Пурнабхадра - Панчатантра
Заяц сказал: «Господин, ты прав. Ведь воины вступают в бой за свою землю, когда их оскорбляют. Однако он живет в крепости. Ведь и послал он меня, выйдя из нее. Трудно одолеть врага, укрывающегося в крепости. Сказано ведь:
Ни с тысячей больших слонов, ни с сотней тысяч лошадей |
Не сможет царь достичь того, чего достигнет с крепостью. (187)
Стрелок, стоящий на стене, сильнее сотни воинов. |
Наука поведенья нам рекомендует крепости. (188)
Послушавшись наставника, руками Вишвакармана[107] |
Сам Шакра крепость основал, боясь Хираньякашипу[108]. (189)
И пожелал он вслед за тем: «Царь, крепостью владеющий, |
Да победит!» Поэтому повсюду крепости стоят». (190)
Услышав это, Мандамати сказал: «Дорогой, даже если он находится в крепости, покажи мне этого вора, чтобы я его погубил. Сказано ведь:
Борись с болезнью и с врагом, как только обнаружишь их. |
Ведь коль усилятся они, тебя сумеют погубить. (191)
А также:
Кто силу сознает свою и хочет славу приобресть, |
Один всех перебьет врагов, как Бхаргава[109] воителей». (192)
Заяц сказал: «Это так. Но все же он показался мне сильным. Не следует идти господину, не зная его сил. Сказано ведь:
Кто сил не знает собственных и сил своих противников, |
Тот гибнет в столкновении, как гибнет мотылек в огне. (193)
А также:
Ведь если слабый в бой пойдет, чтоб сильного врага убить, |
Бесславно возвратится он, как слон, чьи сломаны клыки». (194)
Мандамати сказал: «Какое тебе до этого дело! Покажи мне его, даже если он находится в крепости». Заяц ответил: «Если так, пусть господии идет». Сказав это, он пошел вперед и, достигнув колодца, обратился ко льву: «Господин, кто же может вынести твой блеск? Ведь даже издали завидя тебя, этот вор забрался в крепость. Подойди же, чтоб я показал тебе его». Услышав это, Мандамати сказал: «Дорогой, покажи скорее». И тот показал ему этот колодец. А лев, совсем лишенный разума, увидев в воде свое отражение, издал рев. Тогда благодаря эху из колодца послышался рев вдвое громче прежнего. Услышав этот рев и подумав: «Он очень силен», лев бросился вниз и лишился жизни. А довольный заяц обрадовал всех зверей и, прославляемый ими, счаетливо зажил в том лесу.
* * *Поэтому я и говорю: «Разумен кто, тот и силен...». Каратака сказал: «Это вроде сказки о вороне и плоде пальмы[110]. Хоть заяц и достиг успеха, все же человек, лишенный могущества, не должен обманывать великих». Даманака сказал: «И могучий и немощный — всякий должен быть решительным в своих усилиях. Сказано ведь:
Кто был решительным, того ожидает счастье.
«Судьба, судьба!» — так говорят ведь одни лишь трусы. |
Судьбу себе ты подчини и смелее действуй,
А коль удача не придет, — где ж проступок в этом? (195) vasa
К тому же сами боги сопутствуют тому, кто всегда предприимчив. Сказано ведь:
К исполненным решимости сам бог идет в союзники. |
Так Вишну, диск[111] и Гарутман[112] ткачу в сраженьи помогли. (196)
И кроме того:
Сам Брахма разобрать не смог обмана, ловко скрытого. |
Принявший облик Вишну ткач царевной наслаждается». (197)
Каратака спросил: «Как же это благодаря уверенно и ловко проведенному обману был достигнут успех в предприятии?» Тот рассказал:
Рассказ восьмой
«Есть в стране гаудов[113] город под названием Пундхравардхана. Жили там два друга, ткач и тележник, каждый из которых достиг совершенства в своем ремесле. Они без конца тратили заработанные ими деньги, носили мягкие, пестрые и чрезвычайно ценные одежды, украшались цветами и бетелем[114] и благоухали ароматом камфары, алоэ и мускуса. Проработав три четверти дня, они в последнюю четверть обычно украшали тело и гуляли вдвоем по площадям, храмам и другим местам. Обойдя различные зрелища, собрания, посетив праздники по случаю рождений и другие людские сборища, они возвращались в сумерки к себе домой. Так проходило у них время. И как-то в один большой праздник все городские жители, нарядившись кто как мог, стали бродить вокруг храмов и других мест. И вот наряженные ткач и тележник, глядя на разукрашенные лица собравшихся повсюду людей, увидели дочь царя, сидевшую на большом балконе верхнего этажа дворца и окруженную подругами. Область сердца ее была украшена парой упругих и выдающихся вперед грудей, цветущих первой молодостью. Ее округлые ягодицы отличались пышностью, и талия ее была стройна. Волосы ее, темные, как грозовая туча, были мягкие, умащенные и волнистые. Золотые украшения, покачивающиеся в ее ушах, соперничали со сладостными качелями бога любви. Лицо ее было прекрасно, как недавно распустившийся нежный цветок лотоса, и, подобно сну, она овладевала глазами, всех людей.
И видя эту несравненную красоту, ткач, со всех сторон пораженный в сердце пятью стрелами Манасиджи[115], скрыл, сохранив присутствие духа, свое состояние и кое-как добрался до дому, всюду видя перед собой царскую дочь. Испуская длительные и горячие вздохи, он упал на непокрытую постель и остался на ней. Представляя царевну такой, какой она явилась, ему, и думая о ней, он, находясь в таком состоянии, прочел стихи:
«Где красота живет, там — добродетель».
Увы! Нет правды в этом изреченье. |
Ведь красота ее вошла мне в сердце,
А тело все горит в разлуке с нею. (198) upa
И также:
Одно любовью сожженно, другое унесла она, |
В сознанье третье держится. Так сколько ж у меня сердец? (199)
И также:
Всегда достоинства должны всем людям счастье приносить. |
За что ж газелеокая меня сжигает красотой? (200)
Ведь каждый — нет сомненья в этом —
Всегда стремится охранять свое жилище. |
А ты в мое вселилась сердце
И безрассудно сжечь его желаешь. (201) ār
Уста, как пурпур бимбы[116], || младых грудей сосуды, ||
что гордо выступают,
А также пуп глубокий, || и вьющиеся кудри, ||
и стан изящный, тонкий |
Приносят без сомненья || немалые страданья ||
мечтателям влюбленным.
Но как несправедливо, || что щек ее блистанье ||
всего меня сжигает! (202) srag
Прижавшись к влажным от шафрана грудям любимой,
Буграм подобным, что на лбу у слона вспухают[117], |
В ее объятья заключен, утомленный страстью,
Я на мгновенье бы уснул, сладким сном объятый. (203) vasa
Ведь если мне самой судьбой погибнуть предназначено, |
Пускай хоть смерть нашел бы я не от газелеокой той. (204)
Хоть милая вдали, но видишь ты ее ||
перед собой, о сердце,
Так научи глаза такому волшебству, ||
коль утомилось видом. |
Ведь одиноко ты, и даже встречи час ||
тебе печаль приносит.
Кто любит лишь себя, тот радостей лишен, — ||
лишь благодетель счастлив. (205) çārdū
Воистину с небес похитила красу ||
ты у луны холодной,
А лотос голубой всей прелестью своей ||
глаза твои украсил. |
От страсти пьяный слон не знает, что взяла ||
ты у него походку,
Но как сумела ты, чьи члены так стройны, ||
мое похитить сердце? (206) çārdū
На небе, в воздухе, средь нас — везде присутствует она. |
Зовут ее в опасностях, как Нараяну[118] самого. (207)
«Мгновенны состоянья все» — неверно Буддой[119] сказано: |
Когда я думаю о ней, все время предо мной она». (208)
Так с возбужденным умом он причитал на все лады, пока, наконец, не настала ночь. На следующий день опять в условленное время тележник нарядился и пришел в дом ткача. Он увидел ткача лежащим на нспостланной постели с вытянутыми руками и ногами, испускающим длительные и горячие вздохи, с бледными щеками и проливающим слезы. Видя его в таком положении, он сказал: «Эй, друг! Отчего сегодня твое тело в таком состоянии?» И когда тот, снова спрашиваемый им, ничего не ответил от стыда, то тележник, охваченный печалью, прочел стихотворение:
«Разве можно || гнева друзей бояться?
Помогать им, || чувствуя недоверье? |
Тот, кому ты, || матери словно, веришь,
Вот кто — друг твой. || Всякий другой — лишь встречный». (209) çāli
И затем, умея разбираться во внешних признаках, он приложил руку к его сердцу и другим частям тела и сказал: «Приятель, как мне кажется, это состояние вызвано у тебя не лихорадкой, а любовью». Когда же таким образом он сам дал ему возможность говорить, тот, усевшись, прочел стихотворение:
