Эсхил - Античная драма

Изранила — и диким прероканьем
Мне рану бередишь. Иль это все?
Вся правда? Все, что Федра заслужила?

Постой. Пускай была я неправа.
Но и теперь не все еще погибло.

Нет, более ни слова! До сих пор
Ты только зло нашептывала. Только
Дурное начинала. Уходи
К своим делам. Нам помощи не надо.

Вы ж, жены благородные Трезена,
Не откажите мне в одном — уста
Безмолвием окутать перед тайной.

Я чистою богинею клянусь,[162]
Что твоего несчастия не выдам.

О, будьте же вы счастливы! А я
Еще имею выход, как сберечь
Потомству имя доброе. Да он
И для меня в моем несчастье лучше.
О нет, я спайной родины моей
Не посрамлю и напоказ Тесею
Позорного не вынесу клейма,
Чтоб сохранить остаток жалкой жизни.

Кого ж спасешь неисцелимым злом?

Себя спасу. А как, увидишь после.

Стыдись же слов таких.

А ты стыдись
Нас упрекать. Иль не Киприда я,
Не Афродите на алтарь сегодня
Усладою паду? Мне горек был
Любовный жребий, жены, но, страданьем
Венчанная, я и другую смерть
В своей таю. Есть муж. Из муки этой
Смирения он вынесет урок:
Один недуг, одна и кара будет.

О, если б укрыться могла я
Туда, в эти темные выси,
О, если б, велением бога,
Меж птицами вольною птицей
Вилась я. Туда бы стрелой,
Туда б я хотела, где море
Синеет, к брегам Эридана,[163]
Где в волны пурпурные, блеском
Отцовским горящие волны,
Несчастные девы,[164] не слезы
В печали по брате погибшем,
Янтарное точат сиянье.

Туда, где в садах налилися —
Мечты или песни поэтов —
Плоды Гесперид золотые,[165]
Туда, где на грани волшебной
Плывущей предел положили
Триере — морей промыслитель
И мученик небодержавный,
Туда, где у ложа Кронида
Своею нетленной струею
Один на всю землю источник,
Златясь и шумя, животворный
Для радости смертных пробился…

От брегов родимых Крита
И от мирной сени отчей
За ладьею белокрылой
С шумной жалобой недаром
Волны пенные бежали:
Не нашла невеста мира
В этом браке.
С Крита ль только птицы злые
Вашу свадьбу провожали.
Или встретили в Афинах,
У Мунихия,[166] когда вы,
В волны новые тяжелый
Бросив якорь, на священный
Брег Паллады выходили?

Там мучительным недугом
Грешной страсти поразила,
В оправданье знаков черных,
Золотая Афродита
Душу нежную царицы:
И ужасных испытаний
Не снести ей!
Вот идет поспешно в терем,
Вот рука на белой шее
Петлю вяжет и не дрогнет.
Страшен демон ненавистный,
И, спасая честь, царица
Из души своей свободной
Жало страсти вынимает.

Ай… Ай…
Сюда! Сюда! Скорее все, кто может.
Повесилась Тесеева царица.

Увы! Увы! Все кончено. Висит
Она в ужасной петле. Федры нет.

Скорей же… О, скорей… И нож острей,
Разрезать эту петлю… Помогите…

Что делать нам, подруги? Во дворец
Пойдем ли вынимать ее из петли?

Зачем? Иль нет там молодых рабынь?
Кто без толку хлопочет, не поможет.

Сомненья нет… Скончалась… Тело там
Уж на одре печальном полагают…

Гей, женщины… Тут был какой-то крик…
Неясный плач рабынь из зал дворцовых
Издалека до слуха долетел.
А здесь царя, узревшего святыню,
И у дверей покинутых палат
Ничей привет не встретил… Иль с Питфеем
Что новое случилось? На закате
Хоть жизнь его, но все ж с печалью в сердце
Его в могилу проводил бы я.

Удар судьбы, Тесей. Но не старик,
А яркий, царь, погас здесь жизни светоч.

Увы! Увы! Не из детей же кто?

Они живут — но матери не видят.

Что говоришь? Жена… Но как? Но как?

От собственной руки, в ужасной петле.

В тоске, скажи, иль жребий оковал?

Что знаю, то сказала; лишь недавно
Мы здесь, узнав о горести твоей.

О, горе мне… На что ж и лавры эти
На волосах? Не праздники справлять
Придется здесь Тесею… Гей, живее,
Рабы, отбить запоры у ворот,
И настежь их!.. Пускай достойной плача
Картиной я насыщу взор, — жены
Я видеть труп хочу, себе на горе…

Увы! Увы! Несчастная. О жребий,
О злодеяние и ты,
О мука, вы сгубили целый дом…
О дерзость, о натиск безумный
На жизнь, на собственную жизнь.
Кто смел, скажите, кто смел
На голову эту
Покров погребального мрака накинуть?
Кто смел?

О, муки!.. О, город!.. Но нет,
Нет горше подъятых Тесеем,
О, тяжко, так тяжко на плечи
Обрушился жребий, увы мне!
То демона скрытая метка?
Иль тайная точит нас язва?
Не море ли бедствий темнеет?
Кружат меня волны — не выплыть,
И хлещут, наверх не пускают.
Твоя ж, о жена, в каких же словах
Предсмертная мука, скажи мне, сокрылась?
Ты легче, чем птица из плена
В эфире, в Аиде исчезла.
О, жребий, о, жребий плачевный!
Мне предок оставил пятно, —
Слезами его замываю.

Не первый ты подругу, царь, оплакал,
И не один ты дивную терял…

Туда я… в подземную ночь
Хочу, и в могиле хочу я
Без солнца лежать, потому что
Ты больше меня не обнимешь,
Мертва ты… Я ж тени бледнее…
О, как эти страшные мысли,
Жена, в твою душу проникли?
О нет, не таитесь, рабыни:
Иль чужды душою вы дому?..
О горе, и ты, о зрелище мук!
Умом не охватишь, не вынесешь сердцем.
Без матери дети — и в доме
Хозяйки не стало. Меня же,
Меня ж на кого покидаешь,
О лучшая в ярких лучах,
О лучшая в лунном мерцанье?

Несчастный, несчастнейший муж!
Ты, бедами дом осажденный!
Над горем твоим, властелин,
Слезами склонились мои орошенные веки,
Но ужас холодных предчувствий
В груди и давней и больней.