Аристофан - Облака

Клянусь туманом, в доме не останешься.
Ступай! Грызи столбы от дома дядюшки!

Чудак отец! Каким шмелем ужален ты?
Ты не в себе, свидетель Олимпийский Зевс!

«Зевс Олимпийский»? Ой-ой-ой! Вот глупости!
Такой большой детина в бога верует!

Чего же ты смеешься?

Над тобой смеюсь:
Младенчик ты и веришь басням нянькиным.
Но подойди. Сейчас узнаешь важное;
Скажу тебе я что-то — сразу вырастешь.
Зато другим об этом ни гугу, ни-ни!

Ну, говори! В чем дело?

Зевсом клялся ты?

Да, клялся.

Видишь, как полезно знание!
Нет никакого Зевса, мой сынок. Царит
Какой-то Вихрь. А Зевса он давно прогнал.

Ай-ай! Вот вздор!

Поверь мне, это правильно.

Да кто сказал?

Сократ, безбожник с Мелоса,[34]
И Хэрефонт, прыжок блохи исчисливший.

Так далеко зашел ты в помешательстве,
Что веришь людям, бешеным от желчи?

Цыц!
Не смей бранить людей достойных, доблестных,
Умнейших. Из-за строгой бережливости
Забыли мудрецы об умащениях,
О стрижке и о мыле. Ты ж добро мое
Собрался смылить, словно б я в гробу лежал,
Иди ж туда, там за меня поучишься!

Чему ж там можно научиться доброму?

Чему? Всему, что называют мудростью.
Поймешь, как неучен, как неотесан ты!
Но погоди немного. Я тотчас вернусь.

Что делать мне? Родитель мой с ума сошел.
Суду ли заявить о слабоумии,
Гробовщику ль сказать, что уж готов старик?

Вот эту птицу как ты назовешь, скажи?

Дроздом.

Отлично. Ну, а эту птицу как?

Дроздом.

Смешно! Обеих одинаково?
Впредь говори иначе. Называй его
Дрозданом. А ее зови дроздынею.

Дроздынею? Так вот каким премудростям
У этих великанов обучался ты!

И многому другому. Но одна беда:
По дряхлости все забываю тотчас же.

Вот почему и плащ свой там посеял ты?

Нет, не посеял, прогадал, промудрствовал.

А туфли, горемыка! Их куда ты дел?

Да как Перикл, «на надобности важные».
Идем, спешим, скорее! После прихотям
Дашь волю, а сейчас отца послушайся!

Младенцем был ты, лет шести, лепечущим,
А я тебя послушался. На первый грош
Купил тебе тележку на Диасиях.

Ну, что ж! Но только после ты раскаешься.

Спасибо, что послушался.

Сюда, сюда!
Сократ! К нам выйди! Сына я веду к тебе,
Хотя он и не хочет.

Он совсем дитя,
Он не вращался в областях возвышенных.

Ты сам в петле возвышенной повертишься!

Прочь убирайся! Проклинать наставника?..

Вот, вот, «петля». Как грубо произнес он: «тля»!
Язык прижат к гортани. Зубы стиснуты.
Как изучить ему опровержения,
Введенья, заключенья, обобщения?
А впрочем, за сто мин Гипербол выучил!

Смелей! Учи! Он у меня понятливый.
Ребеночком еще таким вот крохотным
Кораблики лепил он, клеил домики,
Из дерева вырезывал повозочки,
А из кожурок — лягушат отличнейших.
Смотри ж, речам обеим обучи его,
Правдивой, честной речи и кривым словам,
Которыми одолевают правые.
А нет, одной лишь кривде научи его!

Пусть Правда с Кривдой сами объяснят ему.
А я пойду.

Так помни, знать обязан он,
Как побеждают кривдой правду всякую.

Появись, покажись, пусть увидят тебя!
Пусть народ поглядит, как ты дерзок и нагл!

Я готов, выхожу. На глазах у людей
Мне тебя погубить будет легче еще.

Ты погубишь? Ты кто?

Речь.

Кривая, прибавь!

Но тебя разобью, хоть и Правдой себя
Ты зовешь.

Разобьешь? Ухищреньем каким?

Разыщу, изыщу новых мыслей поток.

Процветают теперь эти мысли у них,
У безумных людей.

У разумных людей.

Уничтожу тебя.

Это чем, объясни?

Слово правды скажу.

Опровергну тебя,
Возражу, докажу, что по сути вещей
Правды нет никакой.

Правды нет, говоришь?

Где ж она, расскажи!

У всевышних богов.

Если правда не вздор, почему тогда Зевс
Не наказан? Ведь в цепи родного отца
Заковал он.

Вот, вот, началась чепуха!
Распирает, тошнит! Дайте тазик скорей!

Ах, дубина, чурбан, ах ты, старый чудак!

Обнаглевший болван! Развращенный дурак!

Сыплешь розы на грудь.

Площадной скоморох!

Фимиам мне куришь.

Оскорбитель отца!

Ну, так знай, одарил меня золотом ты.

Это золото прежде мы звали дерьмом.

Я ж зову украшеньем, ценнейшим венцом.

Ах ты, дерзкая дрянь!

Ах ты, старая дрянь!

Ты виною тому,
Что учиться подростки не ходят совсем.
Но узнают афиняне все же, чему
Наставляешь и учишь ты глупый народ.

Как ты грязен и груб!

Ты ж — наряден, ты — люб!
А недавно еще побирался с сумой,
И мисийцем Телефон[35] себя называл,
И уныло жевал
Панделетовой[36] мудрости крохи.

О, разумная речь!

О, безумная речь!

Панделет — молодец.

Город спятил с ума,
Если кормит тебя,
Развратителя юношей, язву страны.

Ты, беззубый, вот этого хочешь учить?

Да, затем, чтоб спасти и от зла уберечь,
Чтоб в пустой болтовне не погряз он совсем.

Подойди-ка ко мне. Пусть беснуется он!

Берегись! Руки дальше от юноши! Прочь!
Драка.

Перестаньте браниться! Довольно кричать!
Покажи ему ты, как учил молодежь
В дни былые. Ты прелести новых наук
Перед юным раскрой, чтоб, послушавши вас,
Он наставника выбрал по сердцу себе.

Хорошо. Я готов.

Да, я тоже готов.

Ну так что же, кто первым начнет говорить?

Пусть начнет старичок!
Очень скоро запнется он в речи своей
И под градом новейших словечек и слов,
Рассуждений, сомнений без сил упадет.
Напоследок, едва заикнется бедняк,
Налетят на него и вопьются в лицо,
И в глаза, и во все, словно туча шершней,
Мои мысли и насмерть зажалят!