Амвросий Феодосий Макробий - Сатурналии
(15) Затем, когда она увидит, что ей открывается случай [высказаться], она не станет среди кубков говорить о самых своих глубинных тайнах и не станет поднимать запутанные и мучительные вопросы, но [поднимет вопросы] именно полезные и притом легкие. (16) Ведь как среди тех, у кого род занятий - плясать на общих обедах, если кто-нибудь задирает товарищей, чтобы более успешно упражняться в беге или в кулачном бою, [то] его изгонят как никчемного при одобрении [всего] товарищества, так [и] способным следует философствовать за столом [только тогда], когда возможно, чтобы [надлежащую] меру [частей содержимого] в кратере с влагой, рожденной для веселья, создавала примесь не только Нимф, но также и Муз. (17) Ведь если, как [это] необходимо признать, на всякой сходке следует или молчать, или говорить, [то] давайте зададимся вопросом, молчание ли или подходящий разговор был бы приличен на пирах. Ибо если среди еды всегда следует молчать так, как молча судят члены ареопага в аттических Афинах, [то и] не нужно больше спрашивать, должно или нет философствовать за обедом. Но если пиры не будут безмолвными, [то] зачем запрещать достойный разговор, когда беседа допустима, так как слова веселят пирующих больше, чем сладость вина?
(18) В самом деле, если бы ты глубже вник в сокровенную мудрость Гомера, [то тебе стало бы ясно, что] тем смягчающим средством, которое Елена смешала с вином:
Скорбь отгонявшее зелье, забыть заставлявшее горе [Од. 4, 221], -
была не трава, не сок из Индии, но подходящий рассказ, который склонил к веселью гостя, забывшего о печали. (19) Ибо она в присутствии сына повествовала о славных деяниях Улисса:
Подвигов сколько муж могучий свершил и исполнил [Од. 4, 271 (242)]. {1}
{1 Из-за такого расхождения строк, указанных издателем (271) и в переводе А. П. Шуйского (242), привожу греческий текст: п?пн кб? ф?д’ ?сеое кб? ?флз кбсфес?т ?нЮс = сколько совершил и испытал могучий муж.}
Следовательно, она взбодрила душу сына описанием отцовской славы и его отдельных отважных свершений и, таким образом, была убеждена, что к вину было примешано средство против печали.
(20) Ты говоришь, зачем это философии? Напротив, нет ничего столь отвечающего мудрости, чем беседы [на пиршестве], учитывающие место и время, оценку персон, сделанную при обозрении [присутствующих]. (21) Ведь одних будут возбуждать приведенные примеры доблестей, других - "[примеры] благодеяний, некоторых - умеренности, так что даже [те], кто поступал иначе, услышав о такого рода [примерах], часто исправляются. (22) А философия будет таким образом принуждать безрассудных, опутанных пороками, если и это позволяет течение беседы на пиршествах, каким образом Либер принуждает [таких] жезлом с острием, скрытым под обвивающем [его] плющом, потому что она не настолько считает [себя] цензором на пиршестве, чтобы открыто обличать пороки [присутствующих]. (23) Однако подвластные им будут сопротивляться, и такое будет возмущение [у] пирующих, что кажется, будто они приглашены по предписанию такого рода:
...дела закончив, тело предайте
Неге, о мужи - бойцы, и назавтра сражения ждите [9, 157 - 158].
Или как Гомер короче и выразительнее сказал:
Ныне спешите обедать, а после начнем нападенье [Ил. 2, 381].
(24) Следовательно, если возник удобный случай для законного порицания, [то] философ выражает [его] так, чтобы оно было и скрытым, и успешно воздействовало. Что [же] удивительного [в том], если мудрец принудит безрассудных, как я сказал, - хотя иногда он порицает так, что порицаемый, [не подозревая этого], веселится - и покажет силу философии, не высказывающей ничего нескладного, не только в своих собеседованиях, но также и в расспросах? (25) Итак, пусть ее не чуждается ни одно достойное дело или служба, ни одна сходка. Она приноравливается [к ним] таким образом, что повсюду оказывается настолько необходимой, что ее отсутствие становится как бы непозволительным".
(2 , 1) И Авиен [на это] сказал: "Мне кажется, что ты вводишь две новые науки: [науку] расспрашивать и также, пожалуй, [науку] порицать, чтобы вызвать у тех, ради кого затевается разговор, настроение разного рода, так как за порицанием, даже справедливым, всегда следует печаль. Поэтому прошу [тебя], изложи более пространно в [дальнейшем] повествовании то, чего ты коснулся [лишь] слегка".
(2) "во-первых, я хочу, - говорит Евстафий, - чтобы ты понимал, что я сказал не о том порицании, которое имеет вид обвинения, но [о том], которое является подобием насмешки. Греки называют ее скоммой - [насмешкой], не менее, пожалуй, неприятной, чем обвинение, [в случае] если бы она прозвучала некстати; но мудрый выскажет ее таким образом, что она будет не лишена приятности.
(3) А относительно расспрашивания я бы ответил тебе прежде [всего следующее]: [тот], кто хочет быть приятным расспрашивающим, спрашивает о том, на что спрошенному легко отвечать, и [также о том], что, он знает, тот изучил благодаря усердным занятиям. (4) Ведь всякий, кого приглашают вынести свою ученость на [общее] обозрение, радуется, потому что никто не хочет скрывать [то], что он изучил, особенно если знание, которое он вместе с немногими [другими] благодаря прилежанию приобрел, ему было знакомым, а многим - неизвестным, как, [например, знания] из астрономии или диалектики и прочих подобных [наук]. Ибо кажется, что они обретают плод [своего] прилежания тогда, когда получают случай обнародовать [то], что они изучили, без признака бахвальства, которого лишен [тот], кто [сам] не навязывается, но [кого] приглашают, чтобы он поведал [о чем-нибудь]. (5) [И] напротив, появляется великое огорчение, если бы ты в присутствии многих [людей] спросил кого-нибудь [о том], чего не исследовала [даже] самая лучшая наука. Ведь [тогда] он вынужден или отрицать, что он [это] знает, каковое [обстоятельство] они считают крайним уроном [для их] уважения, или отвечать наобум и наудачу, чтобы вверить себя [случайным образом] истинному либо ложному исходу [ответа], откуда часто рождаются всходы невежества, а каждую свою такую постыдную неудачу [он] ставит в вину спрашивающему.
(6) И конечно, [те], кто прошел моря и земли, и радуются, когда их спрашивают о неизвестном многим положении земель или [о] морском заливе, и охотно отвечают, и описывают то словами, то [чертежной] палочкой [разные] места, считая достославным представить глазам других [то], что они видели сами.
(7) [А] что [же] полководцы или воины? Они постоянно горят желанием рассказать о своих подвигах и, однако, помалкивают из-за опасения [быть обвиненными] в самомнении. Разве они, если бы их пригласили поведать об этом, не посчитали бы [это] выплаченным им вознагражданием за труд, полагая наградой [себе] рассказ среди желающих [послушать о том], что они совершили? (8) Но этот род повествования настолько имеет какой-то привкус [собственного] прославления, что если бы случайно присутствовали завистники или соперники, то они заглушили бы шумом и, предлагая другие повествования, мешали бы рассказывать о том, что обыкновенно приносит похвалу рассказчику.
(9) Также весьма охотно вызывается рассказать о минувших опасностях и полностью прошедших бедах [тот], кто [их] уже пережил, но [другой], кого до сих пор хоть малость не отпускают [эти] самые [опасности и бедствия], дрожжит при воспоминании [о них] и страшится рассказывать. [И] потому Еврипид выразил [это так]:
Приятно воспомнить беды уже спасенному.
Ведь он вставил [слово] "спасенному с целью показать, что удовольствие от повествования начинается после окончания несчастий. И ваш поэт, вставляя [слово] "некогда", не говорит ничего дургого, кроме [того], что после пережитых несчастий, в будущем, воспоминание об оконченных трудах доставляет удовольствие:
Может быть, некогда нам будет радостно вспомнить и это [1, 203].
(10) Но я бы не стал отрицать, что есть виды бедствий, вспоминать которые, даже [уже] окончившиеся, не хочет [тот], кто [их] перенес, и, будучи спрошенным [о них], мучается не меньше, чем [тогда], когда он пребывал в самих несчастьях, как, [например, тот], кто испытал [побои] палачей и телесные пытки; как [тот], кто перенес тяжелые утраты [близких], или [тот], кому было сделано цензорское порицание. Поостерегись [их] спрашивать, чтобы не казалось, что ты принуждаешь [их вспоминать].
(11) Если ты можешь, [то] многократно побуждай к повествованию того, кто был благосклонно встречен при произнесении [его имени]; или [того], кто достойно и успешно исполнил обязанности посла; или [того], кто ласково и приветливо был принят повелителем; или если он только один из всего почти состава кораблей, захваченных морскими разбойниками, спасся благодаря либо сообразительности, либо силе, потому что даже [и] долгое повествование о таких событиях с трудом утоляет желание рассказчика.
(12) Радует, если бы ты предложил кому-нибудь рассказать о нежданном счастье его приятеля, в отношении чего [тот] сам [еще] не решил, говорить ли [ему об этом] или молчать то [ли] из-за боязни прослыть хвастуном, то [ли из-за боязни] вызвать зависть. (13) [Л того], кто наслаждается охотой, пусть спрашивают об обходе леса, об окружении логовищ, об исходе охоты. Если [на пиру] присутствует набожный человек, дай ему вдоволь порассуждать [о том], благодаря каким наблюдениям [примет] он получил бы поддержку богов, сколь велика для него польза от обрядов, и - так как [набожные] ценят тот род вероисповедния, что не молчит о благодеяниях божеств, - прибавь, поскольку [они сами] хотят [этого], что и они считаются приятелями богов.
