Алишер Навои - Лейли и Меджнун

Кто эту быль узнал из первых рук,
Свои слова в такой замкнул он круг:

Когда прошли паломничества дни,
Познало племя горести одни.

Отец в оцепененье вскоре впал,
В неописуемое горе впал,

Отчаялся безумного спасти,
Вернуть его с безумного пути,

И так, в слезах, решил о сыне он:
Как знает, пусть живет отныне он!

И вот Меджнун скитается в горах,
В глухих степях, где зноем выжжен прах,

Куда идет? Не скажет, не поймет, —
Толкает сила некая вперед!

У слабого покоя боле нет,
Желанья нет и доброй воли нет.

Измученный, бредет в жару, в пыли,
Одно лишь слово говорит: «Лейли!»

Окинет землю с четырех сторон, —
Одну Лейли в сиянье видит он.

Вообразит он только лик ее —
И стройный стан уже возник ее.

И думает тогда Меджнун: «Хвала!
На кипарисе роза расцвела!»

Он о Лейли слагает сто стихов,
Сто редкостных газелей — жемчугов,

Всем рифмам красота Лейли дана,
Лейли во всех редифах названа!

И в каждом слове страсть к Лейли звенит,
И в каждом звуке власть любви пьянит.

И строчек падает жемчужный ряд, —
Они обрадуют и огорчат:

Для горя — сладость вспомнить о Лейли.
Рыдает радость, вспомнив о Лейли.

И каждый стих — великий чародей,
Смятенье сеет он среди людей,

Унылому дарит надежду вновь,
Вселяет в равнодушного любовь.

Когда блеснет в мозгу Меджнуна свет, —
Он — дивных слов кудесник, он — поэт;

Войдет безумие в свои права, —
Он говорит нелепые слова,

Бессмысленно другим внимает он,
И сам себя не понимает он.

Испепелен тоской великой он,
И как бы стал пустыней дикой он.

Рыдает горько без кручины он,
Смеется звонко без причины он.

Плоть без души, — он скорбною тропой
Бредет, весь в синяках, избит судьбой.

Опомнится на миг Меджнун, — и страх
Войдет в него, он завопит: «Аллах!»

Но странника спасительный испуг
Бесстрашная любовь прогонит вдруг…

Он плакал, как ребенок, он кричал,
И долго отзвук в горной мгле звучал.

В песках он высохшим растеньем был,
Отца и мать забыл, себя забыл.

Он муку сделал спутницей своей,
И скуки не знавал он без людей.

Он яства и питье забыл давно,
Он самоистязанья пил вино.

Он шел и шел, куда — не зная сам:
Подобен путь безудержным слезам.

Людей чуждался в страхе странном он,
Пугливым сделался джейраном он.

Он жил в степи, животных не губя:
Природу пса он вырвал из себя.

И вот газельи дружат с ним стада,
Он окружен газелями всегда,

Он с ними разговаривает вслух, —
Газелей диких он теперь пастух.

Газелей на руки порой берет,
Одну целует в лоб, другую в рот.

Дика пустыня, и земля тиха,
И волки, как собаки пастуха.

И гибель ожидала бы его,
Но бог услышал жалобы его.

В пустыне пребывал глава племен.
Был Науфаль и честен и умен.

Среди арабов редкостью он был.
Повсюду славен меткостью он был.

Владел он луком и мечом владел,
Расширил он земли своей предел…

Охотился однажды Науфаль,
Попали ловчие в глухую даль.

Охота всю пустыню потрясла:
Газелям вкруг Меджнуна нет числа,

И всякая спешит к Меджнуну дичь,
Охотничий заслышав страшный клич.

Пернатых стаи и стада зверей
Меджнуна просят их укрыть скорей.

«От гибели спаси ты!» — просят все,
Убежища, защиты просят все…

И странным происшествием таким,
Противным всем обычаям людским,

Был Науфаль безмерно удивлен:
«Что это означает? — молвил он, —

Я, кажется, в своем уме вполне!
Благоговение внушает мне

Событие, украсившее свет!
Вы тоже это видите иль нет?»

И несколько нашлось людей таких,
Которые слыхали от других,

Какая губит юношу печаль.
Их выслушав, заплакал Науфаль:

И он путем любви когда-то шел,
И он блуждал в пустыне бед и зол!

Границ не видит горю своему,
Охота опротивела ему,

Сказал: «О дивный эликсир — любовь!
Ты молнией сжигаешь мир — любовь!

Когда ты сердце жертвой изберешь,
Войти не смеет в это сердце ложь.

Вот рядом человек и дикий зверь,
И зверь к нему ласкается теперь.

Любовь! Столь чистым сделало твое
Могущество Меджнуна бытие,

Что звери в нем не видят свойств людских!
Избавился Меджнун от свойств дурных,

Лишился человеческого зла, —
И сразу дикость у зверей прошла!

Друзья! Не будем обижать зверей
И лук и стрелы бросим поскорей,

Собачьих свойств довольно в нас и так, —
Покрепче привяжите всех собак!»

И Науфаль, такой отдав приказ,
К несчастному приблизился тотчас.

Хотя в стада животных страх проник,
Меджнун остановился все ж на миг,

Приязнью к неизвестному влеком,
Как будто был он с ним давно знаком.

И Науфаль сказал ему: «Привет!»
И поклонился юноша в ответ

И молвил: «О, таким же будь и впредь!
Благословенье — на тебя смотреть,

И весь ты — солнце дружбы и любви,
Сияют верностью глаза твои.

Но странно мне: в довольстве ты живешь,
С толпой невежественной ты не схож,

Ты сыт, и людям голод не грозит, —
Зачем твоя стрела зверей разит?

Или других не знаешь ты забав,
Или мучений требует твой нрав?

Кто вправе кровь напрасную пролить
Лишь для того, чтоб душу веселить?

Наступишь на колючку в поле ты,
И закричишь от сильной боли ты.

Зачем же натянул обиды лук?
Зачем готовишь зверям столько мук?

Животным тоже душу дал аллах, —
Дыханье бога есть и в их телах.

Не будь убийцей. Стань душой добрей,
Безвинных ты не истребляй зверей».

И Науфаль, услышав эту речь,
Пред ним не постыдился наземь лечь

И молвил так, поцеловав песок:
«О ты, чей дух воистину высок,

Ты, непохожий на других людей, —
Моей душой отныне ты владей!

Я понимаю все твои слова
И принимаю все твои слова.

Не буду я преследовать стада:
Себя убью, а зверя — никогда!

И речь твоя в душе моей жива,
Но выслушай теперь мои слова».

Сказал Меджнун: «О чистый свет зари,
Благословенный свыше, — говори!»

И Науфаль ответствовал: «О ты,
Кто стал примером вечной чистоты,

О ты, кто показал мне правый путь,
Сказав: «Вражду к беспомощным забудь», —

Ты покорил мой разум навсегда,
Беспомощным не причиню вреда.

И я стремлюсь к сиянью твоему,
Но я дивлюсь деянью твоему.

Наперекор обычаям, пойми,
Ты зверям другом стал, порвав с людьми.

Ласкаешь ты зверей, людей боясь.
Ужель тебе с людьми противна связь?

Творения светило — человек,
Предвидения сила — человек!

Дрожа перед породою людской,
Ужель среди зверей обрел покой?

Я знаю, по какой причине ты
Покинул мир, живешь в пустыне ты:

Одной розовощекой ты смущен,
Одной огненноокой ты сожжен.

Но если так, прошу тебя: покинь
На время некое зверей пустынь,

И погуляй со мною в тех местах,
Где ты навек запутался в сетях,

Где дни твои в силке любви прошли!
Хочу с тобой соединить Лейли;

Благословит судьба такую цель, —
В одну вас положу я колыбель.

Нам не помогут просьбы и казна, —
Поможет нам священная война.

Подарки, деньги могут всех привлечь.
Чего не скажет злато, скажет меч.

Поможет нам небес круговорот, —
Найду я деньги, соберу народ,

Все мыслимые средства приложу,
Но этот узел бедствий развяжу,

А если будет против нас господь, —
Твою беду сумею побороть:

Тогда я сыном сделаю тебя,
Твой светлый ум и сердце возлюбя.

Но только ты друзей своих оставь,
Животных диких и ручных оставь!

Одной породы — люди все, поверь,
Природы разной — человек и зверь!..

Коль встреча с ней — желание твое,
Так приложи старание твое!»

При слове «встреча» задрожал Меджнун,
И слез горячих побежал Джейхун.

От радости страдалец ослабел,
От слабости скиталец онемел,

Улыбка на устах, в глазах вода…
И так заговорил Меджнун тогда:

«На все твои слова, мой старший друг,
Был у меня готов ответ, но вдруг

Ты слово «встреча» произнес, и мне
Все чуждым стало в дикой стороне,

И в мыслях отошел я от всего.
О, если обещанья твоего

Тебе не даст исполнить рок людской, —
Пусть служит голова моя ногой

Прославленному твоему коню,
Лицом своим — копыто заменю!»

И так друг другу выказав почет,
И видя, как друг к другу их влечет,

Обрадовались близости своей,
Один другого полюбил сильней,

И тот, кто подал о свиданье весть,
Меджнуна взять с собой почел за честь…

О ты, кто в жертву дал себя принесть
Разлуке! Слышишь о свиданье весть?

Пусть не дождется встреч твоя душа,
Но даже весть о встрече — хороша!