Сюэцинь Цао - Сон в красном тереме. Т. 2. Гл. XLI – LXXX.
– Жарко, давайте снимем халаты, – предложил Баоюй.
– Хочешь – снимай, – ответили ему. – А нам надо ухаживать за гостями.
– Ухаживать вам придется до пятой стражи, – проговорил Баоюй. – К чему условности и правила приличия! Ведь здесь все свои!
– Ладно, пусть будет по-твоему, – согласились девушки, скинули халаты, оставшись в легких кофточках, плотно облегающих тело, а вслед за тем сняли и головные украшения, кое-как собрав волосы в пучок на макушке.
На Баоюе была красная шелковая куртка да зеленые в черный горошек сатиновые штаны, тесемки у щиколоток он ослабил, чтобы не стесняли. Повязав вокруг талии полотенце для вытирания пота, Баоюй сидел, подложив под руку шелковую подушку с узорами из роз и лепестков гортензии, и играл с Фангуань в «угадывание пальцев».
Фангуань все время жаловалась на жару, хотя осталась в одной кофточке цвета яшмы и узких светло-розовых штанах, подпоясанных зеленоватым полотенцем. Волосы были собраны на затылке и ниспадали на спину толстой косой, мочку правого уха украшал кусочек яшмы величиной с рисовое зернышко, левого – подвеска из красной яшмы, похожая на вишню, оправленную золотом. Эти скромные украшения великолепно оттеняли белизну ее круглого, как луна, лица и глаза, светлые, точно осенние воды Хуанхэ.
Глядя на нее и Баоюя, все в один голос говорили:
– Они словно близнецы!
Сижэнь наполнила кубки вином:
– Погодите играть! Давайте выпьем по глотку вина!
С этими словами Сижэнь подняла кубок и выпила до дна. Ее примеру последовали остальные. Затем все расселись на кане.
Чуньянь и Сыэр оказались на самом краю и, чтобы не тесниться, принесли себе табуретки.
На тарелках из белого динчжоуского фарфора были разложены сорок закусок: сушеные и свежие фрукты с севера и юга и множество разнообразнейших яств.
– А теперь давайте сыграем в застольный приказ! – предложил Баоюй.
– Только без шума, чтобы не услышали! – предупредила Сижэнь. – И не надо нам древних текстов, мы – не ученые.
– Лучше сыграем в кости, – предложила Шэюэ.
– Нет, – махнул рукой Баоюй. – Давайте угадывать названия цветов.
– Верно! – поддержала его Цинвэнь. – Я и сама об этом думала.
– Игра интересная, – согласилась Сижэнь, – только нас мало.
– Надо пригласить барышень Баочай, Линь Дайюй и Сянъюнь, – вмешалась тут Чуньянь. – Пусть поиграют с нами до второй стражи, а потом отпустим их спать!
– Придется открывать ворота, поднимется шум, – возразила Сижэнь. – А тут нагрянут дозорные…
– Обойдется! – возразил Баоюй. – Надо еще позвать третью сестру Таньчунь, она тоже любительница вина, и тогда нечего бояться! Да и барышня Баоцинь…
– Барышня Баоцинь живет у старшей госпожи Ли Вань, и если за ней послать, начнется переполох, – сказал кто-то.
– Пустяки! – заявил Баоюй. – Скорее зовите ее!
Чуньянь и Сыэр не решились возражать и вместе с другими служанками побежали исполнять приказание.
– Эти девчонки ничего не добьются, – заметили Цинвэнь и Сижэнь. – Придется самим нам пойти, мы доставим сюда барышень живыми или мертвыми!
Цинвэнь и Сижэнь приказали пожилым служанкам зажечь фонари и сопроводить их к барышням. Все было так, как они говорили. Баочай отказалась пойти, ссылаясь на позднее время, Дайюй – на нездоровье.
Сижэнь и Цинвэнь принялись их упрашивать:
– Уважьте нас, хоть чуть-чуть посидите…
К великой радости Сижэнь, девушки наконец согласились, но решили, что надо непременно пригласить также Ли Вань с Баоцинь, а то получится неудобно, и велели Цуймо и Чуньянь за ними пойти.
Чуть не силой Сижэнь притащила Сянлин. На кане поставили еще один столик, и все наконец расселись.
– Сестрица Дайюй пусть сядет у стены, а то простудится! – сказал Баоюй, подсовывая девушке под спину подушку.
Сижэнь и остальные служанки сели на стулья, которые поставили возле кана.
Дайюй удобно устроилась, прислонившись к подушке, и оживленно беседовала с Баочай, Ли Вань и Таньчунь.
– Вам не нравится, – говорила Дайюй, – когда по ночам пьют и играют в кости. Но раз мы сами так поступаем, то не вправе других осуждать.
– Но мы ведь не каждый день веселимся, – с улыбкой возразила Ли Вань. – А только по праздникам! Так что плохого в этом ничего нет.
Цинвэнь тем временем принесла бамбуковый стакан с узорами из цветов, встряхнув, перемешала лежавшие в нем гадательные пластинки и поставила посередине стола. Затем она достала игральные кости, положила в коробочку, встряхнула ее, открыла и объявила, что выпало шесть очков. Шестой с края оказалась Баочай.
– Ладно, – согласилась Баочай, – буду первой тащить. Посмотрим, что вытащу!
Она встряхнула стакан и вытащила пластинку с нарисованным на ней пионом и подписью: «Красотой превосходит все цветы», а также строкой из стихотворения танской эпохи: «Не ведает пион сердечных чувств, но сердце человека тронуть может». К строке было пояснение: «Сидящие за столом должны выпить по кубку вина! Пион, самый красивый из всех цветов, велит прочесть стихотворение, станс либо спеть песенку».
– Как удачно! – рассмеялись все дружно. – Ты самая достойная пара пиону!
Все подняли кубки. Баочай выпила и сказала:
– Пусть Фангуань споет!
– Согласна, – промолвила Фангуань, – но лишь при условии, что все еще выпьют, тогда мое пение покажется особенно красивым!
Условие было выполнено, и Фангуань запела:
Не ведает пион сердечных чувств,
Но сердце человека тронуть может…
Какое здесь блаженство, в этом месте,
Где мы справляем день рожденья вместе…
– Не надо! – закричали все. – Не надо никаких поздравлений. Спой что-нибудь другое!
Пришлось Фангуань спеть арию «Когда любуюсь я цветами», начинающуюся со слов:
Перья изумрудного луаня
Украшают пышную метлу,
Хэ – святая дева – на досуге
Лепестки опавшие метет.
Пока она пела, Баоюй взял со стола пластинку, прочел нанесенную на ней строку «Не ведает пион сердечных чувств…» и, когда Фангуань умолкла, задумчиво посмотрел на нее. Сянъюнь взяла у него пластинку и отдала Баочай.
Баочай бросила кости – оказалось шестнадцать очков, шестнадцатой по счету была Таньчунь.
Смущенно улыбаясь, она вытащила из стакана пластинку, прочла надпись на ней, бросила пластинку на стол и густо покраснела.
– Здесь много непристойных слов! В такую игру могут играть только мужчины, и то не дома!
Все удивились, а Сижэнь принялась с любопытством разглядывать пластинку. Под изображенным на ней цветком абрикоса была подпись «Божественный цветок Яшмового пруда» и стихи:
Возле солнца красный абрикос,
Опершись на облако, цветет.
Затем следовало пояснение: «Девушка, которая вытащит эту пластинку, обретет благородного мужа; следует поздравить ее, выпить по кубку вина, после чего выпить с ней вместе».
– Так вот оно что! – засмеялись все. – Ничего особенного! Просто шутка! Таких пластинок одна-две, не больше. Стала же наша родственница женой государя, так почему бы тебе ей не уподобиться?
Все принялись было поздравлять Таньчунь, но она запротестовала. И все же ее заставили выпить. Таньчунь предложила не играть больше в эту игру, но никто и слышать не хотел.
Сянъюнь сунула кости Таньчунь в руку, та встряхнула их и высыпала на стол. Выпало девятнадцать очков, таким образом, пластинку из стакана должна была тащить Ли Вань.
– Замечательно! – вскричала Ли Вань, вытащив пластинку. – Посмотрите, как интересно!
На пластинке был цветок сливы, подпись «Холодная красота в морозное утро» и стихи:
Беседка за бамбуковой оградой
Наполнит сердце негой и отрадой.
За подписью шло пояснение: «Выпей кубок, и пусть следующий бросает кости».
– В самом деле, интересно! – воскликнула Ли Вань. – Итак, кости бросает следующий!
Она выпила вино и передала кости Дайюй. Дайюй бросила – выпало восемнадцать очков. На сей раз тянуть пластинку должна была Сянъюнь.
Сянъюнь засучила рукава и, поиграв пальцами, вытащила пластинку с изображением ветки яблони-китайки и надписью: «Приятен и сладок глубокой ночью сон». Стихотворные строки гласили:
Боюсь, что в саду бегонии
Заснули глубокой ночью…[149]
– Лучше бы вместо «глубокой ночью» было «на камне холодном», – засмеялась Дайюй.
Раздался взрыв смеха – Дайюй намекала на случай, когда Сянъюнь, опьянев, уснула на каменной скамье. Сянъюнь, однако, не растерялась и, показав пальцем на лодку, стоявшую на шкафу, вскричала:
– А ты не болтай! Садись в лодку и плыви домой!
Все так и покатились со смеху.
Когда смех утих, прочли пояснение к приказу: «Приятен и сладок глубокой ночью сон». В пояснении говорилось: «Вытащивший эту пластинку велит выпить по кубку сидящим по обе стороны от него».
– Амитаба! – со смехом захлопала в ладоши Сянъюнь. – Замечательная пластинка!
