Ямамото Цунэтомо - Кодекс Бусидо
Буддийский священник Рёдзан записывал свои размышления о воинском искусстве полководца Таканобу. Другой священник, узнав об этом, высказал свое неудовольствие по этому поводу:
– Негоже священнику писать о военачальнике. Ведь каким бы хорошим сочинителем он ни был, он исказит деяния великого полководца, поскольку сам не участвовал ни в одном реальном сражении. Нельзя передавать последующим поколениям неправильные сведения.
Некто обратился к самураю со словами: – На стене Гробницы Святого[33] высечено стихотворение:
Даже если человек не читает молитв,
Но в сердце своем шествует по пути искренности,
Боги никогда не отвернутся от него.
Что означает идти по такому Пути искренности?
На что самурай сказал ему:
– Ты, кажется, любишь поэзию. Что ж, отвечу тебе также стихом:
Поскольку всё в этом мире —
Всего лишь кукольное представление,
Путь искренности – это смерть!
Говорят также, что следовать по Пути искренности означает жить каждый день так, словно ты уже умер.
Говорят, что если рассечь лицо вдоль, помочиться на него и наступить на него соломенными сандалиями, с лица слезет кожа. Эти ценные сведения поведали священнику Гёдзаку, когда он был в Эдо.
Один из слуг Мацудайра Сагами-но-ками отправился в Киото собирать долги и поселился в съемной квартире. Однажды, стоя возле дома и наблюдая за идущими по улице людьми, он услышал, как один прохожий сказал другому:
– Говорят, что потасовку затеяли люди господина Мацудайра. Она все еще продолжается.
Слуга подумал: «Как нехорошо, что мои товарищи затеяли резню. Это, должно быть, люди, которые пришли сменить тех, кто ранее работал в Эдо. Очевидно, речь идет именно о них». И тогда он расспросил прохожего, где же это происходит, а когда прибежал на указанное место, то оказалось, что его товарищи потерпели поражение и враги собираются уже нанести завершающий удар. Слуга издал боевой клич, зарубил двоих неприятелей и вернулся к себе на квартиру.
Об этой истории узнал чиновник из сёгуната, и слугу Мацудайра вызвали к нему для расследования.
– Ты присоединился к своим товарищам в потасовке и тем самым нарушил правительственный указ. Ты ведь не станешь этого оспаривать? – спросили слугу.
– Я человек из провинции, – отвечал тот, – и поэтому мне трудно понять, о чем ваше высочество изволит говорить. Будьте добры, повторите то, что вы только что сказали.
– У тебя что же, нелады со слухом? Я спрашиваю тебя, правда ли, что ты участвовал в резне, нарушив одновременно правительственный указ и закон этой страны?
– Теперь я понял, о чем вы, – отвечал слуга. – Вы говорите, что я нарушил закон и правительственный указ, но, уверяю вас, я этого не делал. Объяснить это я могу тем, что все живые существа дорожат своей жизнью, и это столь же справедливо в отношении людей. Я тоже очень ценю свою жизнь. Однако, когда я услышал, что мои друзья вступили в неравный бой, я подумал, что так сойду с Пути самурая, если сделаю вид, что не услышал этого. Потому я побежал к месту действия. Я смог бы избежать казни, если бы, забыв о стыде, вернулся домой после того, как моих товарищей зарубили, но это стало бы причиной моего отречения от принципов Пути. Чтобы следовать по Пути, нужно отказаться от своей драгоценной жизни. Поэтому, оставаясь верным Пути самурая и соблюдая самурайские заповеди, я без колебаний пренебрег своей жизнью. Прошу вас казнить меня.
Эти слова произвели сильное впечатление на чиновника, и он прекратил разбирательство, сказав господину Мацудайра:
– У вас на службе состоит очень способный самурай, берегите его.
Вот как говорит священник Банкэй: «Не надейся на чужую силу, но полагайся на свою собственную, отрешись от прошлого и будущего и не живи повседневными делами – тогда Великий Путь всегда будет у тебя перед глазами».
Фамильные реликвии господина Сома под названием «Тикэн марокаси» были самыми древними в Японии. Однажды в его имении случился пожар, и дом уже догорал.
– Мне не жалко дома и того, что в нем было, даже если он сгорит дотла, – сказал господин Сома. – Ведь все это можно восстановить. Я сожалею лишь о том, что не могу спасти свои семейные реликвии, которые являются самым ценным сокровищем моего рода.
– Я войду в горящий дом и вынесу реликвии, – отозвался один самурай из числа его слуг.
– Это сделать уже невозможно, потому что дом уже догорает, – сказал господин Сома, и все собравшиеся засмеялись.
Этот человек не отличался ничем особенным и никогда не был особенно полезен хозяину, но его взяли в слуги за то, что он всегда доводил начатое до конца.
– Я никогда не выручал своего хозяина в трудную минуту, – отвечал самурай, – потому что был слишком беззаботен, но за это время я взрастил в себе решимость отдать за него жизнь.
И он прыгнул в пламя.
Когда дом догорел и огонь потух, хозяин сказал:
– Давайте найдем останки этого самурая. Какая жалость, что он погиб!
После поисков его тело обнаружили в одной из комнат, расположенной неподалеку от жилой части дома. Когда его перевернули, из живота побежала кровь. Оказалось, что слуга вскрыл себе живот и положил туда семейные реликвии господина Сома, тем самым спасая их от огня. С тех пор их называли «кровавые реликвии».
Один человек поведал следующее:
– Последователи традиции «И-цзин» допускают одну ошибку. Принято считать, что это – традиция гадания, однако в действительности это не так. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить, что иероглиф «и» означает не столько «перемены», сколько «изменчивость». Даже если предсказание посулит тебе удачу, стоит тебе сделать что-то не так, и она обернется неудачей. И в то же время, если ты предскажешь себе неудачу, но поступишь правильно в нужный момент, тебе повезет.
Когда Конфуций говорил: «Если я буду трудиться много лет, чтобы постичь одни только законы перемен («и»), я не буду совершать серьезных ошибок», он не имел в виду изучение «И-цзин». Конфуций утверждал, что если человек посвятит много лет изучению изменчивости и правильного поведения на Пути добра, его поступки будут безупречными.
Хирано Гонбэй был одним из Рыцарей семи копий, которые прямым штурмом взяли холм в сражении при Сидзугадакэ. Впоследствии его пригласили стать одним из хатамото[34] господина Иэясу.
Однажды Гонбэя пригласил к себе домой господин Хосокава.
– Ваша смелость, господин Гонбэй, известна во всей Японии, – сказал господин Хосокава. – Стыдно, что такой смелый человек вынужден занимать столь низкую должность. Вы, наверное, хотели бы большего. Если вы станете моим слугой, я пожалую вам половину своего состояния.
Гонбэй молча встал, вышел на веранду, повернулся лицом к стене дома и помочился.
– Если бы я хотел стать слугой хозяина этого дома, я бы здесь не мочился, – промолвил он.
Священника Дайю из Санею вызвали к больному. Когда он приехал, ему сказали:
– Этот человек только что умер.
– Люди не умирают в это время суток. Может быть, он умер вследствие недостаточного лечения? Какой позор!
Доктор еще не успел уйти из этого дома и оттого услышал эти слова, сидя по другую сторону сёдзи[35]. Он разгневался, вышел из-за ширмы и сказал:
– Я слышал, как ваше преосвященство пеняли на неумелое лечение, умертвившее этого человека. Поскольку я неопытный доктор, это вполне могло быть так. Но я слышал, что священники олицетворяют силу буддийского Закона.
Покажите нам, как вы умеете возвращать человека к жизни, ведь именно в таких чудесах и заключается сила буддизма.
Это задело Дайю, ему было известно, что как священник он не имеет права позорить буддизм.
– Я действительно покажу вам, как возвращать к жизни с помощью молитвы, – ответил он. – Только подождите немного, мне нужно подготовиться.
И сказав это, он ушел в храм.
Вскоре он вернулся и сел возле покойника в позе лотоса. Через некоторое время тот начал дышать и зашевелился. Говорят, он прожил еще полгода. Поскольку эту историю рассказали самому священнику Таннэну, ей можно верить доподлинно.
Когда у Дайю спросили, как он молился, он ответил:
– У нас не принято оживлять мертвецов, посему не существует никакой особенной молитвы. Я просто открыл свое сердце для буддийского Закона, вернулся в храм, наточил короткий меч, который когда-то был подарен храму, и спрятал его в своей мантии. Затем я обратился к покойнику со словами: «Если сила буддийского Закона существует, возвращайся к жизни не медля!». Если бы покойник не вернулся к жизни, то я был исполнен решимости совершить сэппуку.
Когда Ямамото Городзаэмон отправился к священнику Тэцугю в Эдо, чтобы тот поведал ему о буддизме, Тэцугю сказал:
