Катулл - Лирика Древнего Рима
Кровью твоей и моей должен быть меч обагрен.
Хоть для меня эта смерть и будет позорною смертью,
В смерти позорной моей сгинешь со мною и ты.
Даже и славный Ахилл, любимой подруги лишенный,377
30 Бросил оружье свое праздно валяться в шатре.
На побережье морском он видел бегущих ахеян,
Видел, как Гектор поджег факелом лагерь дорян,
Видел растерзанный труп Патрокла на поле сраженья,
Как разметались его кудри в кровавом песке.
35 Все перенес он в тоске по прекрасной своей Брисеиде:
Вот как терзает сердца боль разоренной любви!
Но, когда пленницу вновь запоздалая кара вернула,
На гемонийских конях Гектора он повлачил.
Так как я ниже его и по матери и по оружью,
Диво ль, что вправе Амур торжествовать надо мной?
IX
Тем, кем он стал, я нередко бывал; но случай — и мигом
Этого выкинут вон, станет милее другой.
Двадцать лет Пенелопа смогла прожить одиноко,
Хоть и достойна была всех женихов без числа;
5 Свадебный день оттянуть помогла ей обманом Минерва:
Все распускала она за ночь, что соткано днем.
Хоть не надеялась вновь она увидаться с Улиссом,
Но ожидала его все же до старости лет.
И Брисеида, обняв бездыханное тело Ахилла,
10 Горестно белую грудь била безумной рукой;
И окровавленный труп своего господина омыла
На Симоэнта песке желтой струею воды,
Волосы пеплом себе покрыла она и Ахилла
Мощные кости своей слабой рукой подняла.
15 Не было тут ни Пелея, ни матери, нимфы лазурной,
Да и скиросской вдовы Деидамии с тобой.
Греция в те времена детьми справедливо гордилась,
Даже на бранных полях жил благодетельный стыд.
Ты ж не смогла переждать, безбожница, ночи единой,
20 Дня одного не смогла ты одиноко прожить!
Больше того: хохоча, вы кубки с ним осушали,
Может быть, и надо мной вы насмехались вдвоем.
Ищешь теперь ты того, кто первый сам тебя бросит:
Пусть же — о боги! — тебе дан будет этакий муж.
25 Все это мне от тебя — за молитвы мои о спасенье
В дни, как твоей головы Стикса коснулся ручей
И у одра твоего мы — друзья — стояли, рыдая.
Молви мне, ради богов, где был, изменница, он?
Что, если б я, как солдат, задержался у Индов далеких
30 Иль в Океане корабль остановился бы мой?
Но вам легко сочинять и речи свои, и обманы:
В этом лишь деле одном женщина вечно хитра!
Сирт не меняется так в неверном ветров дуновенье,
Так не трепещет зимой бурей колеблемый лист,
35 Как переменчивы все разгневанной женщины клятвы,
Будь ли причина важна, будь ли причина смешна.
Ныне, коль мило тебе такое решенье, — я сдамся.
Мальчики, шлите в меня тучи отточенных стрел
Наперебой! Спасите меня от этакой жизни!
40 Кровь моя будет тогда высшей наградой для вас.
Звезды свидетели мне, и утренний иней, и двери,
Что открывались порой тайно, несчастному, мне.
В жизни милее тебя ничего для меня не бывало:
Будешь такой и теперь, хоть и враждуешь со мной.
45 Нет, ни одна госпожа к моему не приблизится ложу:
Коли не быть мне твоим, буду навеки один.
Если же вместе с тобой мы блаженные прожили годы,
Пусть в объятьях твоих окаменеет другой!
Знай же, фиванцев вожди в старину не злейшим оружьем
50 На материнских глазах были убиты за власть.378
Если б мне только пришлось с тобой перед девой сразиться,
Смерти бы я не бежал, лишь бы погибнуть тебе!
X
На Геликоне пора нам иные слагать песнопенья
И гемонийских коней выпустить в поле пора.
Любо мне вспомнить теперь могучую конницу в битвах,
Любо мне римский воспеть лагерь вождя моего.379
5 Если не хватит мне сил, наверное будет похвальна
Смелость: в великих делах дорог дерзанья порыв.
Пусть молодежь воспевает любовь, пожилые — сраженья:
Прежде я милую пел, войны теперь воспою.
Ныне с подъятым челом хочу выступать я важнее
10 И на кифаре иной Муза мне будет играть.
Ввысь, о душа, вознесись от низменных песен; воспряньте,
О Пиэриды: теперь подвига просят уста.
Бросил хвалиться Евфрат парфянскою конницей ловкой
И о захвате двоих Крассов380 жалеет теперь;
15 Индия даже главу пред тобою, Август, склоняет,
Затрепетал пред тобой вольных арабов предел.
Если ж какой-нибудь край на конце утаился вселенной,
Скоро познает и он мощь твоей властной руки.
В этот я лагерь пойду. И, славя твой лагерь, великим
20 Стану певцом. Да хранят судьбы сей день для меня!
Как богомолец, главы не доставши у статуй высоких,
Робко к подножью кладет им принесенный венок,
Так, неспособный сейчас вознестись до хвалебного гимна,
Я на свой скудный алтарь ладан ничтожный кладу.
25 Песен своих я еще не черпал в источниках Аскры,
Лишь из Пермесса всегда воду давал мне Амур.381
XI
Будь ты воспета другим иль будь неизвестна — не важно:
Пусть тебя хвалит, кто рад зерна кидать на песок.
Верь мне, все груды даров с собой унесет на носилках
Сразу же сумрачный день, день роковой похорон.
5 Мимо останков твоих пройдет без внимания странник,
И не промолвит никто: «Здесь поэтесса лежит».
XII
Кто бы впервые ни дал Амуру обличье ребенка, —
Можешь ли ты не назвать дивным его мастерство?
Первый ведь он увидал, что влюбленный живет безрассудно,
Ради пустейших забот блага большие губя.
5 Он же Амура снабдил и парою крыльев летучих,
И человечьих сердец легкость он придал ему:
Право же, носимся мы всю жизнь по изменчивым волнам,
Нас то туда, то сюда ветер все время влечет.
Держит рука у него, как и должно, с зазубриной стрелы,
10 И за плечами стрелка гносский привязан колчан:
Мы и не видим его, а он уже ранил беспечных,
Из-под ударов его цел не уходит никто.
Стрелы засели во мне, засел и ребяческий образ;
Только сдается, что он крылья свои потерял,
15 Нет, из груди у меня никогда он, увы, не умчится
И бесконечно ведет войны в крови у меня.
Что же за радость тебе гнездиться в сердцах иссушенных?
Стрелы в другого мечи, если стыда не забыл!
На новичках твой яд испытывать, право же лучше:
20 Ведь не меня ты, мою мучаешь жалкую тень;
Если погубишь ее, кто другой воспевать тебя будет?
Легкая Муза моя славу тебе создает:
Славит она и лицо, и пальцы, и черные очи
Той, что ступает легко нежною ножкой своей.
XIII
В Бактрах382 столько бойцы ахеменовых стрел383 не готовят,
Сколько мне их Амур в грудь остриями вонзил!
Настрого впредь запретил изящных муз презирать он
И среди них повелел в роще Аскрейской мне жить, —
5 Не для того, чтоб дубы пиэрийские мне подчинялись
Или с исмарских долин мог я зверей уводить,384 —
Нет, но скорей для того, чтоб дивить мою Кинфию песней:
Тут инахийского б я славою Лина затмил.
Но привлекает меня отнюдь не красивая внешность
10 Женщины и не ее гордость делами отцов;
Сладко мне было б читать в объятьях разумницы милой,
Чей утонченнейший слух песни оценит мои.
Этого лишь бы достичь, а смутные толки народа —
Ну их; мне верным судьей будет моя госпожа.
15 Если вняла бы она и мир бы со мной заключила,
Вынес бы я без труда даже Юпитера гнев!
В час же, как темная ночь навеки закроет мне очи,
Слушай, какой соблюдать надобно чин похорон:
Лики предков моих пусть не тянутся шествием длинным,
20 Пусть не возносит труба жалоб напрасных судьбе.
Незачем телу лежать на ложе из кости слоновой,
Незачем спать мертвецу на атталийском одре.385
Пусть с благовоньями чаш не несут вереницей; пусть справят
При погребенье моем скромный плебейский обряд.
25 Хватит мне, хватит вполне, коль в процессии будут три книги:
Как величайший свой дар их Персефоне снесу.
Ты же, ты следом пойдешь, обнаженные груди терзая,
Ты не устанешь в тот день имя мое призывать,
Хладные губы мои прощальным живить поцелуем
30 Станешь, когда принесут с миррой сирийской оникс.
После того как зажженный костер превратит меня в пепел,
Пусть невеликий сосуд скроет останки мои,
Пусть посадят мне лавр на скромном холме погребальном,
Чтоб осенил он своей тенью могилу мою.
35 Два пусть напишут стиха: «Кто ныне лишь пепел холодный,
Был когда-то рабом, верным единой любви».
