Олег Творогов - Литература Древней Руси
Нередко задают вопрос: насколько исчерпаны наши возможности исследования древнерусской литературы? Несмотря на интенсивное изучение древнерусской книжности, особенно активизировавшееся в последние годы, возможности эти еще беспредельны. Каждый год приносит нам не только новые исследования уже известных (хотя бы по названиям) памятников, но и открытия новых, неизвестных еще памятников литературы; среди тысяч рукописей, хранящихся в архивах и библиотеках, многие сотни еще не изучены по составу, не описаны (то есть не указано, какие именно произведения содержит данная рукописная книга). Поэтому новые находки новых памятников и новых списков ценнейших и редчайших памятников древнерусской литературы, будем надеяться, еще впереди.
ВОЗНИКНОВЕНИЕ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Литература возникла на Руси одновременно с принятием христианства. Но интенсивность ее развития неоспоримо свидетельствует о том, что и христианизация страны, и появление письменности определялись прежде всего государственными потребностями. Письменность была необходима во всех сферах государственной и общественной жизни, в междукняжеских и международных отношениях, в юридической практике. Появление письменности стимулировало деятельность переводчиков и переписчиков, а главное — создало возможности для появления оригинальной литературы, как обслуживающей нужды и потребности церкви (поучения, торжественные слова, жития), так и сугубо светской (летописи). Однако совершенно естественно, что в сознании древнерусских людей того времени христианизация и возникновение письменности (литературы) рассматривались как единый процесс. В статье 988 г. древнейшей русской летописи — «Повести временных лет» непосредственно за сообщением о принятии христианства говорится, что киевский князь Владимир, «послав, нача поимати у нарочитые чади (у знатных людей) дети, и даяти нача на ученье книжное». В статье 1037 г., характеризуя деятельность сына Владимира — князя Ярослава, летописец отмечал, что он «книгам прилежа, и почитая е (читая их), часто в нощи и в дне. И собра писце многы и прекладаше от грек на словеньское писмо (переводя с греческого языка). И списаша книгы многы, имиже поучащеся вернии людье наслажаются ученья божественаго». Далее летописец приводит своеобразную похвалу книгам: «Велика бо бываеть полза от ученья книжного: книгами бо кажеми и учими есмы пути покаянью (книги наставляют и учат нас покаянию), мудрость бо обретаем и въздержанье от словес книжных. Се бо суть рекы, напаяюще вселеную, се суть исходища (источники) мудрости; книгам бо есть неищетная глубина». С этими словами летописца перекликается первая статья из одного из старейших древнерусских сборников — «Изборника 1076 года»; в ней утверждается, что, подобно тому как корабль не может быть построен без гвоздей, так и праведником нельзя стать, не читая книг, дается совет читать медленно и вдумчиво: не стараться быстро дочитать до конца главы, но задуматься над прочтенным, трижды перечитать одну и ту же главу, пока не постигнешь ее смысла.
Знакомясь с древнерусскими рукописями XI-XIV вв., устанавливая источники, использованные русскими писателями — летописцами, агиографами (авторами житий), авторами торжественных слов или поучений, мы убеждаемся, что в летописи перед нами не отвлеченные декларации о пользе просвещения; в X и первой половине XI в. на Руси была проделана огромная по своим масштабам работа: была переписана с болгарских оригиналов или переведена с греческого огромная литература. В результате древнерусские книжники уже в течение первых двух веков существования своей письменности познакомились со всеми основными жанрами и основными памятниками византийской литературы.
Исследуя историю приобщения Руси к книжности Византии и Болгарии, Д. С. Лихачев указывает на две характерные особенности этого процесса. Во-первых, он отмечает существование особой литературы-посредницы, то есть круга литературных памятников, общих для национальных литератур Византии, Болгарии, Сербии, Руси. Основу этой литературы-посредницы составляла древнеболгарская литература. Впоследствии она стала пополняться и за счет переводов или оригинальных памятников, созданных у западных славян, на Руси, в Сербии. Эта литература-посредница включала книги священного писания, богослужебные книги, сочинения церковных писателей, исторические произведения (хроники), естественнонаучные («Физиолог», «Шестоднев»[13]), а также — хотя и в меньшем объеме, чем перечисленные выше жанры, — памятники исторического повествования, например роман об Александре Македонском и повесть о завоевании Иерусалима римским императором Титом. Из этого перечня можно заметить, что большую часть репертуара и самой древнеболгарской литературы и соответственно общеславянской литературы-посредницы составляли переводы с греческого языка, произведения раннехристианской литературы авторов III-VII вв. Необходимо отметить, что любую древнеславянскую литературу нельзя механически делить на оригинальную и переводную: переводная литература была органической частью национальных литератур на раннем этапе их развития.
Более того — и в этом вторая особенность развития литературы X-XII вв. — следует говорить не о влиянии византийской литературы на древнеболгарскую, а этой последней на русскую или сербскую. Речь может идти о своеобразном процессе трансплантации, когда литература как бы целиком переносится на новую почву, но и здесь, как подчеркивает Д. С. Лихачев, ее памятники «продолжают самостоятельную жизнь в новых условиях и иногда в новых формах, подобно тому как пересаженное растение начинать жить и расти в новой обстановке».[14]
То, что Древняя Русь начала читать чужое несколько раньше, чем писать свое, ни в коей мере не свидетельствует о вторичности русской национальной культуры: речь идет лишь об одной области художественного творчества и лишь об одной сфере искусства слова, а именно о литературе, то есть о создании письменных текстов. Причем заметим, что на первых порах среди памятников письменности было весьма много текстов с современной точки зрения нелитературных — это была в лучшем случае специальная литература: труды по богословию, этике, истории и т. д. Если же говорить о словесном искусстве, то основную массу его памятников составляли в то время, разумеется, незаписываемые фольклорные произведения. Об этом соотношении литературы и фольклора в духовной жизни общества того времени нельзя забывать.
Чтобы понять особенность и самобытность оригинальной русской литературы, оценить смелость, с которой русские книжники создавали произведения, «стоящие вне жанровых систем», такие, как «Слово о полку Игореве», «Поучение» Владимира Мономаха, «Моление» Даниила Заточника и подобные им, для всего этого необходимо познакомиться хотя бы с некоторыми образцами отдельных жанров переводной литературы.
Хроники. Интерес к прошлому Вселенной, истории других стран, к судьбам великих людей древности удовлетворялся переводами византийских хроник. Хроники эти начинали изложение событий от сотворения мира, пересказывали библейскую историю, приводили отдельные эпизоды из истории стран Востока, рассказывали о походах Александра Македонского, а затем об истории стран Ближнего Востока. Доведя повествование до последних десятилетий перед началом нашей эры, хронисты возвращались вспять и излагали древнейшую историю Рима, начиная от легендарных времен основания города. Остальную и, как правило, большую часть хроник занимало повествование о римских и византийских императорах. Завершались хроники описанием событий, современных их составлению.
Таким образом, хронисты создавали впечатление о непрерывности исторического процесса, о своеобразной «смене царств». Из переводов византийских хроник наибольшую известность на Руси в XI в. получили переводы «Хроники Георгия Амартола» и «Хроники Иоанна Малалы». Первая из них вместе с продолжением, сделанным еще на византийской почве, доводила повествование до середины Х в., вторая — до времени императора Юстиниана (527-565).
Пожалуй, одной из определяющих черт композиции хроник являлось их стремление к исчерпывающей полноте династического ряда. Эта черта характерна и для библейских книг (где следуют длинные перечни родословных), и для средневековых хроник, и для исторического эпоса.[15] В рассматриваемых нами хрониках перечислены все римские императоры и все византийские императоры, хотя, сведения о некоторых из них ограничивались только указанием на продолжительность их царствования или сообщением об обстоятельствах их воцарения, свержения или смерти.
