь надежны, сколь и богаты,
Свой к Парцифалю держит путь.
Не сомневаюсь я ничуть:
Достойный отпрыск Гамурета
Нашел бы способ для ответа,
И Кей бы замертво упал...
Но юный валезиец спал,
Его всего сковала дрема
(Которая и нам знакома),
Он не подъемлет головы...
О женщины! Виновны – вы!
Зачем рассудки нам туманите?
В какую вы нас пропасть тянете?..
Мне это видеть невтерпеж!
Скажите, разве не похож
Герой наш на самоубийцу?..
Кей подъезжает к валезийцу.
"Я, – молвит, – требую суда!
Вы нагло прибыли сюда.
Чье привело вас наущенье?
Неважно!.. Важно возмещенье
Непостижимого урона!
О, здесь оскорблена корона!
Но крови мы не жаждем, нет.
А посему благой совет
Без возмущения примите:
С себя оружие снимите,
Затем, смирив свой нрав горячий,
Ошейник – именно! – собачий
Наденьте... Да... Я так велю!
Я отведу вас к королю...
Ах, не хотите? Что ж, мой милый,
Тогда вас взять придется силой!"
Вот что промолвил злобный Кей.
Но госпожа Любовь сильней
Трезвого Рассудка:
Спит Парцифаль!.. Подумать жутко,
Что с Парцифалем может стать...
Кей закричал: "Ты смеешь спать,
Когда я говорю с тобою?!
Вострепещи перед судьбою!.."
Его по шлему стукнул он
Своим копьем... Раздался звон...
Но валезиец не очнулся,
Даже и не покачнулся.
"Ну, ждать я больше не могу!
Сейчас ты мертвым на снегу
Навеки спать уляжешься,
Коль следовать за мной откажешься!..
Тебя бы надобно кнутом
Полосовать, дабы потом
Мешки с мукой взвалить на спину!
Тебя, ленивую скотину,
Ничем иначе не проймешь!
Не понял? Ну, сейчас поймешь!
Избить! Избить до синяков!
Осел – так не жалей боков!
Тут не воздействуешь словами!.."
...О, боже! Что мы слышим с вами?!
Такое и у мужика
Слетает редко с языка,
А тут вот вдруг – у паладина!
Но кто ж во всем этом причина?
Не вы ли, госпожа Любовь?..
Я знаю: вам не прекословь...
Однако Парцифаль проснулся.
Вновь господин Рассудок к нему вернулся
Развеялся ужасный сон,
И капель крови не видит он
На поляне белоснежной,
Готовый к битве неизбежной...
. . . . . . . . .
. . . . . . . . .
Теперь поведать вам могу,
Что приключилось на снегу:
Сперва казалось, грозный Кей
Героя нашего сильней
Да и ловчей немножко.
В его щите окошко
Своим мечом он прорубил,
Но в тот же миг наказан был,
Когда удар ответный
Ему нанес урон приметный.
С коня он в снег лицом упал
И ногу левую сломал,
А также руку правую...
Бегут к нему оравою
Оруженосцы и пажи...
Господь! Уста мне развяжи
И повели поведать людям,
Что пред Господним правосудьем
Бессильны ненависть и зло!
Вы мните: Кею не везло?
Не в этом суть! Се – воздаянье
За черные его деянья,
Господь свой вынес приговор
За муки те, что Антанор
И Куневара вынесли...
...Из леса Кея вынесли...
Вот он в Артуровом шатре
На скорбном возлежит одре,
Вокруг слышны рыданья
И вздохи состраданья.
К изнемогавшему от ран
Племянник короля – Гаван[98]
Собственной персоной
Прибыл, потрясенный...
Героя раненого жаль.
Но грозно молвил сенешаль:
"Довольно выть, хотя бы!
Или все вы бабы?!"
И рек, к Гавану обратясь:
"Послушайте, великий князь.
Вы – сын Артуровой сестры
И сердцем кротки и добры.
Не надо плакать обо мне:
Речь о родной идет стране!
О вашем дяде речь идет!
Ужель король Артур падет?!
Не за себя отметить прошу,
Но вас предостеречь спешу,
Что враг еще не побежден.
Он ждет! Я в этом убежден.
Да, да! Не терпится ему
Нас всех разбить по одному,
Дабы над всеми возвышаться...
Так не пора ли вам вмешаться
И молвить: «Этому не быть!»
Вы... Вы должны его разбить!..
При вашем появленье
Не выкажет он удивленья,
И ни галопом и ни рысью
(Я разгадал его повадку лисью)
От вас он не ускачет прочь,
Решивши, что себе помочь
Он сможет способом иным:
Лишь явитесь вы перед ним,
Он вам сраженье не навяжет,
А женским волосом вас свяжет
И по рукам и по ногам.
(К иным доверчивым врагам
Он этот способ применяет.
Он связывает и сминает
На жалость падкого юнца!..)
Вы в мать пошли! Но не в отца!
Отбросьте кротость, нежность, томность.
Пусть я вам – раненный – запомнюсь,
Когда настанет ваш черед
В сраженье ринуться, вперед!.."
Все это словоизверженье
Не повергало в раздраженье
Высокочтимого Гавана.
Что значит окрик грубияна?
Подобный пыл нас веселит...
...Гаван коня седлать велит
И без оружья скачет к чаще,
Готовый к встрече предстоящей.
Но Парцифаля видит он,
Как прежде, погруженным в сон.
Тот ничего не замечает,
Тот ни на что не отвечает,
У госпожи Любви в плену...
Сорвать не в силах пелену
Сын Герцелойды с глаз незрячих...
О, сколько ж огненно-горячих
Потоков крови в нем кипит!
Спит Парцифаль. Зато не спит
В нем кровь потомков: бабок, дедов -
Мучительниц и сердцеедов,
Всех, всех, кто повторился в нем, -
И жжет его таким огнем,
Которым грудь его согрета.
И разве не от Гамурета -
Сия приверженность Любви?..
Зови его иль не зови,
Он спит. Он ничему не внемлет.
Любовный сон его объемлет...
...Сын Лота говорит ему:
"Я за обиду не приму
Сие упорное молчанье.
Я прибыл к вам не на ристанье,
Но вы обидели престол
Артура! Вами Круглый стол
В какой-то степени затронут!
Пусть в равнодушье вашем тонут
Мои слова, но объясненья,
Как вторглись в наши вы владенья,
Сейчас обязаны вы дать!..
Вы спите? Я согласен ждать,
Предоставляя вам отсрочку!.."
...В одну, Гаван приметил, точку
Уставил Парцифаль свой взор:
Где снеговой белел ковер,
Три капли огненно алели.
То кровь была на самом деле!..
Тогда Гаван бросает свой,
Подбитый желтою тафтой,
Великолепный плащ шелковый
(Поступок истинно толковый!)
На снег, где проступала кровь...
И тут же госпожа Любовь
Перед Рассудком отступила,
Из плена Разум рыцаря отпустила
(Но сердце его все держала в плену),
И Парцифаль призвал жену:
"О благороднейшая, где ты?
Томлюсь, терзаюсь, жду ответа.
Не я ль завоевал в бою
И руку и страну твою?
Кламида одолел не я ли?..
Так вспомни же о Парцифале,
Бедном сыне Гамурета,
Который солнечного света
Не видит в ослепленье странном...
Застлало мне глаза туманом..."
И вдруг он дико заорал:
"Эй! Кто копье мое украл?!
Куда копье мое девалось?!"
«Увы! В бою оно сломалось!» -
Смеясь, ответствовал Гаван.
"В бою?! И это не обман?!
Воистину невероятно!
Но дрался с кем я?! Непонятно!
Не с вами ведь. Вы безоружны.
Дешевой славы мне не нужно...
Да вы смеетесь надо мной!
Я просто видел сон дурной!.."
Но продолжал Гаван учтиво:
"Поверьте, говорю не лживо,
И хоть я с вами еще незнаком,
К вам дружбой искренней влеком.
Не вижу никаких препятствий
К тому, чтобы мы жили в братстве.
Пришел я вас не победить,
А к тем шатрам сопроводить,
Где множество господ и дам,
Покуда неизвестных вам,
Ждут вашего явленья...
Итак, прошу соизволенья
Вас проводить туда... в шатер..."
"Мне ваш приятен разговор.
Вы друг мне, так я полагаю,
И я вам дружбу свою предлагаю.
Но кто вы, смею ли узнать?.."
"Кто я? Меня Гаваном звать.
Сын Лота и сестры Артура..."
"Ах, ты и есть Гаван? Натура
Твоя известна... Но пока
Признаюсь: честь невелика,
Что ты мне хочешь быть полезен.
Со всеми ты людьми любезен!
Всем равно хочешь услужить!..
С тобой я соглашусь дружить
Лишь при условье, что за дружбу
В ответ мою ты примешь службу,
Чтобы понять, как ты был прав,
В свои друзья меня избрав!..
Однако кто же здесь владыка?"
"Король Артур! Ты погляди-ка
На тот шатер..." – "О, погоди!
Стеснение в моей груди!..
Я не могу пред королевой
Предстать, пока над чистой девой
Еще глумиться смеет тот,
Кем страшный не оплачен счет!..
Злосчастный, ненавистный Кей
(Из-за наивности моей)
Вкатил несчастной оплеуху!
Отмстить злодею хватит духу!
Возмездья час неотвратим!.."
"...Ты только что сражался с ним,
Причем, скажу, не без успеха.
И сон тебе, брат, не помеха!
Переломал ты Кею ногу
И руку... Словом, понемногу
Месть все же осуществлена
И полностью отомщена
Прекраснейшая Куневара!
Одно досадно: от удара
Разбилось в щепки и твое
Необычайное копье!..
Но не печалься. В битве правой
Ты победил, увенчан славой.
Послушай! Ликованья хор!
То ждет тебя Артуров двор..."
...Итак, теперь друзья до гроба,
Неторопливо скачут оба
Туда, к Артурову двору,
К королевскому шатру...
Хор ликованья громогласный
Раздался вновь, лишь Рыцарь Красный
В пределы лагеря вступил.
Он славу доблестью купил!..
Тут Куневара увидала,
Кого столь долго она ожидала,
Кто в битвах бился за нее,
Чье благороднейшее копье
Отмстило мерзостному Кею...
Была герцогиня Ешута с нею
И герцог де Лаландер, брат...
Как преданья говорят,
Валезиец был прекрасен:
Осанкой горд и взглядом ясен,
Лицо сквозь ржавчину сияло...
Он ехал, приподняв забрало...
Однако должен вас отвлечь,
Дабы вам дать послушать речь
Обретшей счастье и свободу:
"Сначала господу в угоду,
Затем уже на радость мне
Оказались в нашей вы стороне...
Покуда вас я не узрела,
Тоска-печаль в моем сердце зрела,
Но вот, в тот день увидев вас,
Я засмеялась... В первый раз
Смеялось сердце!.. Да!.. От счастья!..
Из черной зависти отчасти
Безмерно злобный Кей при всех
Меня избил за этот смех...
О славный рыцарь! Сколь приятно
Мне это вымолвить: стократно
Вы отомстили за меня!
Так вожделеннейшего дня,
Счастливица, я дождалась!..
Облобызать хочу вас, князь!
И жду ответного лобзанья..."
...Неимоверного терзанья
Злосчастный разомкнулся круг...
Куневара кличет слуг,
Чтоб принесли герою платья...
Теперь прошу вас отгадать я,
Что принесли они?.. Блестящ
Был меховой Кламида плащ,
С его отделкой несравненной.
Не просто плащ – трофей военный!
(Строптивым рыцарям урок...)
Да жаль: потерян был шнурок,
А без шнурка ходить неловко...
«Прошу вас взять мою шнуровку!..»
...В руках героя оказалась
Шнуровка эта, что касалась
Благоуханнейшего тела.
Того сама судьба хотела...
Мой валезиец, господа,
Прекрасен был как никогда...
Меж тем король благословенный
Обряд молитвенный, священный
Благоговейно совершал.
Он утро Богу посвящал,
Молясь всевышнему владыке...
Но вот ликующие клики
И до Артура донеслись.
Он понял: люди дождались,
Красный Рыцарь появился!..
...Всяк поспешал, всяк торопился
За королем туда, в шатер.
Бежал вприпрыжку Антанор.
Зачем? Могу ответить:
Чтоб первым гостя поприветить...
. . . . . . . . .
Все злоключенья пересилив,
Как светлый ангел (но без крыльев),
Прекрасный, юный наш герой
Встречал к нему спешащий рой.
Он был красив, любезен, весел.
Пришедшим он поклон отвесил,
И все поздравили его
(Вплоть до Артура самого)
Дружным хором полнозвучным
С прибытием благополучным.
Король с великой похвалою
Приблизился к герою.
Затем добавил: "Спору нет,
Что пользу, равно как и вред,
Моей земле вы принесли:
Ешуту верную спасли
От злобного навета.
Зачтется вам заслуга эта.
Высок ваш рыцарский порыв!
Ешуту с мужем помирив,
Вы благо совершили...
А с Кеем явно поспешили.
Когда бы мне вовремя все рассказали,
Неужто б мы сами не наказали
Сенешаля своего?
Нашлась бы управа и на него!..
И все же просим вас поведать,
Что вас заставило проведать
Сии неблизкие края?
Нас ожидает, чую я,
Рассказ безмерно интересный...
Вступите, просим, в круг наш тесный!
Героев Круглого стола.
Ведь ваши громкие дела
И ваша рыцарская слава
Вам обеспечивают право
Быть в нашу принятым среду
И в первом выступать ряду
Отважных паладинов,
Смущение отринув!.."
. . . . . . . . .
И вот уж вынесен на луг
Из шелка вырезанный круг
(Круглого стола замена)...
Уселись подле сюзерена
Его вассалы, чтоб сейчас
Прекрасный выслушать рассказ...
(Король закон провозгласил,
Чтоб каждый рыцарь приносил
Из странствия иль с поля боя
Какой-нибудь рассказ с собою...)
. . . . . . . . .
Сей лучший из земных столов,
Мы знаем, не имел углов.
Быть как бы во главе стола
Всем честь оказана была,
Всяк удостоен чести
Сидеть на главном месте!..
...К героям Круглого стола
Гиневра с дамами пришла:
У них глаза горели,
На рыцаря они смотрели,
Который всех очаровал...
И тут король Артур сказал:
"Мой друг младой, доставьте радость мне
И дорогой моей жене,
Которая нежностью к вам пылает
И вас облобызать желает,
Просьбу выполнив сию...
Я, конечно, сознаю,
Что вам нисколько не нужны
Лобзанья чьей-либо жены:
Целуют слаще в Пельрапере!..
Но если постучит к вам в двери
Когда-нибудь король Артур,
То пусть ему Кондвирамур
В лобзанье не откажет:
Весь век благодарить обяжет!.."
И вот, прекрасная собою,
Гиневра подошла к герою.
Она подставила уста
Для поцелуя неспроста:
Прощенье это означало!..
Ведь вы запомнили начало
Знакомства их, когда пронзен
Был Красный Итер... Но прощен
Виновник гибели напрасной
Владычицей его всевластной...
И все ж с ее сбежали глаз
Слезинки, ибо и сейчас
Здесь Итера не позабыли:
Все при дворе его любили...
Конец, конец былым обидам!..
Между Гаваном и Кламидом
Сидит мой славный Парцифаль,
Победоносно глядя вдаль.
Всех красотою превзошел он,
Отважен, благородства полон,
Как говорят – в расцвете лет.
И был необычаен цвет
И щек его и подбородка...
Он то восторженно, то кротко
Мужам Артуровым внимал...
Лик его напоминал
Щипцы!.. (Подобными щипцами
Дам, слишком ветреных сердцами,
Вполне возможно удержать:
Лишь надо посильнее жать!..)
Любовь и Нега, Власть и Сила
От Парцифаля исходила,
Все было дорого ему...
И вдруг – конец!.. Конец всему!..
. . . . . . . . .
Чтоб правде вы в глаза взглянули,
Скажу: на тощем едет муле,
Наряд блистательный надев,
Одна из неизвестных дев.
Никто (я б в том не сомневался)
Ее любви не добивался,
Никто по ней не тосковал,
Из-за нее не рисковал.
Лицом весьма неблагородна,
Дева знала превосходно
Французский, мавров речь, латынь...
Но (боже правый, не покинь
Артура, что бы ни случилось!)
Зачем она сюда явилась?!
Что нужно ей в сиих краях?!
Посеять горе или страх?..
...Просвещенной до предела
Она была и овладела
И астрономией небесной,
И геометрией чудесной,
И вольно речь ее лилась...
Кундри[99] волшебница звалась...
Вся вызов госпоже Природе,
В накидке по новой французской моде,
В лондонской шляпе с пером павлиньим,
В изысканнейшем платье синем,
В плаще лазурно-голубом,
Она, как град, она, как гром,
Беспечность, радость сокрушала
И шум веселья заглушала...
Была она желтоглаза,
С глазами, что два топаза.
Коса с головы свисала,
Что «красотой» потрясала:
Коса была черной и длинной
И лишь со свиной щетиной
Могла бы сравниться нежностью...
Такой восхитительной внешностью
Из нас обладает не всякий:
Был нос у ней, как у собаки,
А уши-то, как у медведицы...
(Хотите ли к ней присоседиться?)
Ну правда, не хороша ли?
Ротик ее украшали
Два длинных кабаньих клыка,
Приметных издалека.
Не избежать описаний
Кожи ее обезьяньей,
И шерстью обросших ручек,
И умилительных штучек,
Что назывались ногтями,
Но львиными были когтями...
Не уставала она сжимать
Рубиновую рукоять
Длинной шелковой плети...
Страшней никого я не знал на свете-
Радости погубительница,
Великой скорби носительница,
Скача по зеленому лугу,
Приближалась к Артурову кругу...
Удар ужасный назревал!
Но кто о нем подозревал?!
Никто не ждал удара.
С Артуром Куневара
Беспечный разговор вела.
Радостью королева цвела,
Ну, а король тем боле:
Сиял, как на престоле!..
Кундри к Артуру подскакала
И по-французски ему сказала:
«Fils du Roi...» А впрочем, вот -
Вам мой немецкий перевод.
(Пришлось немало мук снести,
Чтоб эту речь перевести...)
"Сын Утерпендрагуна славный!
Узнай: ты сам виновник главный
Того, что твой унижен трон!
Бывало, шли со всех сторон
К тебе смелейшие из смелых.
Давно ль во всех земных пределах
За счастье бы любой почел
Хоть раз взглянуть на Круглый стол?
Была ли в мире выше честь,
Чем так с Артуром рядом сесть?
И все тебя боготворили,
Тебе любовь свою дарили...
Так что же вдруг произошло,
Что солнце славы твоей зашло?
Погибла честь, почет утрачен,
Твой жребий, как могила, мрачен...
Понять не можешь, в чем тут суть?
Скажу. Но уж не обессудь.
Хочу, чтоб все узнали:
Здесь дело в Парцифале,
Которому ты так мирволишь!
А он ведь негодяй всего лишь!
Им Красный Итер был убит.
Сей грех еще не позабыт:
Все плачут о достойном муже...
Но грех он совершил похуже!.."
...И к валезийцу подскакав,
Сказала: "Низок и лукав
Ваш нрав и темен разум.
Красавцем ясноглазым
Посмели вы придти сюда.
Меж тем от вас – одна беда.
Я всем чудовищем кажусь,
Но лишь одним сейчас горжусь,
Что с вами мы не схожи.
Мы не одно и то же!
Вы сердцем, вы душой урод!..
Пошто трусливо смолк ваш рот?
Иль требуют сокрытья
Известные событья?..
Скажите, рыцарь: как же так?
Вам скорбный встретился Рыбак,
Несчастием томимый...
А вы? Промчались мимо!
В ту приснопамятную ночь
Лишь вы могли ему помочь,
Но вас не занимала
Чужая боль нимало...
(До чьей-то скорби снизойти?!
Куда там! Мне не по пути!
Того печаль изъела?
Но мне-то что за дело?!)
Вы даже не раскрыли рта!..
Но Бог вам разомкнет уста
И вырвет, вырвет ваш язык
За тот не выкрикнутый крик
Простого состраданья!
И нет вам оправданья
Ни в этом мире и ни в том.
Вписали огненным перстом
Вас в некий страшный свиток
Для предстоящих пыток -
Кипенья в адовой смоле,
В геенне!.. Но и на земле
Пощады вам не будет!
Вас и земля осудит!
И проклянет вас этот круг,
В который вы попали вдруг:
Едва узнают, кто вы,
Все будут к вам суровы...
Вы честь мужскую оскорбили,
Свое достоинство сгубили,
Род опозорили людской...
Верьте, лекарь никакой
Вас не спасет от душевной хвори,
И жизнь свою вы проживете в горе.
Да понимаете ли вы сами,
Что значит грех, совершенный вами,
О бессердечный Парцифаль?
Пред вами пронесли Грааль,
Среди разубранного зала
Пред вами кровь с копья стекала!..
Узрев редчайшее из див,
Вы смолкли, даже не спросив,
Что все бы это означало...
Бессмертье вас бы увенчало,
Мир вас бы к звездам превознес,
Задай вы хоть один вопрос!
Словцо хотя бы оброните
Там, в Мунсальвеше!.. В Таброните
Великой славы и наград
Ваш пестрый удостоен брат.
Сбылись желанья Фейрефица...
Но с Мунсальвешем ли сравнится
Арабов город Табронит?
(Всевышний пусть оборонит
Престол достойнейшего брата!)
А вы, исчадие разврата,
Преступно пали до того,
Что господина моего
Меч, вам врученный, осквернили!
О, господи! Да вы верны ли
Хотя бы памяти отца,
Высокочтимого бойца?
Он, кто анжуйцем назывался,
Ах, как бы он сейчас терзался,
О вашей низости узнав!
Он, тот, чей благородный нрав
Был рыцарству всему известен,
Не вынес бы, что столь бесчестен
Его, им порожденный, сын!..
Да что там! Разве он один
Терзался бы? О нем горюя,
Сейчас в огне сама горю я
И гибну в дьявольском огне!
Всех жальче Герцелойду мне!.."
И Кундри в непомерной муке
Стенала, и ломала руки,
И слезы горькие лила:
Святая Верность ее вела.
(А Верность это – та же Сила!..)
И Кундри рыцарей спросила:
"Остался ли еще средь вас
Боец, кто рвется в этот час,
Душою не лукавя,
К Любви и к Бранной Славе?
Кто не забыл, что значит Честь?..
Так знайте: в мире замок есть,
Который скрыт от глаз людей.
Зовется он Шатель Марвей.[100]
Четыреста прекрасных дев
На службе там у четырех королев.
И все четыре королевы
Еще прекрасней, чем их девы...
В Шатель Марвей тому почет,
Кого Любовь к себе влечет,
Кто одержим влеченьем
К высоким приключеньям.
Надеюсь, что, хоть и не без труда,
Сегодня еще попаду туда!.."
И, ни к кому не обратившись,
Ни с кем из рыцарей не простившись,
Печальная дева умчалась одна.
Потом вдруг на миг обернулась она
И уже безо всякой угрозы
Воскликнула сквозь слезы:
"Обитель скорби Мунсальвеш!
Твой дивный избавитель где ж?
В беде ли тебя он оставит
Или спасет да избавит?.."
Речь мудрой девы безобразной,
Как видим, не была бессвязной...
А что наш валезиец? Он
Убит, раздавлен, заклеймен!
Он знает: справедлива кара!..
...Очнувшись первой, Куневара
Ужасно зарыдала вдруг:
Ее спаситель, верный друг,
Всегда ведомый чувством долга,
Столь незаслуженно оболган!
Прошло рыданье среди дам,
И счету не было слезам...
...Умчалась Кундри... Но мгновенно
Явился, как бы ей на смену,
Какой-то рыцарь... Ах! Огнем
Пылала мантия на нем
И на коне сверкали бляхи...
В оцепененье, в горе, в страхе
Он застает Артуров круг...
Такой же след душевных мук
Лицо красавца отражало...
Невыносимой обиды жало
В младое сердце его впилось
И все отныне в нем сплелось:
Отвага с горем, страсть с тоскою.
Он тяжкий меч вздымал рукою
И вдруг взревел, как ураган:
«Где здесь Артур? Кто здесь Гаван?!»
...Рыдали дамы безутешно...
Тут кто-то из пажей поспешно
Ему обоих показал.
"Храни вас боже! – гость сказал. -
Всем вам привет свой посылаю.
Но одного найти желаю
Средь вас, кто станет мне врагом,
Кто в озлоблении слепом
Навек меня возненавидит!
Я знаю, кто он. Пусть он выйдет
Вперед! Его зовут Гаван!..
Святой обет мной Богу дан
Великое свершить отмщенье!
О, неподвластна укрощенью
Меня терзающая боль!
Мой повелитель, мой король
Гаваном мерзостно заколот!
Он столь коварен, сколь и молод!
Без всяких видимых причин
Убит мой князь, мой господин,
Брат моего отца!.. При этом
Гаван с притворным шел приветом
К нему... И в грудь ему вонзил
Свое копье что было сил...
О, вот он, поцелуй иудин!
Убийца низкий! Ты подсуден
Неумолимому суду!
Так выйди! Я ответа жду,
Чтобы отмстить тебе жестоко!
Да! Зуб за зуб! За око – око!
И смерть за смерть!.. Не быть в долгу!
Но, впрочем, может быть, я лгу,
Безвинного черня наветом?!
Что ж! Громко заяви об этом,
Свою невинность докажи,
Меня же смертью накажи
На предначертанном турнире.
Вдвоем нам тесно в этом мире,
И должен пасть один из нас!..
Ответствуй же!.. Но не сейчас...
Турнир во граде Шанпфанцуне,[101]
В стране великой Аскалуне,
Назначен через две недели!
Ну, что ж. Сойдемся в ратном деле.
Готов, как видишь, подождать,
Пока тебе придется дать
Ответ достаточно подробный!..
О, я противник брани злобной
И не для ругани сюда
Пришел... Я требую суда,
Который кровью все решит!
Пускай господь свой суд свершит:
Иль чью-то жизнь он остановит,
Иль чью-то честь он восстановит!.."
...Король Артур сперва молчал,
Сначала он не отвечал,
Потом промолвил: "Рыцарь сей -
Любимый сын сестры моей.
Когда Гаван бы в битве пал,
То за него бы я предстал
В Шанпфанцуне пред судом,
Которого мы с болью ждем.
Однако мой племянник жив
И сам услышал твой призыв.
И сможет сам держать ответ.
Посмотрим: прав ты или нет?
Но одного я не пойму:
Такое бросивши ему
Ужаснейшее обвинение,
Ты не имеешь тем не менее
Необходимых доказательств,
А только – несколько ругательств!
Гореть ты будешь со стыда
По завершении суда!.."
...Вот что сказал король Артур...
Тут юный, гордый Беакур[102]
(Он братом был Гавану)
Вскричал: "Я грудью встану
В бою за брата моего!
И на судилище его
Я представлять желаю!
И жаждой действия пылаю!"
Хоть на слова Гаван был скуп,
Он рек: "Я не настолько глуп,
Чтоб просьбу выполнить твою.
Сам за себя я постою
И род наш не унижу.
Но, честно говоря, не вижу
Причин для поединка.
Однако всякая заминка
Неверно будет понята.
Так пусть Господня доброта
Ни в чем нас не покинет.
Считайте: вызов принят!.."
Но Беакур все не сдавался...
Все своего он добивался...
И хмурый гость сказал тогда:
"О высокие дамы и господа!
Его не имею я чести знать
И вызов не смею его принять,
Вражды не чувствуя к нему.
Он – это видно по всему -
Силен, отважен, прекрасен собой,
Властен, верностью движим святой.[103]
Так пусть он вложит в ножны меч,
Чтоб доблести сии сберечь
Для боле подходящих
Встреч, еще предстоящих.
А я, чье имя вам досель
Неведомо, – князь Кингримурсель,
Хочу сражаться лишь с одним
Гаваном!.. Всем же остальным
Желаю процветанья
И мира!.. Испытанья,
Судьбой назначенного, жду!..
Призвав виновного к суду,
Обязан я заметить,
Что мы готовы встретить
С почетом рыцарским его
В столице дяди моего
(Коль он прибыть туда согласен).
Никто не будет ему опасен,
Его поступку вопреки.
И только от моей руки
Падет он, мной наказан.
Я высшей клятвой связан!.."
Все словно бы оцепенели,
Услышав речь Кингримурселя.
Известно было это имя!
Делами славен боевыми,
Сей рыцарь так мечом владел,
Что равных в мире не имел...
Все трепетали за Гавана...
А князь, явившийся незвано,
Уже успел сокрыться с глаз...
Но мы продолжим свой рассказ.
...От Кундри рыцари узнали
Подробности о Парцифале:
Как валезийца величать
И кто его отец и мать...
Еще не поглотила Лета
В ту пору имя Гамурета.
Иной с ним вместе воевал,
Иной в Канвалуа бывал,
Иной, кто нынче стар годами.
Еще служил Прекрасной Даме -
Анфлисе Несравненной, той,
Что куртуазии святой
Анжуйца первой обучала...
И всех, конечно, огорчала
Обида, что в порыве зла,
Герою Кундри нанесла...
...У каждого – своя обида.
Ну, разве короля Кламида
Однажды не обидел рок
И не был мир к нему жесток?
Нет, Парцифаля и Гавана
Вовек не жгла такая рана,
Которая Кламида жгла:
Душа в тоске изнемогла,
И несть конца его печалям...
И вот с героем Парцифалем
Король вступает в разговор:
"Когда б дары Кавказских гор
Или земель арабских клады,
Монет златые водопады
И все сокровища Грааля
Вы в самом деле потеряли,
Все было б меньше той потери,
Что я изведал в Пельрапере,
Когда, разбив меня в бою,
Вы радость отняли мою.
И вот я состою отныне
При Куневаре... Для княгини
Я только жалкий пленник ваш...
О, тяжелейшей из пропаж
В ничтожнейшее возмещенье
Прошу мне даровать прощенье,
А Куневаре дать понять,
Что стоит от меня принять
Мою любовь, а также руку
В вознаграждение за муку,
Что столько времени терплю..."
"Ну, что ж... Я так и поступлю,
Чтоб вы хоть чуточку воспряли.
Ведь та, кого вы потеряли,
Теперь – моя Кондвирамур!.."
...Гиневра и король Артур,
Рыцари и сенешали
Кламида утешали,
И Куневара его поняла -
Любовь и руку его приняла.
И он, снисхожденьем ее покоренный,
Ее главу увенчал короной...
. . . . . . . . .
. . . . . . . . .
Герой Парцифаль промолвил так:
