Фернан Пинто - Странствия
Произошло это событие в 1542 году {362}, когда Индией управлял Мартин Афонсо де Соуза, а комендантом в Малакке был Руи Ваз Перейра Маррамаке. Через два года португальцы возмечтали обосноваться в другом китайском порту, по названию Шиншеу {363}, в ста легуа ниже Лиампо, держать там склады своих товаров и вести торговлю. Местные купцы, для которых торговля представляла большие выгоды, за крупные взятки договорились с мандаринами, что они негласно дадут на это свое разрешение. Торговля в Шиншеу шла тихо и мирно в течение приблизительно двух с половиной лет, когда в один прекрасный день комендант Малакки Симан де Мело прислал второго Лансароте Перейру в лице Айреса Ботельо де Соузы, привезшего от коменданта свое назначение начальником порта Шиншеу и главным судьей по наследствам. Человек этот, по слухам, прибыл с таким неудержимым желанием разбогатеть, что, как уверяли, способен был запускать руку куда угодно, не считаясь ни с чем на свете.
В это время в Шиншеу прибыл иностранец-армянин, всеми почитавшийся за доброго христианина. У него за душой было от десяти до двенадцати тысяч крузадо, и так как он был иностранец и, как мы, христианин, он предпочел с мусульманской джонки, на которой прибыл, пересесть на португальский корабль, принадлежавший некому Луису де Монтарройо. Шесть или семь месяцев он мирно прожил среди нас, пользуясь всеобщим расположением и радушием, так как был, как я уже говорил, очень хороший человек и добрый христианин, но вдруг заболел лихорадкой и умер. В завещании своем он объявил, что женат, имеет жену и детей, проживающих в Армении в неком месте под названием Габорен, и что из двенадцати тысяч крузадо, принадлежащих ему, оставляет две тысячи братству Милосердия в Малакке при условии, что они будут служить мессы за упокой его души, а остальную сумму просит передать на совместное хранение судье по наследствам и братьям ордена, пока не будут обнаружены его дети, которым эти деньги должны быть переданы, в случае же их смерти свое наследство он полностью завещает братству. Не успели похоронить этого христианина, как Айрес Ботельо де Соуза поспешил захватить все его имущество, не составив ни описи ему, ни какого-либо другого акта, говоря, что необходимо послать в Армению, находящуюся в двух тысячах легуа с лишним, чтобы выяснить, не наложен ли на это имущество секвестр, и лишь после этого он сможет передать его наследникам. В это же время прибыли в Шиншеу два китайских купца, привезшие на три тысячи крузадо шелков, штофа, фарфора и мускуса, которые они остались должны покойному. Судья присвоил и это, а заодно и все прочие товары китайцев под предлогом, что и они принадлежат покойному армянину, предложив им, если они имеют какие-либо возражения, апеллировать в Гоа к верховному судье по наследствам, сам же он бессилен им помочь, ибо таковы его обязанности. Не тратя много слов на расписывание дальнейшего хода событий, скажу только, что обобранные до нитки купцы вернулись к себе домой и, взяв с собой жен и детей, бросились к ногам шаэна и вручили ему жалобу, где изложили все обстоятельства дела, добавив, что мы, португальцы, люди, не боящиеся суда божьего. Шаэн, желая отомстить как за этих купцов, так и за других, которые уже ранее предъявляли к нам претензии, велел немедленно объявить во всеуслышание, что ни один человек под страхом смерти не имеет в дальнейшем права вступать с нами в какие-либо сношения, а так как это привело к полнейшему прекращению доставки в Шиншеу съестных припасов, недостаток в них получился такой, что то, что стоило раньше каких-нибудь двадцать рейсов, нельзя было теперь раздобыть и за крузадо. Жители поэтому отправились промышлять себе питание по окрестным деревням, причем не обошлось и без грубых насилий. В конечном счете вся страна поднялась на нас с великой яростью и злобой, и через шестнадцать дней к Шиншеу подошла армада в сто двадцать больших джонок, которая рассчиталась с нами за наши грехи: все стоявшие в порту тринадцать кораблей были сожжены до единого, а из пятисот португальцев, находившихся на берегу, спаслось лишь тридцать, не сохранив ни на реал имущества.
Из этих двух прискорбных событий я делаю вывод, что если дела наши в Китае идут сейчас благополучно и торгуем мы с китайцами мирно и с полным доверием (при условии, что мир, заключенный между нами и Китаем, окажется прочным и долговечным), так, надо думать, будет продолжаться лишь до тех пор, пока грехи наши не дадут китайцам повода опять напасть на нас, от чего, господи боже наш, милостиво нас упаси.
Однако вернемся к нашему предмету. Прибыв в Лампакау, о чем я говорил выше, все наши три корабля стали там на якорь, а вскоре к нам присоединилось еще пять португальских кораблей. Но так как подвоз товаров в этом году не в пример прошлым запаздывал, ни одно судно не вышло в эту навигацию к берегам Японии, из-за чего нам пришлось задержаться еще на одну зимовку, чтобы в следующий май, иначе говоря, через десять месяцев, отправиться с попутным муссоном к месту нашего назначения.
Глава CCXXII
О сведениях, поступивших на этот остров касательно странного события, происшедшего на материке
Когда отцу магистру Белшиору стало ясно, что отправиться в этом году в Японию ему не удастся, как потому, что время муссонов прошло, так и по другим обстоятельствам, препятствовавшим этому предприятию, он распорядился о сооружении на берегу жилья для себя и своих спутников, а также некого подобия церкви, где можно было бы отправлять церковную службу и совершать таинства, необходимые для спасения людей, и к этим постройкам немедленно было приступлено. Все время нашего пребывания на этом острове ни отец Белшиор, ни братья из его ордена не оставались бездеятельными; напротив, они неусыпно заботились о спасении душ, как умножая исповеди, так и другими средствами: благодаря их усилиям из тюрьмы в Кантоне были освобождены два португальца, просидевшие там пять лет, выкуп которых обошелся в полторы тысячи крузадо, собранных с правоверных христиан.
Мы уже шесть с половиной месяцев жили на острове, когда 19 февраля 1556 года в Кантон пришло достоверное известие, что третьего числа того же месяца и года в провинции Санси произошло землетрясение. 1 февраля земля содрогалась с одиннадцати часов до часа ночи, на следующие сутки — с полуночи до двух, а на третьи — с часа ночи до трех, причем землетрясение сопровождалось устрашающей грозой и бурей, земля дала трещины, и словно из самых недр ее вырвались клокочущие потоки воды, затопившие всю местность на шестьдесят легуа в окружности. Из жителей не спасся никто, за исключением семилетнего мальчика, которого, как некое чудо, доставили к богдыхану. Когда известие это достигло Кантона, оно привело всех жителей его в величайшее смятение и ужас. Так как наши усомнились в истинности этого сообщения, четырнадцать человек из шестидесяти португальцев, находившихся тогда на острове, решили проверить его и немедленно отправились в путь. Когда они вернулись, то подтвердили, что известие это было совершенно точным, после чего на основании их показаний была составлена бумага, под которой подписались четырнадцать очевидцев — все португальцы, и эту бумагу Франсиско Тоскано отправил в Португалию королю Жоану III, да будет прославлено его святое имя, со священником по имени Диого Рейнел, одним из четырнадцати очевидцев. По случаю этого события все жители Кантона предавались своеобразному покаянию и, хотя и были язычники, своим примером пристыдили нас, христиан. В первый же день, когда разнеслась эта весть, в два часа дня по всем главным улицам Кантона проехали шесть конных глашатаев в длинных траурных одеждах, восклицавших весьма печальным и жалобным голосом:
— О несчастные люди, непрестанно оскорбляющие господа, внемлите, внемлите слезному воплю, возвещающему вам о горестном и прискорбном событии, о котором вы ныне услышите. Знайте же, что за грехи наши господь опустил карающий меч своего правосудия на народ Куи и Санси, разорив водой, огнем и пламенем небесным всю провинцию этого аншаси, и из всех жителей ее спасся один лишь мальчик, которого доставили Сыну Солнца.
После этого три раза ударили в колокол, и все люди простерлись ниц, издав ужасающий крик: «Xipato varocay», — что значит: «Справедливы деяния господни». Затем весь народ разошелся по домам, и город обезлюдел на целых пять дней; на улицах не было видно ни одной живой души, чем все мы, португальцы, были несказанно поражены. По прошествии этого срока шаэн, аншаси и весь народ (речь идет только о мужчинах, так как женщины, как считают китайцы, не могут быть услышаны богом из-за ослушания и грехопадения Евы) обошли все главные улицы города необозримой процессией, издавая раздирающие крики, между тем как их жрецы, которых, как говорили, было более пятидесяти тысяч, повторяли:
— О удивительный и милосердный господи, не спрашивай с нас ответа за злые поступки наши, ибо немыми останемся мы пред тобою.
