Ли Юй - Полуночник Вэйян, или Подстилка из плоти
Поэтическое наследие Ли Юя не слишком велико, но весьма интересно, прежде всего своей теснейшей связью с эпохой и жизнью самого художника. Наиболее ярко оно представлено в книге «И цзя янь» – «Слово одного», в полном виде вышедшей в свет лишь спустя несколько десятилетий после смерти Ли Юя. Его поэтическое творчество в большой мере автобиографично. Он пишет о скитаниях в смутную пору («Семью потерял, где скрыться от дыма и пламени войн? Притулился у вас, господин, – обманом попал к мудрецу»), о запустении в стране («Куда взгляд ни падет – всюду одни пустыри. Из груди исторгается стон!»). Он вспоминает о друзьях, которых почти не осталось («Из былых знакомых у меня лишь ручей да луна»), часто сетует на бесприютность и бедность («Надо рты накормить, только вот что печально – даже зернышка нет!»). Есть стихи более оптимистические по содержанию. Он, например, с удовольствием вспоминает о своих встречах с друзьями, о путешествиях, о радостях бытия: «Дверь открыл: над зеленью вод вижу мостик, что к дальнему полю ведет. Близ моего очага прозрачный струится ручей, по бамбуковой трубке бежит ключевая вода».
Ли Юй был личностью известной во всем Южноречье (большой район вокруг Нанкина), о нем пишут многие современники, в том числе и весьма известные, такие как поэт У Мэйцунь, драматург Ю Тун (друг Ли Юя) и другие. У поэта У Мэйцуня есть стихотворение, посвященное Старцу в бамбуковой шляпе, в котором подмечены черты духовного облика Ли Юя: «На Западный склон переехал. Как отшельник живет средь лиан. Проносятся месяцы, годы… Их словно не видит шилан…» В глазах современника этот «раб театра» словно не знает счет времени, он живет праздной жизнью, свободный от мирских пут, как некий отшельник-эпикуреец, вроде тех «бессмертных из Бамбуковой рощи», о которых сам Ли Юй писал в своих произведениях.
Современники воспринимали писателя как оригинала из круга «фэнлю», склонного к неожиданным, подчас необъяснимым поступкам. В эпоху Ли Юя таких людей нередко звали также «ижэнь» – чудаками. Оригинальность поступков и мыслей была как бы их привычкой и второй натурой. В ней проявлялся их своеобразный характер, неординарный талант, часто отмеченный чертами откровенного эпатажа. Многие представители этой «культурной богемы» не просто удивляли, но и шокировали современников своим поведением. Например, художник Чжу Да, павший в это же время, годами не раскрывал рта, а другой знаменитый художник – Ши Тао прикидывался слепцом. Некоторые из них приняли постриг (как. например, литератор Дун Юэ – автор «Дополнения к Путешествию на Запад»), другие старались проявить свою «странность» в эксцентричных и замысловатых именах и прозваниях («Старый безумец из Восточного Лу» и т. п.). Тот же Ши Тао называл себя Монахом Горькая тыква или Слепым изваянием, а Ли Юй стал Разжалованным в простолюдины и Гостем-дровосеком. Подобное «оригинальничанье» не просто дань моде или традициям, но и жизненная позиция, в которой проявлялось неприятие сложившихся стереотипов жизни, попытка творчески одаренных людей утвердить свою индивидуальность.
Духовный мир Ли Юя всесторонне отражен в его прозаическом творчестве, раньше мало привлекавшем внимание исследователей. Правда, многое в нем требует уточнения (например, проблема авторства некоторых произведений). Проза Ли Юя включает в себя три цикла повестей и два романа, авторство которых вызывает споры. Наиболее ранний цикл – «Безмолвные пьесы» (всего их двенадцать). Написанные, в общем, в традиционном ключе (по своему сюжету это главным образом любовные и бытовые произведения с оттенком авантюрности), они были опубликованы в пятидесятых годах XVII века. Впоследствии Ли Юй на основе этого цикла выпустил другой сборник, фактически с теми же произведениями, но под другими наименованиями. В полном виде (восемнадцать повестей) он сохранился лишь в Японии. Сюжеты многих повестей тесно соприкасаются с содержанием пьес Ли Юя, например сюжет известного произведения «Рыба камбала», и эта связь разных жанров уже заложена в самом названии сборника («Безмолвные пьесы»). Она проявляется также в художественной структуре произведений, в характере развития действия, в специфике героев, в особой «театральной» фразеологии, которая в обилии встречается в прозаическом тексте. Влияние драматургии ощущается также и в романах (например, в романе о Вэйяне), где действие происходит как бы на сцене невидимого театра.
Цикл «Двенадцать башен», появившийся несколько позже, ознаменовал новый этап в творчестве Ли Юя – прозаика, охарактеризованный значительно более высоким уровнем художественного мастерства. Этот цикл, большая часть которого представлена в данном сборнике, писатель создал в пору творческой зрелости. В своих произведениях он развивает лучшие традиции жанра повести, ярко проявившиеся ранее в знаменитых собраниях Фэн Мэнлуна и Лин Мэнчу. Не случайно цикл Ли Юя имеет и другое название, очень близкое наименованиям сборников Фэна: «Слово знаменитое, мир пробуждающее». Действительно, повести Ли Юя воспроизводят стиль предшествующей прозы: сказовый характер повествования, особенность композиции, слог, однако в них можно заметить и нечто новое – черты авторского художественного видения, яркого индивидуального стиля. Его повести – это уже не те старые «хуабэнь» («основы рассказа» – подстрочники для сказителя), которые ведут свое начало от Сунского сказа, отличаются они и от «подражательных хуабэнь», популярных в эпоху Мин.
Ли Юй был большим мастером рассказа, умевшим как в устной беседе, так и на письме увлечь слушателя и читателя. Современники отмечали «удивительность и новизну», свойственную его письму. Сам же он подчеркивал, что стремится «обновить слух и зрение» современников. Элемент «интересной беседы» писатель вводит в прозу и пьесы, благодаря чему сюжет произведений делается более динамичным, а действие – занимательным. «Интересность» историй усиливается юмором, который в произведениях этого литератора принимает самые разные оттенки: от легкой иронии до сарказма. Современники нередко писали и о его «грубой шутливости». Ли Юй не чурается в своих произведениях фривольностей и эротизма, которые обычно носят у него черты утонченной чувственности.
Ли Юй написал два небольших романа, хотя авторство обоих полностью не доказано (до сих пор не найдены авторские рукописи или экземпляры с авторскими замечаниями). Это – «Повествование о круговых письменах» («Хуэйвэньчжу-ань») и «Подстилка из плоти» («Жоупутуань»). Они написаны в разной манере и как бы «разным слогом»: первый в традиционном романтическом ключе (роман о верной любви), а второй в манере бытового нравоописательного рассказа, который восходит к знаменитому роману конца XVI века «Цзинь, Пин, Мэй». Наиболее интересен второй роман, так как именно в нем выражены некоторые характерные тенденции эпохи и мироощущение самого автора.
В XVII веке китайское общество переживало не только большие потрясения, но и весьма интенсивное и динамичное развитие. Особенностью того времени была, в частности, широкая демократизация жизни в связи с расцветом китайского города и ростом городского населения (торговцев, ремесленников). Новые вкусы и привычки, общественные и личные пристрастия и эстетические требования этих вновь рождающихся городских слоев сказывались на общем состоянии культуры и литературы. Не случайно широкую популярность приобрели «демократические жанры»: повесть и роман, народные песни и повестушки. В жанрах и стилях литературы происходили значительные трансформации, что, например, проявилось в «заземленности» сюжетов, упрощенности ситуаций, травестийности героев, относительной простоте литературного языка и в «грубости слога». В литературе получили распространение черты гедонизма и чувственности, что, вообще говоря, было свойственно атмосфере эпохи. Эти тенденции были характерны для среды аристократии, торгового сословия, а также для самого императорского двора. В литературе же, отражая тенденции жизни и нравов, появились такие произведения, как «Повествование о глупой старухе», «Жизнеописание господина Желанного», упомянутые, кстати, в публикуемом в этом сборнике впервые на русском языке романе «Полуночник Вэйян, или Подстилка из плоти».
Сюжет этого произведения довольно прост, даже банален. Он развивается как авантюрное приключение любвеобильного студента Вэйяна (своего рода китайского Дон-Жуана). Отвергнув благие советы отшельника Одинокого утеса, Вэйян встал на путь любовных удовольствий и плотских утех, дабы познать (как говорит герой) смысл жизни. Однако постижение земных радостей оборачивается для героя самым плачевным образом, а его отнюдь не благие устремления терпят крах. Разочарованный в жизни, он вспоминает пророческие слова достойного инока и «меняет колею». Однако его «прозрение» достигается слишком высокой ценой – самооскоплением. Впоследствии свой «брег спасения» он находит в монашестве. Грехопадение и прозрение героя отражены в двух авторских названиях романа: одно («Подстилка из плоти» – здесь под словом «подстилка» имеется в виду молитвенная циновка монаха) намекает на путь плотских утех, по которому долгое время следовал герой (первая часть романа), а второе («Просветление, пришедшее с прозрением» – «Цзюэхоучань») намекает на то откровение («прозрение»), которое снизошло на Вэйяна в конце его жизненного пути. В китайском тексте «просветление» и «прозрение» соответственно выражены многозначительными словами «чань» (буддийское просветление) и «цзюэ» – «пробуждение и осознание». Кстати, некоторые прозаические произведения Ли Юй подписывал псевдонимом Прозревший праведник.
