Мурасаки Сикибу - Повесть о Гэндзи. Книга 1
Чем больше старался То-но тюдзё убедить Гэндзи в том, что перед ним совершенно чужой человек, чем более угрожающие позы принимал, тем быстрее тот догадался, с кем имеет дело. «Выследил меня и решил подшутить», — понял Гэндзи, и ему сразу стало смешно. Уверившись же в том, что перед ним действительно То-но тюдзё, он решил позабавиться и, схватив его за руку, в которой тот держал меч, больно ущипнул. То-но тюдзё стало досадно, что его узнали, но, не в силах болеесдерживаться, он расхохотался.
— В своем ли ты уме? Хороши шутки! Дай же мне одеться! — говорит Гэндзи, но То-но тюдзё вцепляется в его одежды и не отдает.
— Тогда раздевайся и ты, — требует Гэндзи, пытаясь развязать его пояс и стянуть с него платье, но То-но тюдзё упирается: «Нет, ни за что!» Никто не хочет уступать, и в конце концов нижнее платье Гэндзи с треском лопается.
— Право, как ни таись,
Все равно станет тайное явным.
Каждый к себе
Тянул, и вот — пополам
Разорвано нижнее платье.
«Если сверху наденешь» (65)… — говорит То-но тюдзё. Гэндзи отвечает:
— Известно тебе —
Ничего в этом мире не скроешь.
Тонкий летний наряд
Рвется быстро, и стоит ли рваться
В судьи, коль сам небезгрешен?
Такими песнями обменявшись, они покинули Дворец, оба весьма помятые, но вполне довольные друг другом.
Вернувшись домой, Гэндзи лег, с досадой думая о том, что То-но тюдзё удалось все-таки выследить его.
Обиженная Гэн-найси-но сукэ на следующее утро прислала ему забытые в спешке шаровары и пояс.
«Бесполезно теперь
О своих говорить обидах.
Одна за одной
Нахлынули волны, но разом
Отступили, лишь влажен песок…
«Уже обнажилось дно» (66)» — написала она.
«Какая бесцеремонность!» — возмутился было Гэндзи, но потом, подумав, что ей теперь и самой должно быть неловко, смягчился:
«Разве может смутить
Меня ярость волны свирепой?
Пусть ярится себе.
Лишь обидно, что диким объятьям
Покориться готова скала…» —
ответил он, и только.
Пояс оказался от платья То-но тюдзё. «Он значительно темнее моего», — разглядывал его Гэндзи и вдруг заметил, что у его собственного платья не хватает нижней части рукава.
«Что за чудеса! В какие же нелепые положения должны постоянно попадать те, кто безудержно предается любовным утехам», — подумал он, решив отныне вести себя более осмотрительно. Тут из Дворца от То-но тюдзё принесли какой-то сверток: «Извольте пришить поскорее…» «Когда же он успел оторвать? — посетовал Гэндзи. — Хорошо, хоть пояс его попал ко мне!» И, завернув пояс в бумагу одного с ним цвета, он отправил его То-но тюдзё:
«Боюсь, упрекать
Меня станешь за то, что разрушил
Ваш сердечный союз.
Потому этот синий пояс[202]
Не хочу у тебя отнимать».
То-но тюдзё же ответил:
«Дерзновенной рукой
Ты похитил мой синий пояс.
И могу ль не пенять
Я тебе за то, что посмел ты
Разорвать наш сердечный союз.
Не избежать тебе моего гнева…»
Солнце стояло высоко, когда оба явились во Дворец. То-но тюдзё забавлялся немало, глядя на невозмутимо-спокойного Гэндзи, которого взор, к нему обращенный, выражал лишь холодную учтивость. Но и Гэндзи не мог не улыбаться, наблюдая за тем, с каким усердием исполнял в тот день То-но тюдзё обязанности свои при Государе, столь многочисленные, что у него совершенно не оставалось досуга. Все же, улучив миг, когда рядом никого не было, То-но тюдзё, приблизившись к Гэндзи, сказал:
— Надеюсь, вы чувствуете себя достаточно наказанным за неумеренность в тайных утехах? — и, придав лицу своему гневное выражение, взглянул на него исподлобья.
— А почему, собственно, я должен чувствовать себя наказанным? Скорее достоин жалости тот, кто, едва войдя, был вынужден удалиться. Воистину, «разве может печалить мир?..» (67)
Такими речами обменявшись, вспомнили они, что рядом с «Ложе-горой» протекает «Молчанья река» (68), и замкнули свои уста.
Однако с тех пор То-но тюдзё постоянно подтрунивал над Гэндзи. Гэндзи клял себя за то, что дал ему повод к насмешкам, вступив в связь с такой докучной особой, которая к тому же по-прежнему держалась весьма жеманно и донимала его бесконечными упреками. То-но тюдзё не стал ничего рассказывать сестре, решив приберечь этот случай на будущее.
Столь безгранично было благоволение Государя к Гэндзи, что даже высокорожденные принцы вели себя с ним в высшей степени почтительно, и только этот То-но тюдзё, не желая ни в чем уступать другу, готов был соперничать с ним по любому, самому незначительному поводу. Он был единственным единоутробным братом молодой госпожи из дома Левого министра.
«Подумаешь, сын Государя! — должно быть, считал То-но тюдзё. — Пусть мой отец и простой министр, но он удостоен особых милостей при дворе, мать же принадлежит к высочайшему роду, и воспитание я получил самое утонченное. Так чем же я хуже?»
В самом деле, наделенный в полной мере всевозможными достоинствами, приличными юноше из благородного семейства, он почти не имел недостатков. О соперничестве же этих молодых людей можно было бы поведать немало забавного. Но, боюсь, рассказ мой становится слишком утомительным…
Кажется, на Седьмую луну принцесса из павильона Глициний была удостоена звания государыни-супруги, кисаки. А Гэндзи стал государственным советником — сайсё. Государь, все более укрепляясь в своем намерении поскорее уйти на покой, испытывал сильнейшее желание назначить следующим наследником престола младшего принца, но все не мог найти человека, достойного стать его попечителем. С материнской стороны были одни принцы крови, а носящим имя Минамото не полагалось ведать делами двора,[203] поэтому пока он ограничился тем, что упрочил положение матери. Естественно, все это вызывало неудовольствие особы из дворца Кокидэн. Но Государь сказал ей:
— Приблизилось время принца Весенних покоев, и скоро вы займете самое высокое положение в мире.[204] Так успокойте же душу свою.
Как всегда, нашлись недовольные:
— Как можно было пренебречь благородной нёго, которая уже двадцать с лишним лет является матерью наследного принца, и возвысить другую?
В ночь, когда новая Государыня-супруга вступила во Дворец, ее сопровождал и господин Сайсё. Будучи дочерью прежней государыни, что само по себе выделяло ее среди особ одного с ней звания, она произвела на свет сверкающую жемчужину и снискала безграничное благоволение Государя, поэтому люди относились к ней с особенным почтением. А о Гэндзи и говорить нечего — его душа, томимая тайной страстью, так и рвалась за занавеси высочайшего паланкина. Мучительная тоска сжимала его сердце при мысли, что отныне она станет для него совершенно недоступной.
— В кромешную тьму
Душа моя погрузилась
В тот горестный миг,
Когда тебя увидал я
В Обители облаков… —
только эта песня и сорвалась с его губ. Все вокруг казалось ему исполненным глубокой печали!
Маленький принц рос, с каждым днем, с каждой луной становясь все более похожим на Гэндзи, отчего множились муки новой Государыни, но, по-видимому, никто ни о чем не догадывался.
«Возможно ли, чтобы в мире появился другой, столь же прекрасный человек? Разве солнце и луна могут одновременно сиять на небе?..» — так думали многие.
Праздник цветов
Сайсё-но тюдзё (Гэндзи), 20 лет
Государь (имп. Кирицубо) — отец Гэндзи
Принц Весенних покоев (будущий имп. Судзаку) — сын имп. Кирицубо и Кокидэн
Государыня-супруга, ранее — принцесса из павильона Глициний (Фудзицубо), 25 лет, — супруга имп. Кирицубо
Нёго из дворца Щедрых наград (Кокидэн) — наложница имп. Кирицубо
Девушка из дворца Щедрых наград, «Луна в призрачной дымке» (Обородзукиё) — шестая дочь Правого министра, сестра наложницы Кокидэн, тайная возлюбленная Гэндзи
Ёсикиё — приближенный Гэндзи
Корэмицу — приближенный Гэндзи, сын его кормилицы
Сии-но сёсё, Утюбэн — сыновья Правого министра, братья Кокидэн и Обородзукиё
Юная госпожа (Мурасаки), 12 лет, — воспитанница Гэндзи
Левый министр — тесть Гэндзи
На последние дни Второй луны было намечено празднество в честь цветения вишен у Южного дворца. Слева и справа от государевых приготовили покои для Государыни-супруги и наследного принца, где они и разместились. Это новое свидетельство высокого положения принцессы из павильона Глициний возбудило досаду в сердце нёго Кокидэн, но могла ли она отказаться от участия в празднестве, о невиданном великолепии которого давно уже поговаривали в столице?
