Гэ Хун - Баопу-Цзы
Обыватели не могут познать его великий первоначальный корень и пытаются освоить его разделенную на многое верхушку. Людям следует пребывать в пресноте и молчании, не поддаваться влияниям и не изменяться беспрестанно. Им следует пестовать свое сердце, чтобы избавиться от желаний, и укреплять и совершенствовать свой дух, чтобы обрести совершенную чистоту. Им надо омывать и вычищать свои чувства, чтобы получить их в их прямоте. Им нужно избавляться от мыслей о трудно постижимом и избегать утомления, губящего их подлинную природу, а также уменьшать порочность избыточных радости и гнева, уничтожая крайности любви и ненависти. Если делать так, то можно не молиться о счастье, но счастье придет и не совершать жертвоприношения для отвращения беды, но беда уйдет. Почему это так? Ведь наша судьба находится в нас самих, а не приходит к нам извне. И само Дао-Путь присутствует в нас, а не должно прийти к нам из какого-то другого места. Беда заключается в том, что простые люди не могут хранить подлинность своей природы, отказываются воздерживаться от того, что создает препятствия для них самих, и весьма любят необузданность и возбуждение. Мчась и мечась, люди блуждают, сбившись с пути, и никак не могут вернуться обратно. Их чувства откликаются на воздействие внешних вещей и устремляются вовне. Их сознание объединяется с делами мира и переполняется ими. Они соблазняются желаемым, и небесный принцип в них гибнет. Поскольку они приходят в смущение от того, что видят и слышат, то чистота и цельность покидают их, а их сердце оказывается во власти расточительства и развлечений. Их чувства загрязняются и путаются, вздымаясь подобно морским волнам. Тогда, когда это буйство становится подобным стихийному бедствию и делается неизбывным несчастьем, людям уже ничего не остается, кроме как готовить блюда из свинины и объедаться жиром, совершать возлияния и опиваться винами, потрясать металлом оружия и поражать кожаные щиты, горланить песни и плясать до упаду, разбивать лбы в молитвенных поклонах, вымаливать счастье и клянчить желаемое, надеясь, что обязательно получат его. И до самой своей смерти они не прозреют. Не горько ли это?
Тогда их эссенция и дух оказываются в беде из-за омрачений и забот. Их цветущий организм не сохраняется и гибнет от такой обузы. Они как бы мучают, варят и жарят пневмы своего собственного тела, ниспровергая небесную гармонию. Утруждая себя без всякой меры, они готовы потом лоб расшибить, моля об изменении своей судьбы. Когда их настигают боли в области сердца и ниже его, они начинают совершать жертвоприношения и молиться об избавлении от болезни. Когда они страдают от ветров или лежат в сырости, они начинают просить о прощении за грехи у божественных духов земли, а когда они объедаются и опиваются, то возлагают всю вину за свои беды на бесов и демонов. Но они сами своим непотребством навлекли эти недуги на свое тело, а в таком случае чем же им могут помочь носители божественного разума Неба и Земли? Чем могут их поддержать жертвы, опустошающие стада?
Чтобы быть счастливым, недостаточно почтительно возносить мольбы, а горе нельзя прогнать, поклоняясь божествам и принося жертвы. Если бы судьбу можно было изменить и жизнь продлить молитвами, а болезни исцелить жертвоприношениями, то все богачи непременно наслаждались бы отменно долгой жизнью, а аристократы не страдали бы от недугов и болезней. Но духи не радуются тем, кто не их рода[7], демоны не прельщаются непристойным почитанием[8]. Компания слуг и рабов не может разъезжать в золоченом императорском экипаже, а простолюдины, одетые в дерюгу, не посмеют управлять упряжной шестеркой лихих коней. Если уж среди людского рода есть два класса — почтенные и презренные, которые полностью отделены друг от друга, то уж тем более далеко отстоят от людей небесные божества, что чисты и возвышенны и чьи нравственные нормы столь непохожи на человеческие; все они предельно благородны и почтенны. И разве не ясно, что эти божества не спустятся долу из-за винных подношений, подобных для них вони дохлых крыс, и не снизойдут к смертным из-за поклонов и коленопреклонений заурядных людишек. Ведь отсутствие сыновней почтительности и преданности вышестоящему — самые страшные преступления, которые просвещенный государь никогда не простит за подношение в тысячу золотых или за великое пиршество, пусть даже это и предложат родственники или соседи преступника. И если так бывает в отношениях между людьми, то уж тем более трудно обрести таким способом дар долголетия или благо избавления от болезней и недугов, что ведь не просто помилование за совершенное зло, а нечто гораздо большее.
Демоны и духи следуют иным нравственным нормам, и никогда не может случиться такого, чтобы несмотря на их прямую честность и неизменную праведность они споспешествовали кривде. Ведь даже совестливые правители людей и порядочные чиновники могут делать добро, не ожидая за это платы или подношений, и наказывать за совершенные злодеяния, не проявляя личной заинтересованности в правосудии, не преступая проведенной веревкой и тушью черты закона, не проявляя пристрастности и оставаясь свободными от групповых интересов. А уж тем более это справедливо относительно демонов и духов, добродетель которых многократно превосходит людскую и которых нельзя тронуть красноречивыми словами и подкупить дарами. И об этом никогда нельзя забывать!
Чуский царь Лин-ван сам был шаманом и непрестанно охотно совершал разные жертвоприношения, но это не спасло его от нападения войск царства У[9]. Ханьский принц Гуанлина почтительно угождал шаманке Ли Сюй, исчерпав всю казну, чтобы одаривать ее, но это не спасло его от казни за измену[10]. Сыновнепочтительный император У-ди очень верил в демонов и духов и почитал их всех без разбора, но он не смог спастись от кончины, настигшей его в его Дворце Пяти Дубов[11]. Правитель Сунь так ценил Хуа Сяна, что даже пожаловал ему титул удельного царя, но он не смог продлить годы своей жизни и отвратить кончину[12].
И эти неудачи нельзя объяснить тем, что жертвы были не обильны, или тем, что нефрита и шелка было недостаточно, или тем, что проявленной почтительности было мало. Нет, растраты были столь же велики, сколь велики холмы и горы, но обретенная польза была меньше тончайшей паутинки. Не потому ли, что в этих случаях ценой потери чего-то вблизи пытались приобрести нечто вдали?
Пятый герцог казнями пресек следование пути нечисти, но наслаждался долголетием[13]. Луцзянский правитель Сун запретил жертвоприношения горным духам, но до конца жизни он был богат и счастлив[14]. Старец Вэнь уничтожил храм духа реки, но и сам был удачлив, и народ жил в мире[15]. Вэйский император У-ди запретил непристойные культы и простонародные обряды, но он многократно праздновал свой день рождения, и совершенные им деяния не будут забыты, поскольку они стали зерцалом для грядущих поколений[16].
Сиятельная добродетель источает аромат,
А беспечальный долголетен.
Тот, кто не проматывает своего имения, не умирает до срока.
Чем больше скорбей, тем быстрее наступит старость, —
Вот каков закон естества.
И могут ли его отменить внешние вещи и другие существа?
Если пестование жизни утрачивает гармоничную природу и угроза ему не предотвращается, то все возможные болезни прорвутся через заслоны и даже цветущее здоровье исчерпается. И если не понимать этого, то разве смогут хоть чем-то помочь великие жертвоприношения трех видов скота такому человеку?
То, что вульгарные обыватели именуют ведущим ко благу путем, на самом деле лишь бесовщина и вздор. С ними распространяются лишь безумие и заблуждения, и чем дольше они существуют, тем больше распространяются. Люди, не наделенные знанием искусства исцеления болезней и безвозвратно погрязшие в чудовищных заблуждениях, отвергают помощь лекарственных средств и сосредоточиваются исключительно на мракобесии молений и жертвоприношений, совершаемых ими без счета. Они неутомимо гадают, а ничтожные людишки — шаманы и целители, нагло лгут им, предсказывая горе или возвышение, но болезни и способы их лечения — это как раз то, о чем они слыхом не слыхивали. А слышали они только о нескончаемых расходах по оплате их услуг. И вот даже богатые разоряются, лишившись всего своего состояния, а бедняки вынуждены залезать в долги и платить вдвойне за их советы. И вот уже нет ни поля, ни дома — все потеряно в надежде на излечение. Ларцы и сундуки опустошены, и в них не остается ничего. Но если вдруг паче чаяния больному стало лучше — тогда эти целители немедленно заявляют, что им помогла благосклонность божества. Если же больной умирает, они сразу же заявляют, что он не был помилован демоном. Если человек все-таки счастливо отделывается и продолжает жить, то от его имущества все равно ничего не остается, и в конце концов он умирает после тяжких страданий от холода и голода. А иногда человек доходит до того, что вступает на путь насилия или начинает вести себя подобно ворам и грабителям, крадучись проникая туда, где его никак не ждут. А то и гибнет от острого клинка в кровавом побоище или кончает жизнь на плахе, на которую его приводят совершенные им злодеяния. Вот какие беды проистекают из этого неразумия.
