без автора - Сон в Нефритовом павильоне
— Слушаю, ваша милость, скоро я доставлю вам ответ госпожи, — сказал слуга и уехал в Ханчжоу.
А Хун, проводив Яна, вернулась в терем и сказалась больной. Ворота заперла, гостей принимать перестала, наряды забросила и смыла с лица румяна и белила. Сидела одна и думала: «Я посоветовала Яну взять в жены дочь правителя Иня, и Ян не забудет этого. А я стану его наложницей, и мне придется всю жизнь делить с нею радости и горе. Нужно подружиться с этой девушкой!» Решившись, Хун надела праздничные кофту и юбку и отправилась в управу. Правитель Инь встретил ее ласково.
— А говорили, ты болеешь! С чем пожаловала? Хун поклонилась.
— Обычно я прихожу, когда меня позовут:[115] я ведь подневольная. Но сегодня осмелилась прийти без приглашения — одна мысль меня одолела.
— Вот и хорошо, — отозвался правитель. — А я свободен и хотел было позвать тебя, чтобы поболтать, да вспомнил, что ты нездорова. Так что ты хотела мне сказать?
— Ваша милость! Последнее время места себе не нахожу, опротивела мне жизнь в зеленом тереме. Нельзя ли поселиться мне при вашей дочери, у вас в доме — поучиться уборке, шитью и другой домашней работе? Может, это избавит меня от хандры.
Правитель, зная, что Хун обладает множеством достоинств, согласился взять ее к себе в дом. Он прошел с ней во внутренние покои и, позвав дочь, сказал:
— Ты у меня все одна да одна. А вот девице Хун надоел ее шумный дом, где вечная суета, и ей хочется пожить возле тебя. Я разрешил это. Ты довольна?
— Как вы решили, так и будет, — ответила послушная дочь.
Хун заговорила с нею:
— В зеленом тереме я смогла постигнуть только секреты любви, но не знаю самых простых домашних дел и обязанностей женщины в семье. Поэтому мне очень хотелось пожить у вас и поучиться всему этому, и за то, что не прогнали меня, спасибо вам от сердца!
Дочь правителя промолчала. Вечером Хун поехала в терем, отдала Лянь Юй нужные распоряжения, а наутро перебралась в управу. Барышня Инь у себя в спальне была погружена в чтение. Хун подошла к столику, за которым та сидела, и спрашивает:
— Что за книгу вы читаете?
— «Повесть о верных женах», — ответила Инь.
— Я знаю, — сказала Хун, — что в этой книге написано: «Тай-сы[116] была первой женой чжоуского Вэнь-вана и такой добродетельной женщиной, что остальные жены слагали стихи в ее честь». Наверно, все жены ладили между собой, потому что Тай-сы хорошо ими управляла. А может, ей было легко управлять как раз потому, что в семье царило согласие. В старину говорили: «Любая женщина, не важно, добрая или злая, становится ревнивой, попав во дворец». О женской ревности известно давно. Но я думаю, что ревность с согласием не уживается.
Дочь правителя взглянула с интересом на Хун и произнесла:
— Говорят, что если источник чист, то и река чиста, и если палка пряма, то и тень от палки прямая. Хороший человек и варвара на ум наставит!
Хун улыбнулась.
— В «Книге перемен» сказано: «Облако следует за Драконом, Ветер следует за Тигром». Даже во времена Яо[117] и Шуня невозможно было обойтись без таких подданных, как Хоу-цзи и Се-и. Даже мудрые Тан-ван и У-ван[118] не сумели бы добиться процветания без таких помощников, как И Инь[119] и Чжоу-гун.[120] Если бы жены Вэнь-вана уподобились злодейкам Бао-сы[121] и Да-цзи,[122] то, несмотря на все добродетели Тай-сы, никакого мира в семье не было бы.
Дочь правителя заметила в свой черед:
— Говорят, доброта — от себя, счастье — от Неба. Муж может оспаривать мои поступки, но волю Неба не оспорить! Значит, если жена плоха — на то воля Неба. Если такая попалась мужу, ничего не поделаешь. Однако добродетели Тай-сы должны служить нам примером.
Очень скоро Хун полюбила дочь правителя за чистоту ее помыслов, а та полюбила Хун за ее ум и знания.
Однажды Хун забежала в свой терем узнать, нет ли весточки от Яна. Ничего не было, и Хун поделилась с Лянь Юй своими тревогами:
— Отчего же нет до сих пор слуги, уехавшего с Яном в столицу? Ведь ему пора уже возвратиться…
С беспокойным сердцем стояла она у перил, смотря на ивы в саду, как вдруг из ветвей выпорхнули две сороки, уселись на перила и застрекотали. Встрепенулась Хун.
— Какая радость ждет меня? Неужели послание от любимого?
Не успела выговорить это, как вошел слуга и подал ей письмо от Яна. Он рассказал, что до столицы добрались без происшествий, молодой господин здоров и живет на постоялом дворе. Хун была вне себя от радости. Распечатав пакет, прочитала она письмо Яна. Вот оно.
«Ян Чан-цюй родом из Жунани шлет привет хозяйке терема Ветер и Луна, что в Цзяннани. Я неоперившийся юнец, выросший в глуши, возле Белого Лотоса, мало у меня знаний и вежества, а Вы писаная красавица из зеленого терема в Ханчжоу. Увы, я вовсе не Ду Му-чжи,[123] и не стоит меня «забрасывать апельсинами»! Небо послало мне разбойников, и Небо же послало мне вас! И наша встреча в Павильоне Умиротворенных Волн, и наша разлука у Павильона Ласточки и Цапли суждены нам Небом во испытание нашей любви. Мы нашли друг друга — и это уже счастье! Но разлука горька, — одинокий, я сижу ночью перед свечой и до рассвета лью слезы. А перед глазами — Ваш терем и все, что связано с ним, и я с надеждой гляжу на небо и тоскую и плачу…
Слуга доставит Вам это послание. Заканчиваю его — разве возможно в нескольких строках излить все, чем полна душа? Об одном молю Вас: берегите себя, думайте о себе и обо мне не горюйте!»
Пока Хун читала, кофта ее намокла от слез. Она прочитала письмо еще и еще раз и без сил опустилась на ступени терема. Потом, собравшись с духом, подозвала слугу, вручила ему десять золотых и велела завтра же отправиться в столицу к Яну. И сама она собралась уже было возвращаться в управу, как вдруг вбежала Лянь Юй с известием, что у ворот посыльный от правителя Хуана из Сучжоу. Страшно побледнела Хун.,
А что произошло дальше, вы узнаете из следующей главы.
Глава пятая
О ТОМ, КАК НА ВОДНОМ ПРАЗДНИКЕ ЗЛОДЕЙ ПРЕСЛЕДОВАЛ ЖЕРТВУ И КАК ПРЕКРАСНЫЙ ЦВЕТОК УПАЛ В РЕКУ ЦЯНЬТАН
Правитель Хуан продолжал досадовать на то, что в Павильоне Умиротворенных Волн ему не удалось осуществить свой гнусный замысел и что Хун ускользнула от него. Страсть правителя не остыла, а сомнений он не ведал. Его еще сильней распаляло, что красавица равнодушна к нему. День и ночь он думал о ней и решил, раз обман не удался, попытаться задобрить красавицу богатыми дарами. Собрал он сто лянов золота, сто кусков шелка и множество драгоценностей и с верным слугой послал все это в зеленый терем Хун. Та поначалу растерялась. «Правитель Хуан сластолюбец — это верно, но не дурак! Его подарки посланы неспроста. Отказаться от них — значит оскорбить и прогневать его. К тому же Сучжоу и Ханчжоу в дружбе, и сановный Хуан может пожаловаться на мою строптивость правителю Иню. Как же быть?»
Подумала, подумала и написала такой ответ:
«Гетера Хун из Ханчжоу выражает свое почтение правителю Сучжоу. Ваша милость! Вот уже много дней я страдаю животом и грудью, и никакие снадобья не помогают. На днях, не уведомив Вас, я покинула из-за этого пиршество, но Вы простили мне эту дерзость и даже прислали мне богатые дары! Я не осмелилась бы их принять, но ведь Сучжоу и Ханчжоу — как братья! И Вы, будто отец, заботитесь обо мне, и меня посчитали бы непочтительной девчонкой, не прими я Ваших подарков, и, может, даже обвинили бы перед людьми».
Хун подозвала слугу правителя Хуана и отдала ему письмо. С неспокойным сердцем она добралась до управы и прошла прямо в комнату подруги. Барышня Инь сидела у окна и вышивала по шелку селезня и уточку. Она была так поглощена работой, что не заметила, как вошла Хун. А Хун тихо стояла и смотрела — вот тонкие девичьи руки продергивают золотую нить, и бабочка превращается в бутоны цветка.
— А в людях вы так же понимаете, как в вышивании? — спросила Хун.
Барышня Инь от неожиданности вздрогнула, но, увидев Хун, просияла.
— Я скучала без тебя, хотела побеседовать, но тебя нигде не было.
Улыбаясь друг другу, подруги принялись рассматривать узор — селезня и уточку среди цветов. Указав рукой на рисунок, Хун с грустью сказала:
— Мандаринские селезни и уточки всегда живут парами, никогда не разлучаются. А люди не могут как птицы, — они не вольны распоряжаться своей любовью. Обидно ведь, не так ли?
Дочь правителя спросила, отчего Хун грустная, и Хун, плача, поведала о домогательствах правителя Сучжоу.
Подруга попыталась утешить Хун:
— Я разделяю твои печали, но неужели ты хочешь прожить жизнь, не допуская никого к себе в сердце?
— Говорят, фениксы не едят ничего, кроме плодов бамбука, — ответила Хун, — а гнезда вьют только на павлонии. Вот и я хочу любить лишь того, кто мне люб. Но для тех, которые предлагают голодному мышь, а лишенному крова — колючие заросли, в моем сердце нет места.
