Плутарх - Застольные беседы
ведь он знает, на каких условиях заключено соглашение. А через некоторое время и Гектор говорит:
Наших условий высокоцарящий Кронид не исполнил.[1014]
Действительно, исход поединка остался неопределенным, так как в нем не пал ни один из противников. Поэтому я не вижу даже оснований для спора в рассматриваемом нами вопросе: первое условие перекрывается вторым. Убивший является победителем, но отсюда не вытекает, что победивший убил. Подводя итог, я скажу, что Агамемнон не устранил условия, оглашенные в вызове Гектором, а уточнил их, внес в них не поправку, а необходимое пояснение, указав на убиение противника как на решающий признак победы: ведь только такая победа совершенна, а любая другая вызывает сомнения и возражения, как эта победа Менелая, не ранившего и не обратившего в бегство противника. Подобно тому как в случаях действительных противоречий судьи исходят из той формулировки, которая сама по себе не оставляет места для сомнений, пренебрегая тем, в чем содержится неясность, так надо и здесь считать более определенным и имеющим большую силу то условие, которое содержит бесспорный признак победы. А главное, сам предполагаемый победитель не считает поединок законченным, и по воинству рыщет, зверю подобный,
Взоры бросая кругом, не увидит ли где Александра,[1015]
и тем доказывает, что исчезновение противника сделало победу над ним несовершенной и сомнительной. Менелай помнит сказанные им ранее слова:
Кто между нами двумя судьбой обречен на погибель,
Тот да погибнет! а вы, о друзья, примиритесь, не медля.[1016]
Поэтому ему необходимо отыскать Александра, чтобы, убив его, завершить поединок победным концом: без этого он не считает себя вправе притязать на имя победителя. Да он и не победил, как приходится заключить из его собственных слов, с которыми он обращается к Зевсу, сетуя на постигшую его неудачу:
Зевс, ни один из бессмертных подобно тебе не злотворен!
Я наконец уповал покарать Александра злодея;
И в руках у меня сокрушается меч, и напрасно
Вылетел дрот из десницы моей: не могу поразить я![1017]
Он сам признает, что пронзить щит и сбить шлем — не имеет никакого значения, если не удалось сразить противника насмерть».
Вопрос XIV
Различные предания о числе Муз
Участники беседы: Герод, Аммоний, Ламприй, Трифон, Дионисий, Плутарх, Менефил
1. После этого мы совершили возлияния Музам и прославили пеаном Мусагета, а затем стали петь под сопровождение лиры Эратона о рождении Муз по Гесиоду[1018]. По окончании песен оратор Герод обратился к присутствующим: «Послушайте вы, уводящие от нас Каллиопу, как общающуюся только с царями:[1019] Гесиод говорит отнюдь не о тех царях, которые разрешают силлогизмы или предлагают загадки с игрой слов, а об имеющих общие интересы с ораторами и политиками. А из остальных Муз Клио притязает на хвалебный род красноречия, ибо κλέα означает «хвалы»,[1020] а Полимния — на историю, ибо ее имя происходит от μνήμη πολλω̃ν «память о многом», и в некоторых областях, например на Хиосе, всех Муз называют Мнеями[1021]. Сам я ищу покровительства Евтерпы, ибо она, как говорит Хрисипп[1022], получила по жребию приятность — ε̉πιτερπές — и украшенность словесного общения: ведь оратор — мастер разговора и убеждения[1023] не в меньшей степени, чем правовой науки; его речи должны и завоевывать расположение слушателей, и поддерживать справедливые требования, и защищать против неосновательных обвинений. Часто нам приходится высказывать и похвалу и порицание, и если мы при этом проявляем искусство, то бываем щедро вознаграждены, неудача же приносит бесславие.
Боги! Как всюду его одного уважают и любят
Люди[1024] —
это более, чем о ком-либо, могло бы быть сказано об ораторе, речь которого обладает убедительностью и изяществом».[1025]
2. «Нет оснований, — сказал Аммоний, — порицать тебя, Герод, если ты «толстой рукой»[1026] коснулся Муз: ведь у друзей все общее[1027], и Зевс для того создал много Муз, чтобы все люди могли черпать прекрасное в изобилии из многих источников: не все мы нуждаемся в знаниях охотника, военачальника[1028], моряка, ремесленника, но образованность и владение речью[1029] необходимы каждому,
кто питается злаками,
нивой щедрой взращенными,[1030]
вот почему Зевс создал одну Афину, одну Артемиду, одного Гефеста, но много Муз. Но не объяснишь ли ты нам, почему именно девять, а не менее и не более? Вероятно, ты, такой любитель и знаток Муз, уже размышлял об этом». «Что ж за премудрость, — отвечал Герод. — Все превозносят знаменитое число девять[1031] — первое четырехугольное после первого нечетного и нечетное число раз нечетное, то есть делящееся на три равных нечетных числа». Аммоний улыбнулся: «Ты превосходно вспомнил все это; добавь еще, что это число состоит из двух первых кубов, единицы и восьмерицы, а при другом разделения — из двух треугольных, троицы и шестерицы, каждое из которых есть совершенное число. Но почему это подобает Музам более, чем другим божествам, так что есть у нас девять Муз, но нет девяти Деметр, или Афин, или Артемид? Ведь едва ли для тебя покажется убедительным, что родилось именно столько Муз по той причине, что из стольких же букв состоит имя их матери». Герод рассмеялся, и когда общее веселье затихло, Аммоний предложил присутствующим уделить внимание возникшему вопросу.
3. Начало положил мой брат, напомнив, что древние признавали трех Муз:[1032] доказывать это среди стольких ученых мужей означало бы только обнаруживать собственную отсталость и невежество. «Причина же этого не в том, как думают некоторые, что в музыке существует три звукоряда — диатонический, хроматический и энгармонический; или три струны, соответствующие границам между интервалами, — верхняя, средняя и нижняя[1033], — хотя такие имена — νήτη, μέση, υ̉πάτη — в Дельфах давали самим Музам, неосновательно приурочивая их к одной только музыкальной теории, точнее, к одной ее части — к учению и гармонии. Как я думаю, древние поняли, что все связанные со словом науки и искусства относятся к трем рядам, философскому, риторическому и математическому; в соответствии с этим они считали их благодатными дарами трех божеств, которых и называли Музами. Позднее же, в эпоху Гесиода, когда отчетливее обозначились видовые различия, в каждом из трех родов стали усматривать по три подразделения: в математическом — музыкальное, арифметическое и геометрическое, в философском — логическое, этическое и физическое, в риторическом — первым, как говорят, возникло хвалебное, вторым совещательное и последним судебное. Считая, что ни одно из них не чуждо мусической божественности и не лишено высшего покровительства и начальствования, люди не столько создали, сколько нашли уже существующими соответственное число Муз. И как девять делится на три триады, а каждая из триад на столько же монад, так единой и общей остается правильность речевого выражения действительных различий, и так Музы по три вместе получили в удел каждый из трех родов, а в каждом подразделении одна из них имеет особую попечительную силу. Думаю, что и поэты и астрологи не попрекнут нас тем, что мы прошли мимо их искусства: ведь они не хуже нас понимают, что астрология всецело следует за геометрией, а поэтика за музыкой»[1034].
4. Прослушав эту речь, врач Трифон задал вопрос: «А что тебя заставило замкнуть вход в храм Муз нашему искусству?» Его поддержал и Дионисий из Мелиты: «К твоему замечанию присоединятся многие. Вот и мы, земледельцы, считаем своей покровительницей Талию[1035], дарящую рост и благое процветание нашим насаждениям и посевам». «Но вы неправы, — возразил я. — Ведь есть у вас и Деметра, дарящая произрастание[1036], и Дионис, «древес благодатный раститель, свет священный осенней поры», как говорит Пиндар;[1037] да и у врачей, знаем мы, есть покровительствующий им Асклепий, и почитают они Аполлона Пеана, а не Мусагета. Ведь согласно Гомеру
Все мы, люди, имеем в богах благодетельных нужду,[1038]
но не все во всех богах. Но удивляет меня, что Ламприй не упомянул в о дельфийском предании, касающемся Муз. Дельфийцы не считают Муз эпонимами звуков и струн, а говорят, что весь космос разделен на три части[1039], и первая из них принадлежит неподвижным звездам, вторая планетам, последняя всему, что находится под Луной. Расположены эти части в гармоническом соотношении[1040] между собой, и каждой придана хранительницей одна из Муз — первой υ̉πάτη[1041] «Верхняя», последней Νεάτη «Крайняя» и находящейся между ними Μέση «Средняя»: она соединяет и, насколько это осуществимо, согласует смертное с божественным и земное с небесным; на такое же соотношение между Мойрами скрыто указывает Платон[1042], давая им имена 'Άτροπος «Неотвратимая», Κλωθώ «Пряха» и Λάχεσις «Распределительница»; ибо управлять обращением восьми сфер он поручил не Музам, а равночисленным Сиренам».
