Аристенет - Любовные письма
Одна женщина шла по рыночной площади вместе с мужем, окруженная толпой слуг. Заметив, что навстречу идет ее любовник, она чуть только его увидела, по наитию придумала, как под благовидным предлогом прикоснуться к желанному и, может быть, услышать его голос. Женщина делает вид, что споткнулась, и падает на колено. А ее любовник словно они давно обо всем сговорились, спешит на помощь, подает руку, поднимает упавшую, сплетая свои пальцы с ее. При этом, я думаю, руки обоих немного дрожали от вожделения. Возлюбленный, утешая мнимо пострадавшую, сказал ей несколько слов и ушел. А она, словно от боли, украдкой подносит руку к губам, целует пальцы, касавшиеся его пальцев, потом томно приближает к глазам, точно смахивает слезу с век, которые для этого тщетно трет.
10 Эратоклея ДионисиадеКрасавец Аконтий взял в жены красавицу Кидиппу. Справедливо говорит древняя пословица, что по воле божества подобное всегда находит себе подобное. Афродита щедро украсила деву всеми своими дарами, только волшебный пояс оставила себе, чтобы как богиня иметь превосходство над Кидиппой. В ее глазах не три Хариты, по Гесиоду, а десять раз десять кружились в пляске, юношу же красили глаза ясные, потому что прекрасные, грозные, потому что целомудренные, яркий природный румянец был разлит по щекам. Ценители красоты, теснясь, сбегались полюбоваться на Аконтия, когда он шел к учителю; из-за него заполнялась народом рыночная площадь и тесными становились широкие улицы; многие особенно страстные поклонники юноши старались ступать ногами в его следы. Такой-то вот юноша полюбил Кидиппу. Нужно ведь было, чтобы этот красавец, пронзивший стольких своей красотой, почувствовал хотя бы одну любовную стрелу и испытал то, что заставлял терпеть тех, кого ранил. И вот Эрот не слабо натянул тетиву (ведь это была его отрада), а изо всех сил и тогда лишь выпустил свою грозную стрелу. Поэтому, прекраснейший мальчик Аконтий, раненому тебе осталось два пути: добиться брака с Кидиппой или умереть. Но поразивший тебя стрелок, сам привыкший искусно измышлять всякие хитрости, щадя, быть может, твою красоту, внушил тебе неслыханное лукавство. Ведь тотчас же, как ты увидел деву в храме Артемиды, из сада Афродиты ты выбрал кидонское яблоко, сделал на нем коварную надпись и незаметно кинул яблоко к ногам Кидиппиной служанки. А она, удивившись, как оно велико и как румяно, подняла и недоумевала, которая это дева неосторожно выронила его из складок своей одежды. «Может быть, ты священное яблоко? — спрашивала она,— что это за буквы нацарапаны кругом? Что ты хочешь сказать? Возьми, госпожа, яблоко — никогда я не видела такого. Какое оно громадное, какое красное, как багрянцем своим напоминает розы, как сладко пахнет — даже издалека слышно. Прочти, милая, что тут написано». Дева берет яблоко в руки и, поглядев на надпись, читает такие слова: «Клянусь Артемидой, я вступлю с Аконтием в брак». Произнося клятву, хотя невольно и не по своей охоте, она застыдилась и выронила из рук яблоко с этим любовным обещанием, а последнее слово надписи «в брак» вымолвила чуть слышно: целомудренная дева покрывается румянцем стыда, даже если слышит это слово из чужих уст. Кидиппа так зарделась, будто луг роз расцвел на ее щеках; багрянец этот яркостью не отличался от цвета губ. Девушка промолвила, Артемида услышала. Будучи сама девой, богиня все-таки стала помогать тебе, Аконтий. А пока этот несчастный — но ни морское волнение, ни бурю любовной страсти не передать словами! Не сон, одни слезы приносили ему ночи. Ведь днем он стыдился плакать и сохранял свои слезы для ночи. Тело юноши истаяло, от горя увял румянец и угас взгляд; Аконтий даже боялся попасться на глаза отцу и под разными предлогами старался скрыться от него за город. Более остроумные из его сверстников, думая, что юноша посвятил себя сельским трудам, прозвали его Лаэртом[14]. Но не виноградники и не мотыги были на уме у Аконтия; он целыми днями сидел под дубом или вязом и обращал к ним такие речи: «Если бы вы, деревья, могли думать и говорить, чтобы промолвить „Кидиппа — красавица!" Пусть хотя бы в вашу кору будут врезаны буквы, составляющие эти слова. О Кидиппа, если б я мог сказать, что ты так же хороша, как верна своим клятвам! Да не метнет в тебя Артемида-мстительница стрелу и да не поразит: да закрыт будет ее колчан! О, я злосчастный! Зачем подверг я тебя такой опасности? Говорят ведь, что без пощады богиня ополчается на все нечестивые поступки, но особенно жестоко карает тех, кто нарушил клятвы. О если б ты была верна, как я молил, своему обету, если б была верна! Случись же то, о чем я не смею даже говорить, да будет, дева, богиня Артемида милосердна к тебе. Ведь должно карать не тебя, а того, кто заставил дать ложную клятву. Я только буду знать, что надпись не оставила тебя равнодушной и, чтобы избавить мою душу от любовного вихря, не пожалею своей крови никогда, словно она — текучая вода. Но, милые деревья, пристанища голосистых птиц, живет ли в вас подобная моей любовь? Влюблялся ли когда-нибудь кипарис в сосну, а какое-нибудь иное дерево в другое? Зевсом клянусь, не думаю. Иначе вы бы не сбрасывали только листву; страсть не успокоилась бы на том, чтобы лишь ветви теряли зеленый наряд, а с ним и очарование, но жгла бы их своим пожаром целиком до самого корня». Так говорил юноша Аконтий, слабея телом и разумом. А Кидиппе между тем готовили брак с другим. Перед спальней новобрачных лучшие девушки-певицы, медовоголосые, пели гименей[15], эту сладчайшую песнь Сапфо. Но вдруг дева тяжко заболела, и мать с отцом думали уже о выносе, а не о проводах невесты в дом жениха. Вскоре она столь же неожиданно поправилась; во второй раз стали украшать брачный покой, и тут, словно по мановению Тихи[16], Кидиппа снова слегла. Когда и в третий раз с девой такое случилось, отец не стал ждать, чтобы недуг вернулся в четвертый раз, а вопросил Пифийца[17], кто же из богов препятствует браку дочери. Аполлон все ясно объясняет отцу про юношу, храм, яблоко, обет и гнев Артемиды и советует, чтобы Кидиппа скорее исполнила свою клятву. «Соединив Кидиппу с Аконтием,— говорит он,— ты сплавишь не свинец с серебром, но чистое золото с чистым золотом». Так вещал бог-предсказатель, и клятва Кидиппы вместе с пророчеством Аполлона исполнилась в день ее брака. Сверстницы девы не напрасно пели гименей — теперь его не мог оборвать или заставить смолкнуть никакой недуг. Если кто из девушек сбивался, руководительница хора, посмотрев на нее, движением руки поправляла ошибку, а другая в лад песне хлопала рукой об руку — правая с немного согнутыми пальцами ударяла по ладони, подложенной под нее левой так, чтобы их столкновение напоминало звонкие удары кимвалов. Однако для Аконтия время тянулось медленно, и ему казалось, что никогда не было дня длиннее и ночи короче той ночи, но юноша не променял бы ее на золото Мидаса[18] и был уверен, что даже сокровища Тантала[19] не ценнее Кидиппы. В этом все согласятся со мной, кто не вовсе лишен опыта в любовных делах, а кто не знал любви, тот, конечно, будет думать иначе. Недолгой была у Аконтия страстная ночная битва с девушкой, потом он вкушал с ней мирные наслаждения. Дом был освещен факелами, напитанными благовониями, так что при горении они источали сладкий дух и вместе со светом дарили ласкающий обоняние запах. Прежде девы, когда в их числе была Кидиппа, имели преимущество перед замужними женщинами, так как первая красавица была среди них, теперь же, стоило ей вступить в круг женщин,— девы его лишились. Так природа заботилась о том, чтобы Кидиппа всегда оставалась непревзойденной. Подобно траве златоград[20], она тесно приникла к золотому юноше Аконтию. Они оба своими блистающими глазами, словно звезды, озаряли один другого, наслаждаясь еще сильнее сиянием друг друга.
11 Филострат ЕвагоруОдна женщина так говорила своей служанке: «Ради Харит, каков, по твоему мнению, обожаемый мною юноша? Мне-то он кажется красавцем, но от любви к нему я, может быть, заблуждаюсь в своем суждении, и страсть обманывает мои глаза? И еще вот что скажи мне: что думают, глядя на него, другие женщины? Восхищаются ли они его красотой или с осуждением отворачиваются от него». Служанка отвечает как настоящая сводница: «Клянусь Артемидой, своими ушами я слышала, как многие чуть что не в лицо говорят ему так: „Какой прелестный мальчик, какое чудо красоты создала природа, ему бы служить образцом для изваяний Эротов, а не Алкивиаду[21]. Это, клянусь милыми Орами[22], красота так красота! Славный мальчик, как в гордом сознании своей привлекательности он совсем не заносится, но держится приветливо и достойно! Чтобы влюбиться, достаточно посмотреть на его орлиный нос, на волосы, и сами по себе красивые и еще красивее обрамляющие лоб и сбегающие от ушей к покрытым пухом щекам. А плащ — что за обилие красок! Он непрестанно меняет цвет, переливает разными оттенками, и каждый раз другой. Вот желанный возлюбленный, в самой поре, когда только пробивается первый пушок! Счастлива та, кому выпадает на долю любить его и быть им любимой! Блаженство делить с ним ложе, наслаждаясь и гордясь его красотой. Такая женщина, конечно, избранница Харит". Все, мне думается, с первого взгляда влюбляются в него!» А госпожа наслаждалась этими речами и от радости при каждом слове несколько раз менялась в лице. Ей казалось, что она, по пословице, головой касается самых небес[23]. Теперь она окончательно уверилась, что юноша хорош собой. Женщины ведь и самих себя признают красивыми только, если кто-нибудь, взглянув на них, выскажет одобрение или, восхитившись ими, влюбится.
