Аль-Мухальхиль - Арабская поэзия средних веков

О ездок, что мчался вскачь на верблюдице весь день
И весь вечер и всю ночь продолжал свой трудный путь!
У предгорья Арафат поклонись святым местам —
Там Муаррафу{152} привет и Мухассабу{153} привет.

Ты от Халида, чей нрав добродетельным слывет,
Их приветствуй, дорогой, и с печалью расскажи,
Что, исполненной щедрот, был он, как поток речной,
Но жестокий, словно рок, отстранил его халиф.

Если б Халид власть имел, то в долине Мекки всей
Благоденствия пора наступила бы теперь,
И немало бы людей расселились на пустых
Горных склонах, и судьба их завидпою была.

А в Медине бы земля два покрова обрела —
С процветаньем заодно плодородия покров.
Избежите ли вы зла, люди городов святых,
Если пал защитник ваш, как падучая звезда?

Кто желает, чтобы я вел о Халиде рассказ? —
Схож с колодцем стану вмиг, чтобы черпать из меня
Мог бы каждый в этот час без веревки и ведра
Достоверные слова, жажду утоляя впрок.

Я поведаю о том, как, отвагой знаменит,
Халид покорял мечом земли девственные стран,
Как, не сеявший обид, он при помощи даров
Умудрялся побеждать самых яростных врагов.

Сколько крепостных пред ним пало стен в бою — не счесть,
Хоть противник охранял их ревниво, словно муж
Охраняет зорко честь обольстительной жены,
Караульным наказав глаз ночами не смыкать.

Но звезда халифов всех, грозный, словно рок, халиф
Халиду отставку дал, власти Халида лишив,
И, лица не омрачив, это Халид перенес,
Как летящий с высоты огнеликий метеор.

Что мне радость под луной, если Халид, славный муж,
Стал безвластным и ему для паломничества путь
Из страны закрыт к тому ж!.. Вот награда за труды!
Враг злорадствует, а друг озабоченно скорбит.

Халид, праведный эмир, если нас покинешь ты,
Сердце болью изойдет и увянут моего
Красноречия цветы. А как править станешь вновь,
Радость мир заполнит весь от земли и до небес.

Когда бы судьба мне давала ответ,
Я к ней обратил бы укора слова
За то, что разрушены ордами лет
Зайнаб и Рабаб, как становища два.

Подобны двум лунам ущербным они
В ярчайшем кругу полногрудых подруг
Иль тех антилоп золотых, что во дни
Забав непорочных резвятся вокруг.

Из рода Шихаба красотка одна
Безумством укоров меня разожгла.
Как будто письмо разорвала она,
А после отдельные строчки прочла.

Клянусь, не приметила дева, что бог
Черты благородные мне даровал.
Род древний аттаб тем прославиться смог,
Что каждый мужчина в нем щедр и удал.

И если из этого рода мужи,
Взметая мечи, понукают коней,
То вынужден недруг сдавать рубежи:
Атак не бывает сильней и грозней.

О Малик, наследственный отпрыск царей,
Сородичей не огорчая своих,
Всех грозных грозней ты, всех добрых добрей
Властителей славных в пределах земных.

К толпе, что стоит в ожиданье щедрот,
Надежды на милость твою не тая,—
Идешь ты, и служит ключом для ворот
Лишь великодушная щедрость твоя.

Есть люди, которым не мил твой успех,
Но сам убедиться воочью ты смог,
Как грозно карал твоих недругов всех
Похожий на тигра взъяренного рок.

Ты будь милосердным, достигший верхов,
На путь благочестия падших верни,
Усамы весь род, отпущеньем грехов
Ты расположить к себе не премини.

Когда-то пред битвою предки его
На помощь твоим в день Куляба{155} пришли:
С водой бурдюки они до одного
В тылу у врага продырявить смогли.

Из рода Усамы умельцев не счесть,
И стрелы твои оперили они,
На Хариса поднял во славу и честь
Ты лучников смелых, Аллах их храни!

А всадники рода для конных атак
Тебе пригоняли поджарых коней.
Ты вспомни, властитель, Сарсар и Хашшак,
И храп скакунов в полумраке ночей.

Но жаль, что Усамы род нынче не тот:
Где верность присяге, где верность мечу?
Юнцами теперь возглавляется род,
А эта забота им не по плечу.

И хоть благородства в крови еще след
Хранят они, словно наследственный знак,
Присущей арабам в них выдержки нет,
И каждый их шаг — опрометчивый шаг.

Ты будь снисходителен к ним, как пророк,
Создатель прославленной книги из книг.
Хочу, чтоб пророка великий урок
Сегодня в душе твоей снова возник.

Людей, что корыстно примкнули к нему,
Внял просьбам пророк в стародавние дни,
И неправоверным вернул потому
Все то, что в боях потеряли они.

Джафар ибн Киляба предавшие род
Решили в чужие податься места,
Но беды обрушил на них небосвод,
И ринулись вспять беглецы неспроста.

Мечом укротивший рычание льва,
Деянием — разума славь торжество:
Повинно склонившаяся голова
Пускай не падет от меча твоего.

И давние распри к чему вспоминать
Тебе, доказавшему силу в бою,
Ты родичей грешных прости и опять
Возьми, государь, под защиту твою!

Чем больше притоков, тем в мире славней
Поток, преисполненный царственных вод,
Чем острой стрелы оперенье плотней,
Тем дальше ее поднебесный полет.

О Малик, засватать мою похвалу,
Явив благородство, сумел ты один,
Хоть эта невеста любую скалу
Затмит неприступностью в царстве вершин.

Мое восхваление — мысли дите,
А мысль шлифовалась мной, словно янтарь.
Как девушку в девственном блеске ее,
Касыду мою ты прими, государь!

Родит тебе славу, как дочку, она,
Плененных дарует тебе без войны.
И Юной пребудет во все времена,
И, как новолунье, полна новизны.

Прекратите подавать, если вправду вы друзья,
Укоризны воду мне, меру всякую забыв.
Окружен любовью я, а влюбленным искони
Слаще меда горечь слез.

Ночь клубила облака, приспустив, как флаги, их,
Молнии пронзали тьму, чтобы утренней порой
Мускусом благоухал каждый плод в садах густых
И восточный ветерок свежесть камфарную нес.

Распустили небеса, словно нитяной клубок,
Тучу каждую затем, чтоб расшить луга окрест,
Как велит весенний срок, яркой радугой цветов,
Йеменским плащам под стать.

Нынче утром молодым пью я старое вино,
И чистосердечен круг собутыльников моих.
Я заздравно в кубки их лью желания на дно,
Власть даруя заодно над весельем и слезой.

Кубок всаднику под стать, оседлавшему ладонь,
Вдаль из сердца пусть печаль этот всадник увезет,
Только был бы верен конь и достоин всадник был
Строк, рожденных в честь него.

Отрезвляющей водой постарались неспроста
Грозный норов мы смирить стародавнего вина.
Добродушным став, вино, чья искрится чистота,
Кружит головы нам всласть, красноречьем наделив.

Может разумом людским управлять в похмельный час
Пузырьков шипучий ток, как властительный глагол
Именами всякий раз управляет, чтоб придать
Им винительный падеж.

Хоть степенною водой мы ослабили вино,
Осторожно все равно с ним, друзья, общаться след.
Волю дашь ему — оно может, улучая миг,
Нас мертвецки уложить даже у чужих ворот.

Утверждает мудрый Джахм{157}, что вино старей, чем плоть,
Что по возрасту оно ровня духа под луной
И основой всех основ до скончанья века вплоть
Представляться будет нам.

Полный кубок наклонив, ты вино из кубка пьешь,
Излучает кубок свет, огненно прильнув к губам.
Впрямь с жемчужиной он схож — раковиной, что бела
И беременна опять красным яхонтом притом.

Я привязанность пронес к другу сквозь гряду годов,
Для меня разлука с ним нестерпима и горька.
И пространство одолеть ради дружбы я готов,
Как пустыню караван.

И к тебе, друг Ибн Хассан, проникаюсь все сильней
Я любовью и твои славлю добрые дела.
Благосклонностью своей вдохновляешь ты меня,
Птиц надежды даровав небесам моей судьбы.

Эти птицы поднялись до созвездия Плеяд,
Хоть убежища ищу я в подножии горы.
И за милости тебя пусть сады благословят
Красноречья моего.

Грянут добрые дела пусть словам твоим вослед,
Словно за помолвкой весь оговоренный калым.
И тебе я, как поэт, шлю, Мухаммед ибн Хассан,
Первому свои стихи, что, как знамя, поднял я.