Инаятуллах Канбу - Книга о верных и неверных женах
— Гордиться своей наружностью, — продолжала мать, — и надеяться обрести почет и уважение за телесную красоту — это лишь доказательство глупости, ибо ведь колоквинт, хоть и красив, но горек, потому его и не ценят. Тыква, хоть и велика, но лишена разума, потому и не дорога. Как бы красив ни был бумажный цветок, он не дает аромата, и даже с самым прекрасным портретом нельзя говорить.
Но сын уже вбил себе в голову мысль о путешествиях, он и не думал слушать ее наставления.
— Жемчужины твоих наставлений, — ответил он, — которые ты нанизала сейчас, вне всякого сомнения, достойны того, чтобы запечатлеть их в сердце. Каждое произнесенное тобой слово мудро, и его следует беречь как зеницу ока. Однако ваятели красавиц разума и художники из мастерской рассудка, которые испытали истину пробным камнем ума и собственными глазами видели добро и зло этого мира, пишут, что путешествие — ключ к вратам счастья и дверь к успеху, что удача человека лежит под его ногами, а жемчужина желания нанизана на нить скитаний. Рубин — лучшее творение лучезарного солнца, но, пока его не извлекут из россыпей и не пустят по свету, он не попадет на венец государя или султана. Пока жемчужина не выйдет из заточения в раковине, она не удостоится коснуться уха царевны и царицы. Хоть и слаб ветерок, но в своих скитаниях по свету он проникает к цветам на лужайке, а небо именно благодаря вечному коловращению собрало сокровища блестящих звезд. Неразумно отказаться от счастья путешествий и копаться в навозе, как курица, стеречь мышиную нору, как кошка.
И вот сын расстался с матерью и отправился вместе купцами в Хорасан. Несколько месяцев спустя он прибыл в Мазандеран и остановился в квартале купцов. Он распростерся в мечети, словно молитвенный коврик, и, поскольку у него не было ни средств, ни способностей, ни ремесла, стал ждать благодеяний со стороны щедрых и великодушных мужей, клянчить и попрошайничать. Кирпичник рассказал жителям квартала, что он бедный чужестранец, и тогда некоторые люди, которые занимались благотворительностью, стали помогать ему и обеспечили ему существование, и он стал кое-как перебиваться.
Однажды дочь старейшины купцов того города поднялась на крышу дома и выпустила из лука бровей стрелы ресниц. Взоры ее были подобны резвящимся на лужайке газелям, она учила сердца любви и опутывала их своими мускусными кудрями. Эта кокетка была хуже насильника и разбойника с большой дороги. А юный кирпичник как раз проходил поблизости, ничего не ведая о коварных проделках судьбы и шутках неба. Он случайно увидел полумесяц бровей той луноликой красавицы, и в тот же миг был сражен мечом кокетства той, что была подобна Зухре, той, пред кем склоняло голову даже солнце. А красавица, недоступная, как Анка с горы Каф, поразила его своей красотой и бросила во прахе, словно сокол добычу. Она не стала спускаться с неба из-за такой ничтожной и скудной жертвы, не стала вонзать в него свои когти и покинула его, ибо шахи пренебрегают нищими. Иными словами, красавица, один взгляд которой проливал кровь, сошла с „крыши и грациозно направилась в свои покои, оставив юношу в когтях безумия, переполненного волнением и тревогой, охваченного губительным пламенем страсти. Но, поскольку кирпичник совершенно не знал девушки, он не нашел возможности объясниться, затаил в себе пламя, которое могло бы сжечь все небо, и терпеливо ждал, повторяя стихи:
Что за спокойствие, господи, что за могущество мудрости!
Даже стонать не дозволено, мучась от внутренних ран. [157]
Прошло немного времени, и вот, когда настала пора звезде его счастья подняться в зенит надежды, когда его дремлющая удача открыла глаза и решила увидеть лик красавицы счастья, муж той красавицы, хоть он и очень любил свою жену, рассердился на нее, и между ними, как это нередко случается, произошла перепалка, недостойная разумных людей и некрасивая между любящими. С обеих сторон полились потоки ругани, а ведь это свидетельствует лишь о глупости и невоспитанности! Бес попутал этих бедняг и зажег меж ними огонь раздора, супруг сгоряча выпустил из рук поводья разума, этого путеводителя на истинном пути, сделал ложный шаг и произнес формулу развода [158]. Так он лишил себя общества своей луноликой красавицы, стал для нее чужим человеком, потерял возможность уединяться с ней и вынужден был расстаться с любимой, ибо то, что раньше было ему дозволено, теперь стало запретным.
Прошло несколько дней, пламя гнева мужа улеглось, безумие покинуло его голову, и он смог спокойно судить о своем недостойном поступке. Разлука с любимой стала тяготить его, мир показался его очам, привыкшим видеть красоту возлюбленной, мрачнее черной ночи, глаза его покраснели от непрерывных слез. Глупец поневоле был вынужден раскаяться в содеянном и повиниться. Он отправил к жене посредников, прося простить его, вернуться домой и допустить его к себе. Жена, видя, что муж искренне раскаивается, вспомнила их любовь, вернула ему свое прежнее расположение, простила его и, уступив его мольбам, согласилась вернуться назад. Но строгий шариат повесил между ними запретную завесу, и они не могли перейти ее, поскольку дела их зашли далеко и надо было решить их согласно изречению: «Если он дал ей развод, то она запретна для него с этих пор, пока не выйдет за другого мужа» [159]. Только исполнив это предписание, супруги могли вновь зажить вместе, заключив новый брак. И тогда они решили, что надо найти нищего безвестного чужестранца, чтобы он своими пальцами распутал этот узел, обязав навеки того глупого и опозоренного мужа. Но чужестранец должен был ограничить наслаждение одной только ночью, не пытаться стать стражем клада навек, а с наступлением утра расстаться с красавицей и покинуть ее покои, словно мелодия струны. За это ему обещали уплатить немало, он же должен был хранить тайну немедля уехать в Ирак или Хиджаз [160], вопреки обычаям новобрачных, не покидающих своих жен. Долго они искал подходящего человека, но лучшего, чем юный сын кирпичника, не нашли. Они обратились к нему за помощью, рассказав ему обо всем. Юноша, который уже давно жаждал испить воды в долине свидания с возлюбленной, услышав эту весть, принесенную, казалось, самим вестником богов Сурушем, очень обрадовался.
Когда лучезарная невеста-солнце исчезла в покоях на западе, а на престол неба воссела владычица звезд, то юношу, который валялся в пыли, мечтая о куске войлока, для которого циновка в мечети была что шахские горностаи и бобры, а кирпич — нежнее подушек фагфура, повели в баню, смыли с него грязь, облачили в роскошный халат, надушили благовониями и повели к постели той волшебной красавицы, дрожавшей от страха, а потом совершили их брачный обряд.
Юноша от охватившего его восторга опьянел без вина. Пораженный неожиданным счастьем, он боялся, что все это происходит во сне. Временами он смотрел на ту, что дарила упоение и счастье, и тихонько говорил себе: «О боже, во сне я это вижу или наяву?» До самого рассвета он не выпускал из своих объятий эту луну и упивался наслаждением. По мере своих сил он грабил доставшиеся ему задаром сокровища и старался сорвать побольше наслаждений. Когда же настала пора уйти из дома, как было условлено, юноша призадумался на некоторое время. «Как бы там ни было, — говорил он себе, — благодаря своей счастливой звезде я обрел наслаждение, о котором мог только мечтать во сне. Небо, которое долго несправедливо угнетало меня, теперь стало покровительствовать и помогать мне. Покориться желанию врагов и расстаться с возлюбленной, чтобы вновь подвергнуть себя унижению и позору, было бы слишком глупо».
Лишь сердце в крови искупав, я за полу ее ухватил.
Хитрейший соперник теперь не сумеет мне пальцы разжать. [161]
«Лучше всего, — продолжал он размышлять, — испытать свою звезду и постараться сохранить счастье рвением и усилиями. Если судьба будет благоприятствовать мне, если нива моих мечтаний будет орошена влагой божественной милости, то я достигну своей цели. А в противном случае я так и останусь в ничтожестве и нищете».
Приняв такое решение, молодой кирпичник стал рассказывать о своей любви той красавице, которая напоминала и Лейли и Азру, сравнивал себя с Меджнуном и Вамиком, расписывая ей свою страсть. Любовными объяснениями и излияниями он приворожил эту пери и волшебными напевами заманил в свои тенета ту газель из степи чар.
— Разумному человеку ясно, — говорил он ей, — что твой прежний муж расстался с тобой, затмившей красою весь Мазандеран, из-за того, что разлюбил тебя. Ведь из-за одного слова он с тобой развелся, не ценя счастья совместной жизни с владычицей красавиц. И за неблагодарность он был обречен на разлуку с тобой. Видно, любовь его стала остывать. Конечно, негодяй недостоин такого великого счастья, не всякая голова достойна такой власти.
