Аль-Мухальхиль - Арабская поэзия средних веков

Порешила Асма, что расстаться нам надо,
Что повинностью стала былая отрада.

Я успел ей наскучить в бескрайней пустыне,
О бродячих шатрах не забывшей поныне.

Где глаза верблюжонка, где шея газели?
И свиданья и клятвы забыться успели…

Вот луга, что давали приют куропаткам,
Вот поля, где блуждал я в томлении сладком.

Не хватает лишь той, что любил я когда-то,
От восхода я плачу о ней до заката.

Очи Хинд разожгли во мне новое пламя,
Языки его ярче, чем звезды над нами.

Издалече приметят и пеший и конный
Среди мрака ночного костер благовонный.

Меж Акик и Шахсейном поднявшись горою,
Пахнет сладостно мускусом он и алоэ.

Я не мог бы здесь жить, без кочевий страдая,
Но верблюдица есть у меня молодая,

С ней вдвоем нипочем нам любая дорога,
Словно страуса самка, она быстронога.

Кто не видел в пустыне, на фоне заката,
Как за матерью следом бегут страусята,

И песок из-под ног поднимается тучей,
И охотники слепнут в той туче летучей.

Хоть следы беглецов разыскать и не сложно,
Их самих укрывает пустыня надежно.

А верблюдица — та же бескрылая птица…
Закаленный страданьем — судьбы не боится,

В знойный полдень в песках мне легко с нею вместе,
Но меня догоняют недобрые вести:

«Наши братья аракимы, пестрые змеи,
Говорить о нас дурно и гневаться смеют».

За разбойника принят ими путник несчастный,
Им неважно, что мы ни к чему не причастны,

Полагают они, что за все мы в ответе,
А все дети пустынь — нашей матери дети.

Возле мирных костров пастухи их сидели,
Но вскочили иные со стрелами в теле,

Ржали кони, и бой закипел рукопашный,
И верблюды кричали протяжно и страшно.

Амр вине нашей верит, пред ним, несомненно,
Очернила нас подлая чья-то измена.

Берегись, клеветник, ты увяз безнадежно!
Что для нас обвиненье, которое ложно?

Как угодно меняй и слова и обличье,—
Мы и были и будем твердыней величья.

Это видят сквозь ложь, как сквозь облако пыли,
Даже те, кого гордость и гнев ослепили.

Дан судьбою нам вождь величайший на свете,
Он — как конь вороной, рассекающий ветер.

С морем бед и невзгод он вступает в сраженье,
И спасает копыта от пут пораженья.

Наши всадники в битвы летят за ним следом,
И враги забывают дорогу к победам.

Может бросить вселенную он на колени,
Нет на свете достойных его восхвалений.

Вот и все. Если ваше решенье созрело,
Соберите бойцов и немедля — за дело,

Пограничные земли просейте хоть в сите
И живых и убитых о нас расспросите,

Унизителен, правда, ваш розыск лукавый —
Разве трудно понять, кто виновный, кто правый?

Что вам пользы возиться с остывшей золою?..
Мы бы тоже закрыли глаза на былое…

Но коль скоро вас мир не прельщает достойный,
Попытайтесь припомнить минувшие войны.

Орды всадников наших, что легче оленей,
Пировали в развалинах ваших селений,

А верблюды Бахрейна, седые от пыли,
Воду северных рек серебристую пили,

А тамима сыны недвижимы лежали,
А его дочерей мы в объятьях держали.

Гордость там не живет, где живется спокойно,
А презренное жалости вряд ли достойно.

Убегавшие в страхе изрублены ныне,
Не спасли их ни горы от нас, ни пустыни.

Мир в руках у владыки, как винная чаша,
И сладчайшая капля в ней — преданность наша.

Когда Мунзир в набег мчался тучею пыли,
Амру встретить врага помогали не мы ли?

И не нам ли удачей обязаны бранной
Дети таглиба, пылью лечившие раны?

Амр шатер свой построил, как небо второе,
За него зацепляются звезды порою,

Там находят приют и достойное дело
Сабли разных племен, что собрал он умело.

Оделяет их вождь и водою и пищей,
Волей божьей богатым становится нищий.

Но когда, подстрекаемый злою судьбою,
Амр на нас это войско повел за собою,

За наездником каждым смотрели мы в оба,
А врагов ослепляли миражи и злоба.

Амр вине нашей верит, но нас оболгали
Те, что пламя войны раздувать помогали.

На поклепы у нас только три возраженья,
Но, услышав их, честный изменит решенье:

Все понятно и просто, как синь небосклона,
Когда племя маад развернуло знамена,

И собрались близ Кайса, исполнясь отваги,
Под утесоподобные тяжкие стяги

Удальцы, что, как горные барсы, рычали
И умели откусывать руки с мечами,—

Их приветствовать копьями вышли не мы ли?
Кровь лилась, как вода из разбитой бутыли.

Ведь меж тех, кто укрылся в предгорьях Сахлана,
Каждый воин — сплошная кровавая рана.

С копий струи текли — в годы мира едва ли
Из колодцев мы столько воды доставали.

По закону небес, мы своими руками
Общим недругам сделали кровопусканье.

После Худжр появился, сей сын Умм Катама
Облачался в зеленые ткани упрямо,

Но на рыжего льва походил среди боя,
Кровью землю поя, как водой дождевою.

Но, его одолев и отбросив, не мы ли
С Имруулькайса оковы тяжелые сбили?..

Дети Ауса конями горды вороными,
И знамена шумят, как деревья, над ними,

Но мечами их встретить решились не мы ли
И не нами ль они опрокинуты были?..

Мы за Мунзира пролили кровь Гассанида,
Кровь обоих равна, не равна лишь обида.

Мы соседям своим подарили по праву
Девять мудрых владык, пожинающих славу.

Амр — герой, не имеющий равных по силе,
Но за мать его некогда нам заплатили!

И хороший совет дать мне хочется ныне
Племенам, что кочуют в степи и пустыне:

Не глядите на нас сквозь бельмо наговора.
Горе тем, чьей виною затеется ссора.

Лучше вспомните, братья, союз Зу-ль-Маджаза,—
Клятв страшней, чем тогда, я не слышал ни разу.

В каждом свитке была предусмотрена кара
Тем безумным, что меч занесут для удара.

И коль словом добра мы вражды не затушим,
То на головы вам эту кару обрушим.

Зло за зло. Словно из лесу робких оленей,
Мы сумеем вас выгнать из ваших селений,

А коль всадники Кинда придут на подмогу,
Им обратную быстро укажем дорогу.

Вы взвалили на пас все грехи человечьи,
Словно тяжкую ношу на рабские плечи,

Но ведь правды нельзя забывать и во гневе,
Джандаль, Кайс и Хазза не из наших кочевий.

Мы невинны, а племя атик виновато,
За чужие набеги грозит нам расплата.

Мне смешон наговор вероломный и злобный,
Не из нас копьеносцы, что року подобны,

Те, что ночью напали и скрылись незримо.
Вас ограбили люди из рода тамима.

Род ханифа готовит бойцов для сраженья,
Но должны ль мы за это терпеть поношенье?

Да и племя кудаа вы с нами смешали,
Хоть свершенного ими мы век не свершали.

Эти наглые люди вернуть им просили
То, чего защитить они были не в силе.

Земли рода ризах отобрали бакриты,
Те восстали и были в бою перебиты.

Жажда мести пылает, раздута бедою,
Этой жажды огонь не затушишь водою,

И на недругов конные мчатся отряды,
И мечи не дают побежденным пощады.

Хаярейн затопило кровавое море,
Правда небу известна. Но горе есть горе.