Ли Юй - Двенадцать башен
Сын воспринял слова отца как истинное откровение, по его совету принялся скупать земли и больше не заговаривал о приобретении дома. Он знал, что рано или поздно родитель сдержит свое обещание и купит дом. И в самом деле, богач не ошибся в своих расчетах, слова его подтвердились. Все произошло, как говорится в стихах из «Книги песен»: «В гнезде, что сорока свила, стала горлица жить».
Человек, строивший дом, некий Юй Хао, был далеким потомком великого Шуня. Этот Юй Хао (его звали еще Сучэнь, что значит Чистый чиновник) отличался добропорядочностью, за славой не гнался, устремив все свои помыслы на изучение древних канонов: «Книги песен» и «Книги исторических преданий»[98]. Человек немного вялый и замкнутый, он чурался мирской суеты и был равнодушен к чиновной карьере. О заслугах и славе не думал, посвятив всю свою жизнь стихам и вину. Он причислял себя к тем, кому, как говорится, не нужны ни одежда, ни обувь. Одно лишь пристрастие имел Юй Сучэнь: копаться в саду. Не было дня, чтобы он что-то не мастерил. Собственными руками построил дом, поражавший тонкостью и изяществом отделки, не похожий на другие жилища. Он жалел тех, кто скупает угодья в тысячу цинов[99], рвется к служебной карьере, к богатству.
— Нет, это не для меня! — говорил он. — Пусть гонятся за этим другие! Человеку нужны вещи красивые и совершенные. Хотите знать, какие? Извольте! Днем ему нужен кров, чтобы в нем находиться. Ночью — ложе, чтобы спать, после смерти — гроб, чтобы в нем покоилось тело.
Вот какие взгляды высказывал Сучэнь. И слово у него не расходилось с делом. Круглый год, не зная отдыха, занимался он разными плотницкими и земляными работами.
Прошло несколько лет, а дом все не был готов, и сын Тан Юйчуаня забеспокоился.
— Сколько ждем, а все понапрасну! — пожаловался он как-то отцу. — Сучэнь, наверное, никогда не закончит строительства. И откуда только у него такая прорва денег? Много, видимо, накопил. Так что вообще неизвестно, станет ли он продавать дом!
— Не волнуйся, сын мой, непременно продаст! — успокоил его отец. — С каждым днем это все яснее. И чем позднее он его продаст, тем выгоднее для нас. А дом он никак не может достроить, потому что каждый раз что-то переделывает, точь-в-точь как в поговорке: «Старается сделать из хорошего еще лучшее». И заметь, все это ради нас. Словом, нам прямая выгода. А богатств у него давно никаких нет. Кредиторы и мастеровые, видя размах дела, пока не требуют выплаты долга и по-прежнему снабжают его деньгами и материалами. Они рассуждают просто: все равно ему придется платить за каждый проработанный день. А станут они на него наседать, он закончит строительство раньше срока, и тогда барыш у них будет меньше! А ты про какие-то богатства толкуешь! Да, он живет сейчас так, как говорит пословица: «Отрезал один рукав, залатал другой». И весь его капитал! Погоди! Вот потребуют с него кредиторы все разом долги, пристанут с ножом к горлу, он и завертится. Продаст землю — все равно денег не хватит, и тогда, хочешь не хочешь, придется продавать дом. Если спохватится вовремя, пока долгов еще не так много, продаст его за приличную цену. А замешкается — непременно продешевит, потому что продавать будет второпях.
Эти мудрые слова внушили сыну еще большее почтение к родителю.
Прошло несколько лет, и у дома Юй Сучэня и в самом деле чуть ли не каждый день стали появляться кредиторы, требуя возвратить долги с процентами, которые к этому времени выросли до огромных размеров.
Попав в безвыходное положение, Юй Сучэнь понял, что дом придется продать, хотя он так и не был достроен, и стал искать подходящего покупателя. Но найти его было не так легко. Гораздо проще продать землю, потому что желающий купить дом должен жить где-то поблизости. Если же это человек из других краев, то он непременно обратится с расспросами к соседям, а те могут сказать что-то нелестное и сделка не состоится. С землею таких сложностей не бывает, ибо участки обычно продают где-то на пустыре или в горах, и в этих случаях никто не привередничает. Тан Юйчуань слыл богатеем, и посредник, разумеется, первым делом направился к нему. Тан нарочно сказал, что дом ему не нужен, но после долгих уговоров милостиво согласился посмотреть его. В соседскую усадьбу он пошел вместе с сыном, и оба они сделали вид, будто дом им совсем не понравился. Отец сказал, что какой-то он неказистый и для знатной семьи не годится. Сыну показалась слишком извилистой галерея возле дома, сколько, мол, понадобится времени, чтобы ее пройти. Резные ворота сделаны тонко, изящно, но запоры на них никудышные, потому вору проникнуть в дом ничего не стоит. Комната для жертвоприношений чересчур велика, прямо как зала для приемов, и по полу ветер гуляет. Поэтому, наверное, хозяину и не удается скопить денег[100].
Красивых растений в саду нет, только туты да конопля, даже полюбоваться нечем, так что гостям волей-неволей придется пить вино да чревоугодничать.
В общем, не дом, а монашеский скит, для жилья не пригоден.
Юй Сучэнь рассердился. Сколько потрачено сил на это строительство! Не понравился дом — так бы и сказали, зачем зря охаивать и пороть всякую чепуху! Спорить с Танами он, однако, не стал, ведь другого покупателя пока не было. А посредник уговаривал Тана не отказываться от покупки. Цена, мол, не слишком высокая, к тому же дом можно переделать по своему усмотрению, поскольку деньги за строительство уплачены вперед.
Отец с сыном принялись торговаться, всякими правдами и неправдами стараясь сбить цену. Они предложили пятую часть стоимости дома, и Юй Сучэню ничего не оставалось, как скрепя сердце согласиться. Обе стороны составили купчую на дом, а также на сад с беседками и павильонами у пруда. Лишь одно строение не вписали в купчую — высокую башню, которую очень любил хозяин. Он решил огородить ее стеной и сделать особый вход, чтобы можно было самому туда ходить. Но сын Тана этому воспротивился, желая, чтобы башня была продана вместе с домом, и заявил, что купчая составлена против правил, как гласит пословица: «Круг не сочетается с квадратом». Старый Тан возразил:
— Продавать или нет — дело хозяина. Мы не можем его заставить. Пускай оставляет себе этот клочок земли. Может, потом расширит свои владения и, глядишь, снова разбогатеет, дом свой выкупит. Ничего нет в этом плохого!
«До чего же благородный человек!» — решили все, кто слышал эти речи.
На самом деле у богача были свои расчеты и двигала им корысть и подлость. Он хорошо понимал, что Юй Сучэню ни за что не выкупить дом, а потому оставлять этот жалкий клочок земли глупо. Рано или поздно он все равно очутится в руках Тана. Потому он и не стал перечить Юй Сучэню. Итак, имение разделили на два участка с отдельными дворами. Девять частей поместья достались новым владельцам и лишь одна часть — прежнему хозяину.
Башня, о которой пойдет речь, представляла собой трехэтажное здание, где размещался кабинет Юя. Каждый этаж имел название, придуманное самим хозяином и запечатленное на деревянной таблице. Содержание надписей свидетельствовало о возвышенных мыслях этого достойного человека. Из нижнего этажа с резными балками и красивым порогом был виден цветник и бамбуковая рощица. Здесь обычно принимали гостей. На таблице у входа было написано: «Я учусь у людей». На втором этаже, в самой середине башни, находился кабинет и комната с широкими окнами, где хозяин занимался каллиграфией. Повсюду лежали книги с костяными заставками[101] и парчовые свитки картин[102]. Над входом в следующее помещение висела таблица с надписью: «Я учусь у древних». В верхнем этаже, просторном и пустом, стояла курильница, в которой тлели редкостные благовония, подле курильницы лежал свиток под названием «Хуантин» — «Желтый зал»[103]. Над входом висела таблица с надписью: «Я учусь у Неба». Кроме вышеупомянутых трех таблиц, хозяин повесил еще одну, главную, с надписью, воплотившей в себе смысл трех предыдущих: «Башня Трех согласий». Названия, как видите, придуманы были весьма удачно, только таблицы хозяин повесил напрасно, поскольку до продажи дома ему так и не удалось использовать комнаты по назначению. Лишь одна надпись, на первом этаже, соответствовала назначению помещения, но и здесь хозяину не пришлось принимать людей знаменитых: в доме останавливались лишь его друзья из далеких мест, и в нижнем этаже для них устраивали ложе. На верхние этажи хозяин до продажи дома и сада поднимался довольно редко. Теперь же, когда у него не осталось места «поучиться у древних», иными словами, когда он лишился спокойного уголка для чтения и занятий каллиграфией, он скрывался от шума и суеты в верхних комнатах башни, дабы «учиться у Неба». Он часто подолгу сидел здесь, таким образом, надписи на таблицах полностью соответствовали назначению комнат. Размышляя, Юй понял ту истину, что человек, не желая поступиться малым, часто обрекает себя на ненужные хлопоты. Не лучше ли, как говорится, «пренебречь именем, дабы приблизиться к сути»? «Угодьев десять тысяч цинов, а в день ты съешь лишь шэн[104] один, — в хоромах много сотен комнат, но спишь ты лишь на семи чи», — гласит пословица.
