Автор неизвестен Народные сказки - Японские народные сказки
Вошел охотник в дом и сказал:
— Послушай, сегодня я только притворился, будто иду в горы. Теперь я знаю, что ты согревала воду огнем своего любящего сердца. Прости меня. Не буду я больше ходить к той женщине. — Начал он просить прощения, до самой земли кланялся.
С тех пор стал он верным, хорошим мужем, и супруги счастливо прожили свою жизнь.
118. Горшок белых хризантем
В старину, в далекую старину жил один князь. Была у него законная жена, но он о ней и думать позабыл с тех пор, как взял себе молодую наложницу. Дни и ночи проводил князь в покоях своей возлюбленной, а покинутая жена обливалась слезами. Только и утехи ей было, что играть на цитре.
Но вот однажды явился к супруге князя посланец от наложницы с просьбой дать на время цитру. Слова не сказала жена, отдала свою любимую цитру и стала играть на простом сямисэне. Хорошо она играла, заслушаешься.
Узнала про это наложница и позавидовала. Послала она слугу за сямисэном. Отдала жена и сямисэн. Только и радости у нее осталось: горшок хризантем. Были эти хризантемы белее первого снега. Целый день любовалась ими покинутая жена, утирая слезы.
Но вскоре явился посланный от соперницы: просит она отдать ей горшок хризантем. Отослала жена князя цветы вместе с таким стихотворением:
Я цитру свою отдала,
Я отдала сямисэн,
Любимого отдала я.
Так стану ли я жалеть
Вас, белые хризантемы?!
Поняла наложница всю низость своей души, и стало ей стыдно. Покинув дом князя, скрылась она куда-то, а князь снова вернул свою любовь жене.
119. Умная жена
Давным-давно жил на свете продавец чая.
Однажды пошел он торговать вразнос и увидел, что перед каким-то домом старик колет дрова на большом камне. Старик этот был когда-то самураем. Хоть и дошел до такой бедности, что сам колол дрова, но умел искусно владеть оружием.
Остановился торговец и стал поучать старика:
— Зря ты колешь чурки на камне. Промахнешься один раз и топор зазубришь — а ведь он у тебя новешенький.
— Но я ни разу не промахнусь, — ответил старик с самодовольным видом, — не попорчу топора. Давай биться об заклад. Если не будет на моем топоре ни одной зазубрины, значит, ты проспорил. Отдашь мешок чая, что у тебя за плечами. А если я попорчу топор, то куплю твой товар за любую цену, проси ты хоть десять, хоть двадцать рё.
«Ну, расхвастался старик», — подумал торговец и сказал:
— Согласен. Руби, а я посмотрю.
Старик начал махать топором и изрубил на камне в щелки всю наваленную поленницу дров. Но лезвие топора осталось целехонько: ни одной зазубрины!
Вернулся торговец домой со слезами на глазах и рассказал обо всем жене. Та сильно рассердилась:
— Рохля ты, как все мужчины! Завтра я сама пойду туда и, уж поверь мне, заберу весь наш чай обратно.
На другой день взяла она товар и отправилась к старику.
— Мой хозяин вчера бился с вами об заклад и проиграл целый мешок чая. Может, вы еще раз сегодня пойдете на спор? Если выиграете, я отдам полный мешок чая, что у меня на плечах. А если проиграете, то купите у меня и вчерашний товар, и весь сегодняшний по хорошей цене.
«Вот дура-баба, — подумал старик, — неймется ей, мало вчерашнего убытка».
— Что же, раз сами напрашиваетесь, будь по-вашему. Я еще раз выиграю заклад. — И с этими словами старик снова начал рубить чурки на том же камне, а женщина уселась перед ним и смотрела. А была она молода и хороша собой.
И вот, словно ее в жар бросило от волнения, тихонько стала она приоткрывать кимоно на груди, все шире и шире, чтобы ветром обвеяло. Старик невольно начал посматривать на нее и все чаще ударял топором мимо чурки, прямо по камню. Лезвие топора вконец было испорчено, все покрылось зазубринами.
Проиграл старик заклад. Пришлось ему заплатить по неслыханно высокой цене за вчерашний товар и за сегодняшний. Даром пить чаек не удалось.
120. Стойкий самурай
Случилось как-то раз самураю заночевать в простой крестьянской хижине. Приготовил ему крестьянин постель и спрашивает:
— Не прикажет ли господин прикрыть его чем-нибудь на ночь?
Отвечает ему гордо самурай:
— Это вы, мужики, привыкли в тепле нежиться. А я — воин! Мне случалось ночевать под открытым небом в любую непогоду. Я ли стану бояться ночного холодка!
Под утро стало подмораживать. Проснулся самурай, зуб на зуб у него не попадает. Терпел он, терпел, не вытерпел и спрашивает:
— Хозяин, а хозяин! У тебя в доме мыши есть?
— Как не быть, водятся.
— А вы, мужики, моете на ночь лапки мышам?
— Нет, господин, я про такой обычай никогда и не слыхивал.
— Ах так! Тогда накрой меня поскорее чем-нибудь, чтоб мыши не запачкали моей шелковой одежды!
121. Одеяло за ухом
Жили где-то в старину настоятель со служкой, так они бедствовали, что описать невозможно.
Не было у них даже футона на ночь. Залезут в охапку соломы и спят.
Однажды настоятель строго-настрого наказал служке:
— Придут прихожане в гости, смотри, не обмолвись насчет соломы. Не солома, а одеяло, помни это.
Утром пожаловал богатый прихожанин. Настоятель впопыхах стряхнул с себя солому, быстро оделся и вышел к гостю. Кричит:
— Подай чаю!
Принес служка чай. Смотрит — а у настоятеля за ухом соломинка.
Засмеялся служка:
— Васё-сама, у вас за ухом наше одеяло.
122. Мышиная сутра
В старину жили в деревне старик со старухой. Умер старик, а старуха затосковала и все ходила в храм поклоняться Будде. Однажды постучался к ней в дверь монах:
— Я сбился с дороги, дозвольте у вас переночевать.
Старуха обрадовалась, думает — монах прочтет молитвы. Ласково его приняла и хорошо угостила, а потом и просит:
— Прочитай, сделай милость, молитвы.
Но гость только назвался монахом, никаких молитв он не знал. Что будешь делать? Сел он перед изображением Будды. Тут вдруг увидел он мышь.
— Он-тёро-тёро[168] придет скоро-скоро, — возгласил самозваный монах.
Мышь высунулась из норки и поглядывает.
— Он-тёро-тёро из дырки глядит зорко-зорко, — бормочет монах.
Мышь запищала.
— Он-тёро-тёро, что вещает нам мудро-мудро? — долдонит монах нараспев, будто сутру читает.
Наконец мышь убежала.
— Он-тёро-тёро убегает скоро-скоро.
Старуха тем временем слушала с умилением и, прощаясь с монахом, почтительно его благодарила.
С тех пор каждое утро, каждый вечер старуха читала сутру «он-тёро-тёро».
Однажды в дом к ней забрался вор.
Бабушка по своему обыкновению заголосила:
— Он-тёро-тёро придет скоро-скоро!
Вора оторопь взяла, стал он боязливо выглядывать из дыры в стене.
— Он-тёро-тёро из дыры глядит зорко-зорко, — молится старуха.
Вор еще сильнее струхнул.
— Значит, старуха меня приметила, — говорит он сам с собою.
— Он-тёро-тёро, что вещает нам мудро-мудро? — возгласила старуха.
Вор подумал: «Залезть в этот дом — проститься с жизнью».
Но только он хотел убраться потихоньку, как старуха заголосила:
— Он-тёро-тёро убегает скоро-скоро!
Тут вор убежал со всех ног, не помня себя от страха.
123. Кто на поле пахарь
Ханси из Догурэ был велик ростом, хороший едок, в работе спор. Весной он начал возделывать поля, так за один день вспахал целых три тана, и все соседи хвалили его сноровистость.
Но жена его была скупердяйкой, каких мало, и язык у нее был ядовитый.
— Это вовсе не Ханси наработал, а сытный завтрак, — говорила она с издевкой.
Однажды Ханси взял с собой особенно большой завтрак, но почему-то целый день прошатался без дела.
— Ханси, много ли ты сегодня наработал? — спросила жена.
— За меня трудился мой завтрак, — ухмыльнулся Ханси.
Побежала жена на поле поглядеть на это чудо и видит: мотыга воткнута в землю, а к ее ручке привязан узелок с нетронутым завтраком.
124. Кто дольше промолчит
В старину жили, не ведаю где, старик со старухой. Сосед подарил им семь вкусных моти. Вот старик съел один моти, старуха другой. Старик съел еще один, старуха тоже. Съел старик третий, и старуха не отстала.
Протянул было старик руку за четвертым, да видит — остался только один моти. Вот и говорит он:
— Давай на спор. Сыграем в молчанку. Кто дольше промолчит, тот, значит, победил, тому в награду и достанется моти. Согласилась старуха. Вот сидят они и молчат. Соскучился старик, лег и накрылся футоном. Старуха тоже.
Тут в дом забрался вор. Хозяева молчат, как воды в рот набрали. Связал он вещи в узел и хотел было удрать. Но тут приметил он моти, схватил его и собрался было съесть.
