Автор неизвестен Народные сказки - Японские народные сказки
Когда все скрылись вдали, конь-оборотень вдруг исчез. Может, убежала лисица куда-то…
Дедушка благодаря ее заботам стал первым богачом в селении.
Не забыл он прощальную просьбу лисицы и построил у себя в новом доме великолепную кумирню. В девятнадцатый день каждой луны шли дедушка с бабушкой в эту кумирню и молились о том, чтобы лисица обрела счастье в будущей жизни.
16. Мышиный рай
В старику, в глубокую старину жили одиноко старик и старуха. Выращивали они огурцы, продавали их и покупали рис. Только тем и кормились.
Однажды выросли отличные огурцы. Дед отправился в город. Ходит по улицам и выкрикивает:
— Огурцы, огурцы! Кому нужны огурцы?
Но ничего продать не удалось. Усталый, присел он отдохнуть и положил наземь свою тяжелую ношу. Вдруг видит: мышка грызет огурец: кари-кари, кари-кари!
— Мышка, мышка! Бери самый большой огурец. Дарю его тебе. Тащи огурец к себе домой и полакомься там вместе с твоей матушкой.
Старик выбрал самый большой, сочный огурец и подарил его мышке. Обрадовалась она и утащила его в норку. Говорит своей матушке:
— Пи-пи-пи, пи-пи-пи! Смотри, один добрый старик подарил нам огурец, во-он какой большой! Велел мне угостить тебя.
Старая мышь очень обрадовалась, и начали они вдвоем грызть огурец: кари-кари, кари-кари.
Старик наконец распродал огурцы и побрел домой. Шел-шел, притомился, сложил ношу на землю и присел отдохнуть. Вдруг, откуда ни возьмись, появилась перед ним пригожая женщина:
— Спасибо тебе, дедушка, за то, что одарил ты мою дочку. Пожалуйста, навести наш дом. У нас хоть небогато, но мы гостю рады, выпьешь немножко.
Старик диву дается:
— Госпожа мышь, госпожа мышь, что ж, погощу у тебя немножко. И выпью с радостью.
— Вот здесь наш дом. Я пойду вперед, буду путь показывать, а ты иди за мной.
Смотрит старик: под сосной вход в мышиную норку.
— Да как же я, такой большой, пролезу в такую маленькую норку?!
— Не заботься об этом, дедушка. Накинь на голову подол моего платья и зажмурься покрепче.
— Ладно, ладно, сделаю, как ты велишь. — И с этими словами старик обмотал себе голову полой длинного платья.
И что же? Легко проскользнул в мышиную норку!
То-то удивился дед, когда поглядел кругом! Попал он в большой, просторный дом. Слышно, как пестики стучат: это отбивают рис для моти.
— Эй, послушайте! К нам пожаловал тот самый дедушка, что огурец подарил. Побыстрей готовьте угощение.
— Как, это для меня готовят моти?!
— Да, да, для тебя. Я сказала, что приглашу доброго старика, который огурец подарил, и велела побыстрей приготовить моти.
Сбежались со всех сторон мыши, хлопочут вокруг дедушки:
— Милый дедушка, полезай в чан, мы помоем тебя.
— Дедушка, дедушка, горячая вода готова, погрейся в свое удовольствие. А потом отведаешь моти.
Полез старик в чан, да только не вода это, а сакэ.
— Ха-ха, смотрите-ка! Они в чан сакэ наливают вместо воды! А ну-ка выпью чуток!
Залез он в чан и отведал сакэ.
— А-а, хорошо, до чего хорошо! Какое вкусное сакэ!
Сидит дедушка по горло в чудесном горячем напитке и пьет в свое удовольствие… И так у него стало весело на душе! Стучат мыши пестиками и поют:
О, если бы никогда
Не было кошек на свете,
Жить бы нам тысячу лет,
Десять тысячелетий!
Суттокотон, ярэ-тон-ярэ!
— Мыши кошек терпеть не могут, — говорят мыши старику. Поел старик вкусных моти, выпил сакэ и получил в подарок много денег.
А потом накинул на голову подол платья старой мыши, вылез из норки на свет и пошел домой.
Старуха его заждалась. Начал он ей рассказывать:
— Бабушка, бабушка, сегодня мне счастье выпало! Вот послушай! Бродил я, бродил по городу, выкликая свой товар, ничего не продал и присел отдохнуть возле того самого места, где на краю дороги стоит каменный Дзидзо[41]. Вдруг прибежала мышка и стала грызть огурец. А я вдобавок подарил ей самый большой огурец. Пошел я домой и вижу: на дороге ждет меня мышь. Оборотилась она пригожей женщиной. И говорит так ласково: «Дедушка, дедушка, приходи в мой дом. Вот набрось полу моего платья на голову». Я послушался и легко пролез в мышиную норку. Попал я в большой богатый дом. Мыши приготовили моти и славно меня угостили. Ты только посмотри, сколько денег! Это меня на прощание одарили.
Высыпал старик деньги, зазвенели они, покатились, а мимо шла завистливая старуха-соседка. Заглянула она в щелку:
— В этом доме раздобыли откуда-то уйму деньжищ, вон по всей циновке рассыпали, — дивится соседка.
А дед ссыпал деньги в ящичек, чтобы сделать приношение в храм Дайдзингу[42].
Услышала бабушка, что соседка громко ахнула от удивления, и стала ей рассказывать без утайки:
— Мой-то старик пошел нынче утром в город продавать огурцы. Присел он там, где стоит Дзидзо-сама, и прибежала вдруг мышка погрызть огурец, полакомиться. Он ее угостил и вот что получил в подарок…
— Правда, правда! Вернулся я домой, не помня себя от радости… — вторит дед.
— Вот оно что! Тогда я тоже пошлю туда своего старика, — решила завистливая старуха и со всех ног припустилась домой. Начала она рвать всякие огурцы на огороде, и неспелые, и переспелые, желтые и кривые и невесть какие…
Пошел старик-сосед в город огурцы продавать, уселся нарочно перед каменным Дзидзо, будто устал, и бросил на землю возле себя самый маленький, плохонький огурчик.
Прибежала мышка.
Старик ей и говорит:
— Мышка, мышка, погрызла ты, испортила мой товар, надо заплатить. Веди меня к себе домой.
И даже не поглядел, что мышка не успела погрызть огурец.
Нехотя потащился старик-сосед огурцы продавать, немного побродил по городу и скорее назад. Опять уселся перед каменным Дзидзо и ждет.
Вдруг появилась перед ним красивая девушка:
— Спасибо тебе! Когда я принесла домой огурец, все обрадовались. Зайди к нам, дедушка, выпить сакэ.
— Хо-хо, угостишь меня, значит, на славу. Но как я пролезу в мышиную норку?
— Это не твоя забота. Набрось подол моего платья себе на голову и следуй за мной.
Вот залез дедушка в мышиную норку под корнями дерева. Смотрит: перед ним просторные хоромы, мыши пестиками стучат, угощение готовят. Проводили его с почетом в дом.
Старая мышь подумала, что он тот самый старик, который и вчера еще ее дочку так щедро огурцом угостил.
— Здравствуй, дедушка, спасибо тебе за твои заботы. Каждый раз ты мою дочку балуешь. Сперва выкупайся в чане, а потом отведай нашего угощения.
Полез старик-сосед в чан и видит: наполнен чан не водой, а горячим сакэ. Никогда он такого вкусного не пробовал! Стал дед пить без устали. Охмелел вконец. И тут донеслась до него мышиная песня:
О, если бы никогда
Не было кошек на свете,
Жить бы нам тысячу лет,
Десять тысячелетий!
Суттокотон, ярэ-тон-ярэ!
А старик-сосед, муж завистливой старухи, был до того жаден, что на чужое добро у него всегда глаза горели. Стал он думать, как бы ему мышей напугать и все деньги у них отобрать. И замяукал он по-кошачьи, громко-громко:
— Мяу, мяу, мя-ау!
Послышался испуганный писк и топот, все мыши разбежались кто куда и попрятались. Старик-сосед остался один под землей.
Куда девались мышиные хоромы? Кругом темно и тесно, а как выбраться, старик не ведает! Стал он громко плакать, а завистливая старуха обрадовалась:
— О радость! Мой-то дед кучу денег загреб, сейчас будет меркой мерить. Вон как громко поет! Но что-то долго он из-под земли выбирается, пора бы ему уж вернуться.
Ждала-ждала завистливая старуха, но жадный старик так и не вернулся. Остался под землей. Жадность до добра не доводит. На этом и сказке конец.
17. Золотая цепь небесного бога
В старину, далекую старину жили мать с отцом и трое маленьких детей.
Но умер отец. На седьмой день после его кончины собралась матушка посетить мужнину могилу и приказала детям стеречь дом:
— В глубине гор живет страшная ведьма. Если кто без меня постучится в дверь, не отпирайте.
И вправду, скоро пришла ведьма и закричала:
— Это я, ваша матушка, вернулась домой! Отоприте!
— Покажи твою руку, — говорят дети.
Показала она волосатую руку.
— У нашей матушки рука гладкая. Ты — горная ведьма.
Пошла ведьма, раздобыла где-то бритву, обрила руки и натерла их гречишной мукой.
Снова стучит в дверь:
— Это я, ваша матушка, вернулась домой!
— Покажи твою руку.
Показала ведьма руку, дети погладили ее: рука гладкая-гладкая.
Но дыхание у ведьмы хриплое, а голос такой, будто с горы медный чайник катится.
Дети и говорят:
— У нашей матушки голос нежный. Не откроем дверь.
