Коллектив авторов - Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

1 Лачуга эта — не дворец
«Зеленый Океан».
Но этот небольшой надел
мне во владенье дан.
Проходят тучи без следа,
драконы дремлют в бездне.
Ныряет рыба в ручейке
ключ Персиковый прян.
Движенье — Кань, недвижность — Гэнь,[1493]
вот сущего законы.
Вино дает простор стиху,—
когда пишу, я пьян.
Я волю неба знать хочу
и таинство рождений,
Узрев зимой в цветенье слив
начало света — Ян.

2 За мясо принимать плоды,
хожденье — за езду.
Когда в душе царит покой,
неспешно сам иду.
Исток Единый ты постиг —
и верный путь постигнешь.
Мудрец талант свой осмеет
хоть в первом он ряду.
Чиновный муж эпохи Хань
шел на покой со славой,
Мудрец в эпоху Тан досуг
предпочитал труду.
Бамбук зеленый, синь воды,
принадлежат всем людям.
Могу ли слыть я бедняком?
Какую жизнь веду!

Пусть неприметны       рыбы, птицы и звери,
Судьбы живого       извечно в наших руках.
«Птица летящая       снизится, если захочет,
Лишь пожелает —       взлетает, парит в облаках.
Вправо летит,       когда захочется — вправо,
Крылом поведет —       влево влечет ее взмах.
Глупые твари       не следуют предначертанью
И оттого       беспомощно бьются в силках».
Ведомо людям:       сами себе мы на горе
Губим животных,       невинных преследуем птах.
Птицу накормишь —       получишь сторицей за милость,[1495]
Сам уцелеешь,       если щадишь черепах.[1496]
Вот наставленье       всем, кто стремится к добыче,
Ставит силки,       ставит ловушки в лесах.

1 На стольный град напали злодеи,
лютый разбойный сброд.
Велик урон, государь опечален,
тревогой объят народ.
Как ждет дождя сухая земля,
люди с надеждой ждут,
Кто́ подымет карающий меч,
рать устремит вперед.
На берегах четырех морей
грядущего ждут властелина.
Почти погасли Девять Небес[1497],—
снова светоч взойдет.
Люди разумные в давние дни
не наживали врагов.
Зачем причины для битвы искать,
губить человеческий род?

2 Повсюду копья, повсюду щиты,
злоба затмила свет.
Страх в убежища гонит людей,
бегут, спасаясь от бед.
Бегут, прижимая к сердцу детей,
доверясь лишь небесам,
Пытаются ближних своих спасти.
Увы! Спасения нет.
Придет ли родившийся в год свиньи,[1498]
дарует ли мир земле?
Пора отдохнуть боевым коням
впервые за много лет.
Истоки судьбы замыкают круг,
начало идет за концом,
Сущность Великая правит всем,
упадком сменяя расцвет.

В земле вбирает он дождь, росу,
влагу почвенных вод,
Под золотыми лучами солнца
цветок превращается в плод.
Сердце его — священный сосуд,
в нем прохладный напиток,
Наглухо этот сосуд закрыт,
пыль туда не войдет.
Все мы предпочитаем кокос
даже зеленым арбузам.
Вместе с кокосом лиловый тростник
сладок с похмелья, как мед.
Хороший орех — природный черпак,
несущий небесную влагу,
Этою влагой жажду свою
в зной утоляет народ.

Круг — не круг, квадрат — не квадрат,
возможно, и не овал,
Однако землю и небеса
этот сосуд вобрал.
Снаружи белого слой двойной —
высший предел простоты,
Внутри желтизна и точка видна,
цвет этой точки ал.
Пока не возник Великий Предел[1499]
хаос еще царил,
Потом расширенье возникло, простор —
в слиянии Двух Начал[1500].
Потом явилось пернатое диво,
и Золотой Петух
Сопровождая сияющий диск,
в небе крыла распластал.

В повозке подъехал к Синей горе —
селенье в вечерней тени.
Стена крепостная высится, крыши,
домишки — куда ни взгляни.
В квартал ткачей завернул по дороге,
обычаи их узнал,
По запаху лотосов вышел к саду,
так сладко пахли они.
Сидят журавли на ветвях кипарисов
древних, как небо с землей,
Фениксы пляшут на горной вершине,
медленно тянутся дни.
Лежит у дороги замшелая ступа,
дрогнуло что-то в душе.
Высокий подвиг разгрома пришельцев
высокому небу сродни.

Копья повсюду, раздор и страданья,
множится бед вереница,
Все это горестным служит уроком
для воина и очевидца.
Мрак непогоды, ветры и ливни
многие долгие годы.
Век сотрясаются горы и реки,—
звезды успели сместиться.
Рухнет иль уцелеет противник,
знать не дано мне покуда,
Знаю одно: от меня зависит —
выстоять или смириться.
Тучей охвачено красное солнце.
Кто же кого одолеет?
Душу теперь отвести бы в застолье.
Скоро ли мир воцарится?

Мыслью о себе томлюсь:
Тяжесть алых уз нужна ль?[1507]
Я лежу, и жжет печаль.
Ива студит жар любви.[1508]
Жизнь между людьми, как сон,
Вещим колесом скрыт путь,
Надо ль жизни нить тянуть,
Коль в грядущем муть и дрянь.
Скажешь ли «воспрянь!» душе,
Ведь не ждешь уже удач!
Жизнь, как жалоба и плач,
Где бессилен врач любой.
Плачут над судьбой в тоске.
Цвесть в морском песке кусту.[1509]
Страшно перейти черту,
Стар ли ты, в цвету ли ты.
Нету красоты теперь,
Гибну от потерь, утех,
Мука жизни травит всех,
Режет как посев серпом.
И корысть кругом, как грязь,
Праху поддалась краса.
В море го́ря я — слеза,[1510]
Пена, что нельзя поймать.
Жизнь свою понять хочу
И в дыму ищу пути.
Морю нас легко нести
И нельзя спасти никак.
Небо с нами как дитя,
Гонит нас шутя на мель,
Иль на обжиг в печь, как мел,[1511]
Словно пар — удел людской.[1512]
В зале танцев — злой паук,
В музыкальном — стук цикад,
В цветнике шипы торчат.
Под золой закат-костер.
Слава застит взор вельмож,
Взор богатых — ложь, тщета.
Жизнь, как сон в Нанькэ — мечта.[1513]
Встанешь — и пуста рука.
Сад погиб, дика трава,[1514]
Гонг во тьме едва видать.
Славы и добра искать
Страшно, как плутать в морях.
Уж не шлют ни страх, ни гром
Небеса, добром бедны.
Кончен путь земной; бледны
Тени, что видны вокруг.
Древо, камень вдруг — не те,
Блекнет в маете блеск птиц.
Жизнь уходит из зениц.
Даже горы ниц падут.
Пристань. Люди ждут, молясь.
А в харчевне пляс ветров.
Прах и пыль во тьме лесов.
Краток век цветов и трав.
Смотрим, волю дав слезам,
Смену сцен и драм земных.
Нету в них концов иных —
Лишь холмов простых гряда.
И сложны всегда узлы.
Как уйти из мглы страстей!
И в зерцале все пустей.
Плоть! Как мудрость с ней свести?
Для чего цвести любви.
Душу не трави свою,
А спеши к небытию
С чувствами семью одна.
Так чужда луна ветрам![1515]
Расцветет ли дам-цветок?[1516]
А покуда в том лишь прок —
Что монаший строг обет.