unknown - Ямато-моногатари
так написала. Потом эта же дама:
Васураруру
Токиха-но яма-мо
Нэ-во дзо наку
Акино-но муси-но
Ковэ-ни мидарэтэ
Позабыла [осень]
О горах с вечно зеленеющими деревьями, и те
Громко стонут,
Сливаясь голосами
С плачем осенних цикад[288].
Ответом было:
Наку нарэдо
Обоцуканаку дзо
Омохоюру
Ковэ каку кото-но
Има ва накэрэба
Хоть и плачешь,
Но не очень-то
Верится мне.
Ведь голос не слышится
Мне сейчас.
И еще тот же принц:
Кумови-нитэ
Ё-во фуру коро ва
Самидарэ-но
Амэ-но сита-ни дзо
Икэру кахи наки
В колодце из облаков
Когда ночами льет,
В Поднебесье,
Залитом дождем пятой луны,
Жить бессмысленно[289].
А в ответ:
Фурэба косо
Ковэ мо кумови ни
Кикоэкэмэ
Итодо харукэки
Кокоти номи ситэ
Только потому, что льет,
И голос в колодце из облаков
Слышится.
Все дальше и дальше [ты от меня] —
Одно я чувствую[290].
107
Тому же принцу другая дама:
Афу кото-но
Нэгафу бакари-ни
Наринурэба
Тада-ни кахэсиси
Токи дзо кохисики
О встрече с тобой
Прошу беспрестанно
Теперь.
И если, не встретив тебя, возвращаюсь домой,
И тогда с любовью думаю я о тебе.
108
Дама по имени Нанъин-но имагими[291] была дочерью Мунэюки, носившего звание укё-но ками[292]. Служила она у дочери главного министра, Окиотодо, которая была в чине найси-но кими[293], управительницы фрейлинами. И Хёэ-но каму-но кими, когда еще он звался Аягими[294], часто наведывался к ней. И вот когда он перестал бывать у нее, прикрепила она к засохшему цветку гвоздики и отправила ему такое послание:
Карисомэ-ни
Кими-га фусимиси
Токонацу-но
Нэ мо карэниси-во
Икадэ сакикэн
Ведь у того цветка гвоздики,
На который ты прилег
Столь ненадолго,
Даже корень увял.
Так отчего же он цвел?[295] —
так гласило послание.
109
Та же дама как-то одолжила у Оки[296] упряжного быка, а потом одолжила еще раз и прислала сказать: «Бык, коего вы мне пожаловали, умер». В ответ он:
Вага нориси
Кото-во уси то я
Киэникэн
Куса-ни какарэру
Цую-но иноти ва
Тот, кто меня возил...
Как это грустно!
Он уж исчез.
Жизнь – как роса,
Выпавшая на траву[297].
110
Та же дама своему возлюбленному:
Оходзора ва
Куморадзу нагара
Каминадзуки
Тоси-но фуру ни мо
Содэ ва нурэкэри
Хоть на этот раз в десятую луну
Огромное небо
Не застлано тучами,
Оттого что проходят годы,
Промокли мои рукава[298].
111
Дочери дайдзэн-но ками Кимухира[299] жили в месте под названием Агата-но идо. Старшая служила при особе императрицы [Сидзуко] в звании еёсё-но го. А та, что была третьей, в то время, когда Санэакира, наместник Бинго, был еще юн, выбрала его своим первым возлюбленным. Когда же он оставил ее, она сложила и послала ему:
Коно ё-ни ва
Какутэ мо ямину
Вакарэдзи-но
Футисэ-во тарэ ни
Тохитэ ватаран
Что ж, в этом мире
Я тобою брошена,
Но на путях той разлуки,
По пучинам и мелководьям кого же
Попрошу меня проводить?[300] —
так там говорилось.
112
Та же дама, впоследствии встречаясь с Моротада, бывшим в чине хёэ-но дзо[301], как-то сложила и послала ему. Было это в день, когда дул ветер и лил дождь:
Коти кадзэ ва
Кэфу хигураси-ни
Фуку мэрэдо
Амэ мо ё-ни хата
Ё-ни мо арадзи на
Восточный ветер
Сегодня на закате солнца
Хоть, видно, и задует,
Но пусть дождя ночью
Не будет![302] —
так сложила.
113
Хёэ-но дзо расстался с некоей дамой, и затем его назначили танцовщиком на храмовом празднестве[303]. А та дама тоже отправилась туда взглянуть. И вот, вернувшись домой, сложила она:
Мукаси китэ
Нарэси-во сурэру
Коромодэ-во
Ана мэдзураси-то
Ёсо-ни мисикана
Те рукава одежд
Узорных, что с давних пор ты носил
И что привычны стали,
Такими красивыми мне показались,
Когда их увидала в ином месте[304].
И тогда хёэ-но дзо, прикрепив цветок ямабуки, ей послал:
Моротомо-ни
Идэ-но сато косо
Кохисикэрэ
Хитори ориуки
Ямабуки-но хана
Вместе
В селенье Идэ
Мы любили друг друга.
В одиночестве грустно рвать
Цветы ямабуки[305] —
так написал, ответ же неизвестен,
А это, когда они вновь стали встречаться, дама:
Оходзора мо
Тада нарану кана
Каминадзуки
Вага номи сита-ни
Сигуру то омохэба
И огромное небо,
Выходит, неравнодушно...
Десятая луна...
А я думала, что льются слезы
Лишь в моей душе[306].
И это та же дама:
Афу кото-но
Наноми ситакуса
Мигакурэтэ
Сидзугокоро наку
Нэ косо накарурэ
Встречающиеся
В волнах водоросли
Перепутались,
И в вечном смятенье
Колеблются корни[307].
114
Принцесса Кацура в пору Седьмой ночи[308] втайне от людей встречалась со своим возлюбленным. И вот она ему пишет:
Содэ-во симо
Касадзарисикадо
Танабата-но
Акану вакарэ-ни
Хидзиникэру ка на
Ведь своих рукавов
Я не одалживала [Ткачихе],
Но, как и она, в Седьмую ночь
Расстаюсь с тобой, не успев насладиться свиданием,
И рукава мои мокры [от слез][309] —
так там говорилось.
115
Когда Миги-но отодо, правый министр, был еще в чине главы [куродо][310], он как-то сложил и послал в дом кормилицы сёни[311]:
Аки-но ё-во
Матэ то таномэси
Кото-но ха-ни
Има-мо какарэру
Цую-но хаканаса
До ночи осенней
Подожди, [тогда встретимся] —
Эти внушавшие надежду слова,
Подобно ныне падающей
Росе, преходящи[312] —
так говорилось в послании. [В ответ]:
Аки мо кодзу
Цую мо оканэдо
Кото-но ха ва
Вага тамэ-ни косо
Иро каварикэри
Хоть не пришла еще осень,
И не пала роса,
А листьев
Для меня
Цвет сменился[313].
116
Написано, когда умерла дочь Кимухира:
Нагакэку мо
Таномэкэру кана
Ё-но нака-во
Содэ-ни намида-но
Какару ми-во мотэ
Ах, долго еще [будет жить]
Надеялись мы...
О, этот мир!
Слезы на рукаве
Показывают, каков он...
117
Принцесса Кацура – Ёситанэ[314]:
Цую сигэми
Куса-но тамото-во
Макура нитэ
Кими мацу муси-но
Нэ-во номи дзо наку
Как трава от обильной росы,
[Влажны] мои рукава,
Что [лежат] в изголовье.
Слышен голос «ждущих» цикад,
Что беспрестанно плачут![315].
118
Канъин-но оикими[316]:
Мукаси ёри
Омофу кокоро ва
Арисоуми-но
Хама-но масаго ва
Кадзу мо сирарэдзу
С давних пор
Любовь [мою],
Как на скалистом берегу
Прибрежные песчинки,
Не исчислить[317].
119
Той же даме Фудзивара-но Санэки, который потом скончался, будучи в должности наместника страны Митиноку, послал стихотворение. Было это, когда его болезнь, очень тяжелая, немного его отпустила. «Как бы мне с вами увидеться?» – написал он.
Караку ситэ
Осимитомэтару
Иноти мотэ
Афу кото-во саэ
Ямаму то я суру
Едва-едва
Милую
Жизнь удержать я сумел.
Неужели даже встречи со мной
Намерена ты прекратить?[318] —
так сложил, и оикими отвечала:
Моротомо-ни
Идза то ва ивадэ
Сидэ-но яма
Надо ка ва хитори
Коэму то ва сэси
«Вместе
отправимся» не сказав,
Гору смерти
Отчего в одиночку
Ты решил перейти?[319] —
так сложила. И вот ночью, когда он к ней отправился, верно, случилось что-то, что помешало встрече. И он, не увидевшись с ней, вернулся обратно. Затем наутро кавалер из дома ей посылает:
Акацуки ва
Наку юфуцукэ-но
Вабиговэ-ни
Оторану иэ-во дзо
Накитэ кахэриси
На рассвете
Рыдающему голосу
Поющего петуха
Не уступая,
Плакал я, домой вернувшись[320].
Оикими в ответ:
Акацуки-но
Нэдзамэ-но мими-ни
Кикисикадо
Тори ёри хока-но
Ковэ ва сэдзарики
Поутру, на рассвете,
Проснувшись,
Прислушивалась,
Но, кроме птичьего,
Никакой голос не был слышен.
120
С тех пор как Окиотодо стал министром, прошли годы, а Бива-но отодо, [его старший брат], все никак не получал назначения. И вот наконец его пожаловали чином министра. На великом торжестве по этому случаю министр сорвал ветку сливы, украсил ею головной убор и сложил так:
Осоку току
Цуви-ни сакикэру
Мумэ-но хана
Та-га увэокиси
Танэ ни ка аруран
Поздно или рано,
Но все же расцвели
Сливовые цветы.
Кто же посадил
Семена?[321]
О его назначении в тот день приказано было слагать танка и приносить сайгу[322], и дочь Сандзё-но миги-но оидоно тут же написала:
