Исократ - Собрание речей
Таково было устройство их политии. Из этого видно, что и в повседневной жизни они всегда поступали справедливо и согласно закону. Ибо когда народ создает такие прекрасные принципы поведения в делах государственных, то и частная жизнь неизбежно отражает характер его общественного строя. Прежде всего об их поведении по отношению к богам, ибо именно с этого будет справедливо начать; и в служении богам, и в проведении жертвоприношений и празднеств наши предки не были так непостоянны и беспорядочны. В торжественных процессиях они не приводили к алтарю по триста быков, когда им это вздумается; но они и не пропускали жертвоприношений, установленных отцами. А когда устанавливались дополнительные празднества с угощениями, они не стремились к такому расточительному великолепию, какое заставляло отдавать по дешевке с торгов отправление самых священных обрядов; наши отцы строго следили, чтобы отечественные обычаи оставались неприкосновенными и не допускали каких — либо добавлений сверх установленного. Не в расточительстве видели они благочестие, но в сохранении неприкосновенности обрядов, переданных им предками. Поэтому и боги не посылали им ничего, что могло бы навлечь беду или. вызвать ужас. И посев и сбор урожая всегда происходили в свое время.
Таковы же были и их отношения друг с другом. Они придерживались одного и того же мнения относительно общественных дел, а в своей частной жизни оказывали друг другу внимание, какое подобает людям рассудительным и принимающим участие в жизни отечества; неимущие в то время никогда не завидовали более состоятельным. Они заботились о знатных семьях, как о своих собственных, считая, что от богатых зависит и их собственное благополучие. А люди состоятельные не только не относились свысока к находящимся в стесненном положении, но считали самую бедность среди граждан позором для себя и помогали нуждающимся, предоставляя им за умеренную плату обрабатывать землю[16], посылая их в торговые плаванья или предоставляя средства для каких — либо других занятий. Они не боялись потерпеть от этого какой — либо ущерб — или потерять все, или после больших хлопот вернуть лишь часть отданной суммы. Напротив, они были уверены в сохранности выданной суммы так же, как денег, лежащих в их собственном доме. Ведь они видели, что судьи, выносящие решения по торговым сделкам, не руководствовались снисходительностью, но повиновались законам; да и при ведении других процессов они не подготавливали для себя возможности совершать преступления. Они возмущались злостными должниками сильнее, чем сами потерпевшие, ибо считали, что нарушители договоров наносят значительно больший вред бедным, чем богатым. Ведь если люди состоятельные прекратят предоставление займов, они лишатся только незначительных доходов, бедняки же, лишенные материальной помощи, дойдут до полного разорения. Благодаря такому взаимному доверию никто не скрывал своего имущества и не уклонялся от предоставления ссуды; наоборот, богатые охотнее отдавали деньги, чем получали их обратно. Таким образом, и те и другие обоюдно достигали того, к чему и следует стремиться всем разумным людям; ибо они оказывали помощь согражданам, а в то же время и свое имущество пускали в оборот. Ведь главная причина их дружественного общения заключалась в прочном владении имуществом законными собственниками и одновременно предоставлением пользования им всем нуждающимся гражданам.
Может быть, некоторые отнесутся с порицанием к тому, что я хвалю образ действия тех времен, но не указываю причин, вследствие которых наши предки так хорошо справлялись как со своими частными, так и с государственными делами. Хотя я уже в какой — то степени коснулся этого вопроса, но попытаюсь теперь сказать о нем яснее и подробнее. В те времена афиняне не имели множества надзирателей в годы юности, а достигнув совершеннолетия, не получали права делать все, что им вздумается. Напротив, достигая полного расцвета, они подвергались значительно более строгому надзору, чем в детстве. Наши предки придавали такое большое значение нравственным качествам, что поручили наблюдение за благопристойностью граждан совету Ареопага[17], членами которого могли быть только люди знатного происхождения, показавшие своей жизнью пример высокой доблести и безупречной нравственности. Естественно поэтому, что он превосходил все другие советы Эллады.
Чтобы судить об установлениях того времени, можно воспользоваться примерами наших дней. Еще и теперь вследствие пренебрежения к делам, касающимся выбора и докимасии должностных лиц мы можем видеть, что люди, невыносимые во всех остальных делах, становясь членами Ареопага, не решаются больше следовать своей истинной природе и подчиняются установлениям закона более, чем собственным порокам. Такой великий страх внушили дурным людям наши предки, и такой великий памятник оставили они здесь своей добродетели и мудрости.
Именно такому Совету, как было уже сказано, наши предки поручили заботиться о строгом порядке. Этот Совет считал невеждами тех, кто думал, что лучшие люди рождаются в городах, законы которых наиболее точно составлены. Если бы это было так, то в любом случае ничто не препятствовало бы всем эллинам стать совершенно одинаковыми, перенимая другу друга писаные законы. Однако добродетель возрастает не на основании законов, а путем ежедневных упражнений; большинство людей воспринимает те нравы и обычаи, в которых каждый из них воспитан. Многочисленные и точно составленные законы служат признаком плохой организации города: только чтобы ставить преграды преступлениям вынужден город создавать многочисленные законы. На самом же деле гражданам, живущим при правильно организованном строе, нужно не заполнять текстами законов портики, а хранить справедливость в своей душе: ведь не от народных постановлений, но от нравственных добродетелей зависит хорошее состояние государства. Дурно воспитанные люди не остановятся перед нарушением законов, хотя бы и написанных с наибольшей точностью, тогда как хорошо воспитанные пожелали бы соблюдать даже самое простое законодательство. Придерживаясь такого образа мыслей, члены Совета заботились прежде всего не о средствах наказания для нарушителей законов, а о создании таких условий, при которых граждане не совершали бы ничего, достойного наказания. Это они считали своим долгом, усердствовать же в мыслях о наказаниях они предоставляли врагам.
Они заботились так обо всех гражданах, но больше всего — о молодых. Ведь они видели, что в этом возрасте люди особенно неустойчивы по своему характеру и обуреваемы различными страстями. Души их поэтому более всего нуждаются в укрощении приверженностью к благородным занятиям и трудам, доставляющим радость. Только такие занятия смогли бы привлечь и сдержать тех, кто получил воспитание, достойное людей свободных и приученных к высокому образу мыслей. Однако неравенство в жизненных средствах не позволяло всем заниматься одним и тем же. Поэтому каждому определялось то занятие, которое подходило к его имущественному положению. Менее состоятельных обращали к земледелию и морской торговле, ибо бедность порождается праздностью, а преступление — бедностью. Уничтожая, таким образом, первопричину зла, члены Совета стремились освободить граждан и от других преступлений, происходящих от праздности. Тех же, кто обладал достаточными средствами, они заставляли заниматься верховой ездой, физическими упражнениями, охотой и философией, они видели, что из людей, получивших такое воспитание, одни достигают совершенства, другие же воздерживаются от большинства пороков. Члены Совета не бездействовали и позднее, после проведения этих законов в жизнь. Поделив город на кварталы, а страну — на демы, они следили за жизнью каждого гражданина, а нарушителей порядка призывали в Ареопаг. В одних случаях члены Совета ограничивались увещанием или угрозой, в других — подвергали наказанию в зависимости от проступка. Они знали, что существует два пути — путь поощрения людей к несправедливости и путь, останавливающий зло. Там, где нет надзора за людьми и наказания преступников, где судебные приговоры не точны, развращаются даже хорошие по природе люди; там же, где нелегко преступникам — скрыться, а уличенным — получить прощение, стремление к злу все более и более теряет силу. Зная и то и другое, члены Совета удерживали граждан от дурных поступков как наказаниями, так и надзором за ними. Люди, запятнавшие себя преступлением, совершенно не могли укрыться от членов Совета, уже заранее знавших, кто мог это преступление совершить. И поэтому юноши проводили время не в игорных домах или у флейтисток и не в сборищах, подобных тем, в которых теперь они растрачивают дни напролет. Напротив, они предавались установленным для них ежедневным упражнениям, восхищаясь и в то же время соревнуясь с теми, кто в этом первенствовал. Они настолько избегали агоры, что даже если кто — нибудь из них был вынужден пройти по ней, то каждому было видно, как застенчиво и скромно он держался. Возражать или дерзить старшим считалось тогда даже более страшным, чем теперь дурное обращение с родителями. Есть или пить в харчевне не решился бы даже сколько — нибудь приличный раб; юноши заботились о собственном достоинстве, а не кривлялись, подобно скоморохам. Плоские остроты и зубоскальство, провозглашаемые теперь признаками ума, считались тогда несчастьем, ниспосланным человеку судьбой.
