Сюэцинь Цао - Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I – XL.
– Кто за столом оплошает, над тем все смеются – так у нас в доме заведено. Ты уж не обижайся!
Наконец все расселись. Тетушка Сюэ успела позавтракать дома, поэтому есть не хотела, сидела в стороне и пила чай. Баоюй, Сянъюнь, Дайюй и Баочай заняли места за одним столом с матушкой Цзя. Госпожа Ван и Инчунь с сестрами расположились за другим столиком. Старуха Лю сидела за отдельным столом рядом с матушкой Цзя.
Матушка Цзя привыкла, чтобы во время еды возле нее стояли служанки с полоскательницами, мухогонками и полотенцами. В обязанности Юаньян это не входило, поэтому, когда она взяла мухогонку и встала возле матушки Цзя, остальные служанки поняли, что она собирается подшутить над бабушкой Лю, и уступили ей место. Прислуживая матушке Цзя, Юаньян незаметно сделала глазами знак старухе Лю. Та сразу догадалась, в чем дело, и сказала:
– Не беспокойтесь, барышня!
Палочки для еды показались старухе слишком тяжелыми, и она то и дело роняла их. Это Фэнцзе и Юаньян нарочно положили бабушке Лю старые четырехгранные оправленные золотом палочки из слоновой кости, которыми давно уже никто не пользовался.
– Да это не палочки, а дубины! – вскричала старуха. – Тяжелее деревенских лопат! Разве с ними управишься!
Все рассмеялись. В это время одна из служанок открыла короб и вынула из него два блюда с закусками. Ли Вань поставила одно блюдо перед матушкой Цзя, а второе блюдо, с голубиными яйцами, взяла Фэнцзе и поставила перед старухой Лю.
– Ешь, пожалуйста, – сказала матушка Цзя.
– Ах, старая Лю, старая Лю! – воскликнула старуха, вставая с места. – Аппетит у тебя что у быка, зараз можешь слопать целую свинью!
Она похлопала себя по щекам, вытаращила глаза и умолкла. Сначала никто не мог понять, в чем дело, а когда догадались, раздался дружный взрыв хохота.
Сянъюнь даже поперхнулась чаем, Дайюй повалилась на стол и только восклицала: «Ай-я»! Баоюй от хохота стал икать и прильнул к матушке Цзя, а та, едва сдерживая смех, гладила его, повторяя: «Ах, мой мальчик!» Госпожа Ван от смеха не могла произнести ни слова. Тетушка Сюэ прыснула чаем, облив Таньчунь юбку, а Таньчунь вылила полную чашку чая на Инчунь. Сичунь, вскочив с места, кричала своей тетке, заливавшейся смехом, чтобы та не толкала ее в бок. Служанки кто выбежал вон, не в силах удержаться от смеха, кто побежал за новым платьем для Инчунь. Только Фэнцзе и Юаньян как ни в чем не бывало продолжали угощать гостью.
Старуха Лю снова было взялась за палочки, но они ее не слушались.
– И куры у вас здесь умные! – говорила она. – Какие мелкие и красивые яйца несут! И этакую диковинку я могу отведать! Подумать только!
В ответ на ее слова раздался новый взрыв смеха. У матушки Цзя даже слезы навернулись на глаза, и Хупо, стоявшая позади, стала хлопать ее по спине.
– Это все негодница Фэнцзе подстроила! – произнесла наконец матушка Цзя. – Вы ей не верьте!
Пока старуха Лю хвалила яйца, Фэнцзе, смеясь, поторапливала ее:
– Ешь скорее! Ведь каждое такое яйцо стоит целый лян серебра! А если остынет, будет невкусно.
Старуха Лю хотела палочками ухватить яйцо и переворошила всю чашку, но когда наконец ей это удалось и она поднесла яйцо ко рту, оно выскользнуло и шлепнулось на пол. Она отложила палочки и наклонилась, чтобы поднять яйцо.
– Эх! – вздохнула старуха. – Потеряла целый лян серебра и даже не услышала, как оно звенит!
Никто ничего не ел, все корчились от смеха.
– Кому пришло в голову подать эти палочки? – спросила наконец матушка Цзя. – Ведь гостей мы не ждали, пира не устраивали! Это все проделки Фэнцзе! Замени их сейчас же!
Палочки из слоновой кости принесли, разумеется, не служанки, а Фэнцзе с Юаньян, чтобы подсунуть их старухе Лю. Но после слов матушки Цзя быстро убрали их и положили другие – из черного дерева, оправленные серебром – как у всех остальных.
– Убрали золотые, дали серебряные! – заметила старуха Лю. – Но мне они все равно не с руки.
– Если в закусках окажется яд, – сказала Фэнцзе, – с помощью серебра это сразу же обнаружится.
– Уж если в таких кушаньях есть яд, то те, которые едим мы, один мышьяк! – воскликнула старуха Лю. – Пусть лучше я отправлюсь, чем оставлю хоть что-нибудь!
Глядя, с каким аппетитом поглощает старуха Лю все подряд, матушка Цзя приказала отдать ей все блюда со своего стола, а также распорядилась положить в чашку Баньэра все самое вкусное.
После завтрака матушка Цзя, а за ней и все остальные пошли в спальню Таньчунь. Блюда убрали и стол водворили на место.
Обращаясь к Фэнцзе и Ли Вань, сидящим за столом друг против друга, старуха Лю сказала:
– Мне нравится такой обычай в вашем доме! Верно говорят: «Церемонии исходят из больших домов!»
– Не обращайте внимания, – улыбаясь, произнесла Фэнцзе, – мы ведь просто шутили.
– Не сердитесь на нас, бабушка, – добавила Юаньян, – во всем виновата я, простите меня!
– Да что вы такое говорите, барышни? – удивилась гостья. – Почему я должна сердиться? Я рада была немного позабавить старую госпожу. Когда вы сделали мне знак глазами, я сразу смекнула, в чем дело, и постаралась всех насмешить. А если бы я рассердилась, не стала бы разговаривать.
– Почему до сих пор не налили бабушке чаю? – обрушилась Юаньян на служанок.
– Мне только сейчас барышня наливала, я уже выпила, – поспешила сказать старуха Лю. – Не беспокойтесь, лучше сами кушайте, барышня!
– И в самом деле, давай поедим, – сказала Фэнцзе, беря Юаньян за руку, – а то опять будешь жаловаться, что голодна!
Юаньян села к столу. Служанки поставили перед ней чашку и положили палочки.
Когда с едой было покончено, старуха Лю с улыбкой проговорила:
– Гляжу я на вас и удивляюсь: поклевали чуть-чуть, и все! Видно, не приходилось вам голодать. Недаром ветер подует – вы падаете!
– Кушаний сколько осталось! Куда подевались служанки? – спросила Юаньян.
– Все на месте, – последовал ответ. – Ждем, когда вы прикажете, что с ними делать.
– Им не съесть столько. Положите в две чашки закуски и отнесите ко второй госпоже для Пинъэр, – распорядилась Юаньян.
– Не нужно, она утром хорошо поела, – сказала Фэнцзе.
– Не съест сама, накормит кошку, – проговорила Юаньян.
Одна из женщин тотчас поставила в короб две чашки и унесла.
– Где Суюнь? – спросила Юаньян.
– Она тут, ест вместе с другими служанками, – ответила Ли Вань, – зачем она тебе?
– Ладно, пусть ест, – сказала Юаньян.
– Надо бы послать Сижэнь угощение, – заметила Фэнцзе.
Юаньян тотчас распорядилась, а затем снова обратилась к служанкам:
– Вы все приготовили, уложили в короба?
– Успеем, время есть, – отвечали женщины.
– Поторопитесь, – приказала Юаньян.
– Слушаемся!..
Фэнцзе между тем пошла в комнату Таньчунь, где беседовали матушка Цзя и другие женщины.
Таньчунь очень любила чистоту и простор, поэтому в ее доме перегородки убрали и три комнаты соединили в одну. Посредине стоял большой мраморный стол, на нем – листы бумаги с образцами каллиграфии, несколько десятков драгоценных тушечниц, стаканы и подставки для кистей – их был целый лес. Здесь же стояла жучжоуская фарфоровая ваза объемом в целый доу с букетом хризантем, напоминавшим шар. На западной стене – картина Ми из Санъяна [285] «Дымка во время дождя», а по обе стороны от нее – парные надписи кисти Янь Лугуна, которые гласили:
На рассвете прозрачная дымка.
Телу радостно отдохновенье.
Там, где камень и чистый источник, —
Я живу средь полей, в отдаленье…
Под картиной стоял на столике треножник, слева от него на подставке из кипариса – большое блюдо, наполненное цитрусами «рука Будды», справа, на лаковой подставке, – ударный музыкальный инструмент бимуцин, сделанный из белой яшмы, и маленький деревянный молоточек для игры.
Баньэр уже не робел, как вначале, и даже попытался взять молоточек, чтобы ударить по бимуцину, но служанки его удержали. Потом ему захотелось отведать цитрус. Таньчунь выбрала один, дала ему и сказала:
– Можешь поиграть, только не ешь, он несъедобен.
У восточной стены стояла широкая кровать, покрытая пологом из зеленого газа с узором из пестрых цветов, травы, бабочек и разных букашек.
Баньэр, вне себя от восторга, подбежал к пологу и, тыча в него пальцем, закричал:
– Вот кузнечики, а это саранча!
– Паршивец! – прикрикнула на него старуха Лю и дала ему затрещину. – Тебя пустили посмотреть, а ты озорничаешь!
Баньэр разревелся, насилу его успокоили.
Матушка Цзя сквозь тонкий шелк окна поглядела во двор и сказала:
– Утуны возле террасы очень красивы, только мелковаты.
В этот момент ветер донес до них звуки музыки и удары барабана.
– Где-то свадьба! – произнесла матушка Цзя. – Ведь улица недалеко.
– Да разве здесь слышно, что делается на улице? – вскричала госпожа Ван. – Это наши девочки-актрисы разучивают пьесы.
