Ватсьяяна Малланага - Кама Сутра
В трактовке Ватсъяяной отдельных вопросов обращают на себя внимание и определенные черты внутренней системности, присущие древнеиндийскому научному описанию. Прежде всего это отражается в установке автора рассматривать свой предмет не изолированно, а в тесной связи с другими жизненными принципами, образующими в целом каркас человеческого поведения. Кама значима для него не сама по себе, а лишь находясь в определенных отношениях к дхарме и артхе; следование ей оправдано лишь в сочетании с исполнением соответствующих обязанностей, ни одна из которых не должна осуществляться в ущерб другой — это требование провозглашается уже в начале книги (2,1; ср. также 2.49–51; 64.53, 58 и 59). Взаимоотношения их детально разъясняются в следующих сутрах — автор опровергает воззрения тех, кто отрицает необходимость следовать какому-либо из этих принципов, в частности, полемизируя с приверженцами гедонизма (2.25 и сл.),[21] Ватсьяяна устанавливает иерархию, согласно которой в последовательности дхарма, артха, кама каждое предыдущее важнее последующего, и тут же с характерной прагматичностью вводит исключения и оговаривается, что для царей и гетер важнее всего артха (2.14 и сл.). Внимание к взаимосвязи трех принципов проявляется и в дальнейшем — например, при наставлениях о выборе невесты (23.1 и сл.), о приближении к чужой жене (40.1 и сл.; ср. 5.5—21). Характерен в этом отношении VI раздел «О гетерах», где все рекомендации исходят прежде всего из принципа артхи (ср. 2.17), причем с самого начала устанавливается определенное взаимодействие артхи и камы в поведении гетеры, а отдельные виды выгоды и невыгоды и связанные с ними «усложнения» и «сомнения» описываются с точки зрения их соответствия каждому из трех принципов — порознь и вместе (ср. 58.5 и сл.). Другая ярко выраженная закономерность К — последовательно классифицирующий подход к описанию. Ватсьяяна классифицирует буквально все. Здесь, например, выделено 64 искусства (3.16); 3 (или согласно другим цитируемым Ватсьяяной авторам — более) вида возлюбленных (5.4 и сл.); по 3 типа мужчин и женщин (6.1 и сл.); по 8 видов объятий и некоторых других ласк (ср. 8.5, 7 и 15; 10.4 и др.); 8 восклицаний (15–16.5 и сл.); 10 ступеней любви (40.4–5); 8 видов посредниц (47.44 и сл.); 6 видов прежнего посетителя гетеры (56.3 и сл.); по 3 вида выгоды и невыгоды у гетер (58.5), 9 типов самих гетер (58.54) и т. д.[22] При этом Ватсьяяна нередко дает характеристики, создающие самостоятельное или дополнительное (к соответствующей классификации) членение. Таково очень употребительное в древнеиндийской литературе неоднократное введение высшего, среднего и низшего разрядов — для мужчин (5.30), наслаждений (6.9—11; это сочетается с делением наслаждений на «равные» и «неравные», а последних — на «высокие», «высшие», «низкие» и «низшие» — 6.3—8), разрядов гетер (57.25—28). Сходным образом люди делятся на «вялых», «средних» и «страстных» (6.14—15), мужчины — на «быстрых», «средних» и «медлительных» (6.17); родство в браке определяется как «высшее», «равное» и «низшее» (24.22 и сл.). Наслаждения гетер и способы приобретения ими денег различаются как «естественные» и «искусственные» (50.2; 53.1 и сл.); их посетители делятся на влюбленных и равнодушных, щедрых и скупых, богатых и бедных, полезных и бесполезных, благодарных и неблагодарных (57.9 и сл.) и т.д. При этом отдельные категории лиц, свойства, ситуации подвергаются добросовестному перечислению. Таковы перечни, где последовательно названы наставники девушки (3.15); праздничные игры (4.42; ср. 26.5 и сл.); женщины, которых следует избегать (5.32); друзья любящего (5.35 и сл.); свойства посредника (5.40); благоприятные и неблагоприятные признаки невесты (23.2 и 11-13); причины женской уклончивости (41.17 и сл.); основания для успеха мужчины (42.50); причины женской доступности (43.52); помощники гетеры (50.9); выгодные для нее посетители (50.10); посетители, которых следует избегать (50.16); причины посещения (50.17—18); признаки равнодушия в посетителе (54.28 и сл.); виды платы гетере (57.7); искусственные средства (62.24) и др.
Следует сказать, что указанные классификации и перечни было бы неверно рассматривать лишь как дань некоторым формальным канонам — они отличаются определенной смысловой упорядоченностью, подчас небезынтересной для современного исследователя. Вот, например, классификация видов любви (см. 7.1 и сл.; ср. 21.28 и сл.): I) «привычная» (abhyasiki), которая «возникает от слов и прочего и отличается привычными действиями»; 2) «воображаемая» (abhima-nikl) — «любовь к непривычным ранее действиям, что рождается не от чувственных восприятий, но от намерения» (связь с аупа-риштакой, предварительными ласками и т.д.); 3) «связанная с верой» (saippratyayatmika) — т.е. «вызванная иной любовью» (когда представляют себе, что находятся не с действительным партнером, а с другим, любимым, человеком); 4) «связанная с чувственными восприятиями» (prltirvi§ayatmika) — т.е. считающаяся наилучшей «нормальная любовь». Приведенная классификация представляет несомненный интерес и с точки зрения современной психологии (роль рассудочного начала и воображения; самовнушение, приводящее к «замещению»; значение привычки, степень влечения к данному лицу и т.д.).
Указанные особенности К тесно связаны со стремлением к полноте описания. Эта тенденция проявляется уже в исчерпывающем (а не выборочном) перечислении всех элементов того или иного множества. Характерно наложение друг на друга разных классификаций с учетом всех возможных сочетаний. Таковы, например, рассуждения о типах мужчин и женщин (см. 6.1 и сл., ср. 6.65). Здесь предусмотрены все сочетания каждого из трех типов (согласно размерам) мужчин с каждым из трех типов женщин. Полученные девять сочетаний в свою очередь делятся на 3 «равных», или «лучших» (т.е. между сходными типами) и б «неравных», из которых выделено по два «высоких» и «низких» («средние») и по одному «высшему» и «низшему», т.е. с максимальной разницей между партнерами («худшие»). Далее сходное деление на три гипа проводится согласно принципам «времени» (т.е. скорости наступления оргазма) и «природы» (bhava, т.е. темперамента); каждое из них также образует 9 сочетаний; наконец, совмещение всех трех принципов образует в общей сложности, как это отмечает комментарий Яшодхары, 9x9x9=729 сочетаний. Другие примеры - перечисление различных вариантов использования посредницы (47.1 и сл., 31—34), описание прежних посетителей гетеры, перешедших от нее к другой женщине (56.4 и сл.); ср. 58.4 и сл., и др.Как уже отмечалось, многие из этих классификаций не потеряли интереса и в наше время. Но даже в тех случаях, когда подобная игра различными комбинациями[23] представляется оправданной скорее чисто формальными соображениями, нежели значимостью перечисляемых объектов и ситуаций, материал К сохраняет свое значение для история научной методологии, указывая на пути, которыми древнеиндийская наука шла к полноте описания. Рассуждения Ватсьяяны о типах мужчин и женщин или о выгодах гетер выглядят как своеобразные упражнения в комбинаторике (разумеется, самой элементарной); они достаточно явно обнаруживают стремление к исчерпывающему анализу логических возможностей — проблеме, актуальной и в современной науке[24]. Другая интересная черта К — определенная двуплановость повествования, систематическое введение текста «второго порядка», в той или иной форме опосредствующего «первичные» наставления (разумеется, здесь не идет речь о комментарии Яшд). Следует сказать, что сходные, пожалуй, даже еще более ярко выраженные примеры дают й некоторые другие древнеиндийские трактаты — ср. заключительную часть А, своего рода метатеорию артхи, содержащую описание «методов науки», т.е. подробный перечень и характеристику всех приемов описания, употребляемых автором[25]. Этот «второй порядок» не столь строго организован в К, однако и здесь он весьма интересен. Сюда можно прежде всего отнести уже упоминавшиеся данные о традиции и содержании К (гл. I), замечания об установке автора (64.57), рассуждения о допустимости следования отдельным наставлениям К (например, 19.37; ср. 49.51—52; 64.55) со своеобразным противопоставлением теории (sastrartha), т.е. совокупности рекомендаций самой К, практическому их осуществлению (prayoga). Не раз встречаются оценки действия К с упоминанием ее названия: 42.50 (ср. 64.59) — об успехе у женщин мужчины, сведущего в К; 44.8 — совет при определенных обстоятельствах беседовать о К, чтобы дать знать женщине о своей любви; 8.30 — о способности наставлений об объятиях пробудить влечение; 50.14 — об искушенности в К как общем достоинстве гетеры и ее посетителя и т.д.
Среди подобных примеров весьма примечательными представляются некоторые оговорки — здесь не рекомендуется следовать отдельным из высказанных раньше рекомендаций, указывается на ограниченность их применения и т.п. Так, после скрупулезной классификации объятий в зависимости от различных стадий знакомства автор в известном смысле сводит на нет эти рациональные рассуждения. «Настолько лишь простирается действие наук, — пишет Ватсьяяна (8.32), — насколько слабо чувство (mandarasa) в людях; когда же колесо страсти (rati) пришло в движение, то нет уже ни науки, ни порядка» (kramab)[26]. Аналогичным замечанием начинается и следующая глава (9Л), где на том же основании отрицается строгая последовательность для поцелуев и других ласк. Сходным образом вслед за перечислением мест, куда наносятся царапины, автор говорит: «Когда колеса страсти пришли в движение, то уже неизвестно, где место, где не место» (10.6, ср. 24). При страстном соединении (ratisamyoge), продолжает он (15—15.30), «не размышляют (ganana) и не следуют предписаниям... здесь действует лишь влечение (raga)». Как бы сознавая ограниченность возможностей собственного описания, Ватсьяяна подчеркивает, что явления, с которыми он имеет дело, поддаются строгому упорядочению лишь при определенном состоянии субъекта, что его рекомендации пригодны лишь при соблюдении «порядка», при размышлении и принципиально неприменимы к состоянию страстного возбуждения. Эти свидетельства весьма кратки и отрывочны, однако и в таком виде они достаточно ясно свидетельствуют о различении автором двух установок, которые могут быть соответственно обозначены как рациональная и иррациональная и как бы находятся в отношении взаимной дополнительности[27]. Подобное различение — еще одна черта К, находящая себе аналогии в современной научной методике и важная для историка науки. То, как описывает Ватсьяяна свой материал, подчас оказывается для нас ничуть не менее интересным, чем то, что он описывает.
