Джованни Боккаччо - Декамерон. Гептамерон (сборник)
– Если вы внимательно читали Священное Писание, – сказал Сафредан, – то вы помните слова апостола Павла[320]: «Я насадил, Аполлос поливал, но возрастил Бог»; но он нигде не говорит, что женщины причастны к деяниям благочестия.
– Вы хотите следовать примеру дурных людей, – сказала Парламанта, – тех, которые отбирают нужные им места из Евангелия или пропускают другие, которые им невыгодны. Если бы вы читали все послания апостола Павла, вы увидели бы, что он отдает должное женщинам, которые подвизались с ним в благовествовании[321].
– Что бы там ни было, – сказала Лонгарина, – эта женщина достойна того, чтобы ее хвалили – как за любовь к мужу, ради которой она рисковала жизнью, так и за веру в Бога, который, как мы видели, ее не покинул.
– Что касается первого, – сказала Эннасюита, – то, по-моему, среди нас нет ни одной женщины, которая не сделала бы того же, чтобы спасти жизнь мужа.
– А по-моему, – сказала Парламанта, – есть мужья, которые сами не лучше зверей, и если женщина соглашается жить с таким мужем, значит, она может отлично прожить и с теми, кто на него похож.
Эннасюита – должно быть, решив, что это относится к ней, – не могла удержаться и сказала:
– Если звери не будут меня кусать, общество их будет для меня приятнее, чем общество людей, которые злобны и невыносимы. Но я продолжаю стоять на своем: если бы мужу моему пришлось попасть в такую беду, я бы лучше умерла, чем его покинула.
– Бойтесь такой любви, – заметила Номерфида, – избыток любви может обмануть и его и вас, и это бывает везде, а плохо понятая любовь нередко переходит в ненависть.
– Мне кажется, – сказал Симонто, – что слова эти вы можете подкрепить каким-то примером. Поэтому, если такой пример у вас есть, я уступаю вам место, чтобы вы нам о нем рассказали.
– Ну что же, – ответила Номерфида, – по своему обыкновению, я расскажу вам историю короткую и веселую.
Новелла шестьдесят восьмая
Жена аптекаря, видя, что муж ее к ней охладел, решила заставить его любить ее горячее и для этого воспользовалась средством, которое аптекарь прописал ее знакомой, страдавшей от такого же недуга. Однако средство не только не оказало надлежащего действия, но напротив – вместо того чтобы вызвать в муже любовь к жене, навлекло на нее его ненависть
В городе По[322] в Беарне жил аптекарь по имени Этьен; женился он на женщине, которая оказалась хорошей хозяйкой и обладала достаточной красотой, чтобы муж был ею доволен. Но аптекарь, привыкший испытывать действие различных лекарств, был не прочь испытать и различных женщин, чтобы лучше знать особенности разных натур. Жену его это так огорчало, что она выходила из себя, ибо ей он уделял внимание не больше одного раза в год, и то на Страстной неделе[323], словно желая заслужить этим прощение грехов. И вот однажды, когда аптекарь сидел у себя в лавке, а жена его спряталась за его спиной, чтобы послушать, о чем он будет говорить с покупателями, пришла его кума, которая страдала тем же самым недугом, что и его жена, и, вздыхая, сказала:
– Беда мне, милый мой куманек, я самая несчастная женщина на свете. В муже-то ведь я души не чаю, только и пекусь о том, как бы не ослушаться его и как бы ему услужить. Но все мои труды напрасны, он променял меня на самую грязную и злую бабу, какая только есть у нас в городе. Не обессудьте, милый куманек, если есть у вас какое лекарство, чтобы он мог перемениться, дайте его мне. И если он опять станет ласков со мной, – обещаю вам, я сделаю для вас все, что только в моих силах.
Чтобы немного утешить ее, аптекарь сказал, что знает одно такое средство и что, если она даст его мужу с бульоном или с жарким как приправу, тот воспылает к ней небывалой нежностью. Бедная женщина, которой очень хотелось, чтобы чудо это свершилось, стала спрашивать его, что это за лекарство и можно ли его получить. Тогда он сказал, что это порошок из шпанских мушек, которых у него большой запас. И кума его не уходила до тех пор, пока аптекарь не приготовил ей этот порошок и не отвесил его столько, сколько требовалось. После чего женщина эта не раз благодарила его, так как мужу ее, который был человеком крепкого телосложения и принял этого порошка совсем немного, лекарство это ничуть не повредило. Жена аптекаря подумала, что ей это лекарство столь же необходимо, как и куме. И, подглядев, куда муж спрятал остаток порошка, решила, что она использует его, как только к тому представится случай. И вот через несколько дней муж ее почувствовал тяжесть в желудке и попросил ее сварить ему какой-нибудь вкусный суп. Но жена ответила, что ему полезнее съесть жаркого с приправой. Тогда он велел ей приготовить жаркое, а для приправы взять в лавке корицы и сахару. Она взяла и то и другое, причем вспомнила также и об остатке порошка, который аптекарь давал куме, и насыпала его в кушанье без всякой меры и веса. Муж съел жаркое и нашел его очень вкусным. Скоро, однако, он почувствовал на себе действие порошка; сначала он думал, что сумеет найти успокоение с женой, но легче ему от этого не стало; он весь горел, как в огне, и не знал, что с собою поделать. Он закричал, что жена его отравила, и стал у нее выпытывать, что она могла положить в жаркое. Ей пришлось сказать ему всю правду и признаться, что лекарство это было ей столь же необходимо, как и ее куме. Бедному аптекарю, который так ослабел, что не мог даже отколотить жену, оставалось только ругать ее и проклинать. Он прогнал ее с глаз своих и послал за аптекарем королевы Наваррской, прося его сейчас же прийти. Тот дал ему все необходимые лекарства и быстро его вылечил, а потом очень строго отчитал за то, что он оказался так глуп и дал другому снадобье, которое ни за что бы не захотел испытывать на себе. Он добавил, что жена его была совершенно права, – она ведь действовала так только потому, что хотела вернуть его любовь. После этого бедному аптекарю пришлось набраться терпения и признать, что он действительно был виноват и справедливо наказан тем, что над ним потешились точно так же, как сам он готовился потешиться над другими.
– Мне думается, благородные дамы, что любовь этой женщины, как ни была она велика, была все же нескромной.
– Вы что же, считаете, что женщина любит своего мужа, если она способна причинить ему страдания, лишь бы потом на долю ее выпало побольше наслаждения? – сказал Иркан.
– А по-моему, – сказала Лонгарина, – ей хотелось только одного: вернуть любовь своего мужа, которую она считала потерянной. Ради этого женщины способны на все.
– Что бы там ни было, жена никогда не должна давать своему мужу ни еды, ни питья, если она хорошенько не проверила сама и не узнала от людей сведущих, что они ему не повредят. Впрочем, незнание все же извинительно, и женщине можно простить ее поступок; никакая ведь страсть так не ослепляет человека, как любовь, и это прежде всего касается именно женщин, ибо, попав в трудное положение, они бывают неспособны вести себя разумно, – заметил Жебюрон.
– Жебюрон, – сказала Уазиль, – на этот раз вы отступаете от своей похвальной привычки, чтобы не расходиться в мнении с остальными. Но есть же на свете женщины, которые способны терпеливо сносить и любовь и ревность.
– Да, – сказал Иркан, – и даже весело, ибо самые разумные женщины – это те, которые умеют посмеяться над проделками своих мужей так же, как мужья, обманывая их, втайне смеются над ними. Но если вы предоставите мне сейчас слово – а потом завершить этот день мы попросим госпожу Уазиль, – я расскажу вам историю об одной супружеской паре, известной всем здесь присутствующим.
– Так начинайте же, – сказала Номерфида.
Тогда Иркан, улыбнувшись, начал так.
Новелла шестьдесят девятая
Одна женщина была настолько благоразумна, что, когда она увидела, как ее муж, ожидавший, что служанка снизойдет к его мольбам, переоделся в платье этой девушки и принялся просеивать вместо нее зерно, нисколько не огорчилась и только посмеялась над его глупостью
В замке Одо[324] в Бигорре[325] жил королевский конюший по имени Карло[326], итальянец, женившийся на дворянке, женщине очень порядочной и достойной. Жена его, у которой родилось от него несколько человек детей, с годами подурнела. Однако конюший и сам уже был немолод, и он продолжал жить с нею в мире и дружбе. Иногда он, правда, немного заигрывал со служанками, но жена не обращала на это никакого внимания. И только когда она узнавала, что та или иная слишком много себе позволяет, она старалась незаметно ее спровадить. Однажды к ним в дом поступила очень хорошая, скромная девушка. Хозяйка рассказала ей про повадки своего мужа, предупредив, что, как только служанки ее начинают вести себя худо, она их выгоняет из дома. Девушка эта дорожила своим местом и, чтобы ничем не прогневить свою госпожу, решила вести себя так, как положено. И как господин ни одолевал ее своими мольбами, она не сдавалась и обо всем рассказывала госпоже, причем обе только смеялись над его сумасбродством. Как-то раз, когда служанка в одной из задних комнат просеивала зерно, надев на голову чепец с пелериной, какие принято носить в этой местности (чепец этот сзади закрывает также спину и плечи), и господин увидел ее в таком уборе, он снова принялся докучать ей своим волокитством. Она же, хотя скорее готова была умереть, чем уступить его мольбам, сделала вид, что согласна, – попросив, однако, разрешения пойти посмотреть, что делает ее госпожа, чтобы та не могла застать их врасплох, на что сластолюбец согласился. Тогда служанка уговорила его надеть ее чепец и, пока она ходит, продолжать ее работу, чтобы до слуха госпожи все время доносился стук решета. Обрадованный хозяин с радостью принялся за дело в надежде, что девушка исполнит потом все его желания. Служанка же, которая отличалась веселым нравом, побежала к своей госпоже и шепнула ей:
