Публий Марон - БУКОЛИКИ. ГЕОРГИКИ. ЭНЕИДА
И виноградарь поет, дойдя до последнего ряда.
Все ж надо землю еще шевелить, в порошок превращая,
И хоть созрел виноград, Юпитера все же страшиться.
420 Наоборот, для маслин обработки не надо, маслины
Не ожидают серпа, не требуют цепкой мотыги.
Лишь укрепятся в земле и ко всяким ветрам приобыкнут,
Выделит почва сама, коль вскрыть ее загнутым зубом,
Влаги им вдоволь. Вспаши – и обильные даст урожаи.
425 Стоит трудиться над ней, многоплодной оливою мира!
Что до плодовых дерев, то, ствол почувствовав крепким,
В силу войдя, они сами собой подымаются быстро,
К небу стремясь, – никакой им помощи нашей не надо.
Да и в лесу дерева увешаны густо плодами;
430 Каждый пернатых приют краснеет от ягод кровавых.
Щиплет скотина китис. На хвойных смолу добывают,
Ею ночные огни питаются, свет разливая.
Так сомневаться ль еще в благородном труде плодоводства?
Но о больших деревах не довольно ли? Ветлы и дроки
435 Скромные корм скоту и тень пастухам доставляют,
Эти идут на плетни, те сок накопляют для меда.
Видеть отрадно Китор227, волнуемый рощами буксов,
Нарика228 бор смоляной; просторы нам видеть отрадно,
Что не знавали мотыг, никаких забот человека.
440 Хоть не приносят плодов нагорные пущи Кавказа,
Где их неистовый Эвр и треплет, и, вырвав, уносит,
Разного много дают: немало полезного леса,
Для мореходов – сосну, для стройки – кедр с кипарисом,
Спицы обычных колес и круги для сельских повозок.
445 Рубят из тех же дерев кузова кораблей крутобоких.
Вязы богаты листвой, а прутьями гибкими – ветлы;
Древки мирта дает и кизил, с оружием дружный.
Тисы гнут, чтобы их превращать в итурейские луки;229
Легкая липа и букс, на станке обработаны, форму
450 Могут любую принять, – их острым долбят железом.
Легкая также ольха по бушующим плавает водам,
Спущена в Пад; рои скрывают пчелы по дуплам
Иль в пустоте под корой загнившего дерева прячут.
Что же нам Вакха дары принесли, чтобы тем же их вспомнить?
455 Вакх и причиной бывал преступлений различных: он смертью
Буйных кентавров смирил – и Рета, и Фола; тогда же
Пал и Гилей, что лапифам грозил кратером огромным.230
Трижды блаженны – когда б они счастье свое сознавали! –
Жители сел. Сама, вдалеке от военных усобиц,
460 Им справедливо земля доставляет нетрудную пищу.
Пусть из кичливых сеней высокого дома не хлынет
К ним в покои волна желателей доброго утра,231
И не дивятся они дверям в черепаховых вставках,
Золотом тканных одежд, эфирейской бронзы не жаждут;232
465 Пусть их белая шерсть ассирийским не крашена ядом,233
Пусть не портят они оливковых масел корицей,234 —
Верен зато их покой, их жизнь простая надежна.
Всем-то богата она! У них и досуг и приволье,
Гроты, озер полнота и прохлада Темпейской долины,235
470 В поле мычанье коров, под деревьями сладкая дрема, —
Все это есть. Там и рощи в горах, и логи со зверем;
Трудолюбивая там молодежь, довольная малым;
Вера в богов и к отцам уваженье. Меж них Справедливость,
Прочь с земли уходя, оставила след свой последний.
475 Но для себя я о главном прошу: пусть милые Музы,
Коим священно служу, великой исполнен любовью,
Примут меня и пути мне покажут небесных созвездий,
Муку луны изъяснят и всякие солнца затменья.
Землетрясенья отколь; отчего вздымается море,
480 После ж, плотины прорвав и назад отступив, опадает;
И в океан почему погрузиться торопится солнце
Зимнее; что для ночей замедленных встало препоной.236
Пусть этих разных сторон природы ныне коснуться
Мне воспрепятствует кровь, уже мое сердце не грея, —
485 Лишь бы и впредь любить мне поля, где льются потоки,
Да и прожить бы всю жизнь по-сельски, не зная о славе,
Там, где Сперхий, Тайгет,237 где лакедемонские девы
Вакха славят! О, кто б перенес меня к свежим долинам
Гема и приосенил ветвей пространною тенью!
490 Счастливы те, кто вещей познать сумел основы,238
Те, кто всяческий страх и Рок, непреклонный к моленьям,
Смело повергли к ногам, и жадного шум Ахеронта.
Но осчастливлен и тот, кому сельские боги знакомы, —
Пан, и отец Сильван, и нимфы, юные сестры.
495 Фасци239 – народная честь – и царский его не волнует
Пурпур, или раздор, друг на друга бросающий братьев;
Или же дак240, что движется вниз, от союзника Истра;
Рима дела и падения царств его не тревожат.
Ни неимущих жалеть, ни завидовать счастью имущих
500 Здесь он не будет. Плоды собирает он, дар доброхотный
Нив и ветвей; он чужд законов железных; безумный
Форум241 ему незнаком, он архивов народных не видит.
Тот веслом шевелит ненадежное море, а этот
Меч обнажает в бою иль к царям проникает в чертоги,
505 Третий крушит города и дома их несчастные, лишь бы
Из драгоценности пить и спать на сарранском багрянце.242
Прячет богатства иной, лежит на закопанном кладе;
Этот в восторге застыл перед рострами243; этот пленился
Плеском скамей, где и плебс, отцы, в изумленье разинут
510 Рот;244 приятно другим, облившись братскою кровью,
Милого дома порог сменить на глухое изгнанье,
Родины новой искать, где солнце иное сияет.
А земледелец вспахал кривым свою землю оралом, —
Вот и работы на год! Он краю родному опора,
515 Скромным пенатам своим, заслужённым волам и коровам.
Не отдохнешь, если год плодов еще не дал обильных,
Иль прибавленья скоту, иль снопов из Церериных злаков,
Не отягчил урожаем борозд и амбаров не ломит.
Скоро зима. По дворам сикионские ягоды245 давят.
520 Весело свиньи бредут от дубов. В лесу – земляничник.
Разные осень плоды роняет с ветвей. На высоких,
Солнцу открытых местах виноград припекается сладкий.
Милые льнут между тем к отцовским объятиям дети.
Дом целомудренно чист. Молоком нагруженное, туго
525 Вымя коровье. Козлы, на злачной сойдясь луговине,
Сытые, друг против друга стоят и рогами дерутся.
В праздничный день селянин отдыхает, в траве развалившись, —
Посередине костер, до краев наполняются чаши.
Он, возливая, тебя, о Леней, призывает. На вязе
530 Вешают тут же мишень, пастухи в нее дротики мечут.
Для деревенской борьбы обнажается грубое тело.
Древние жизнью такой сабиняне жили когда-то,
Так же с братом и Рем. И стала Этрурия мощной.
Стал через это и Рим всего прекраснее в мире, —
535 Семь своих он твердынь246 крепостной опоясал стеною.
Раньше, чем был у царя Диктейского скипетр,247 и раньше,
Чем нечестивый стал род быков для пиров своих резать,248
Жил Сатурн золотой на земле подобною жизнью.
И не слыхали тогда, чтобы труб надувались гортани,
540 Чтобы ковались мечи, на кремневых гремя наковальнях.
Но уж немалую часть огромной прошли мы равнины, —
Время ремни развязать у коней на дымящихся выях.
Книга третья
Также и вас воспоем, великая Палес249 и славный
Пастырь Амфризский,250 и вас, леса и потоки Ликея!
Всё остальное, что ум пленило бы песнями праздный.
Всё – достоянье толпы: жестокого кто Эврисфея,
5 Кто и Бузирида жертв ненавистного ныне не знает?251
Кем не воспет был юноша Гилл или Делос Латонин?252
Гипподамия, Пелоп, с плечом из кости слоновой253
Конник лихой? Неторным путем я пойду и, быть может,
Ввысь подымусь и людские уста облечу, торжествуя!254
10 Первым на родину я – лишь бы жизни достало! – с собою
Милых мне Муз приведу, возвратясь с Аонийской вершины.255
Первый тебе принесу идумейские256, Мантуя, пальмы;
Там на зеленом лугу из мрамора храм я воздвигну
Возле воды, где, лениво виясь, блуждает широкий
15 Минций257, прибрежья свои тростником скрывающий мягким.
Цезарь будет стоять в середине хозяином храма.258
В тирский багрец облачен, я сам в честь его триумфально
Сто погоню вдоль реки колесниц, четверней запряженных!
Греция вся, покинув Алфей и рощи Малорка,
20 Будет ремнем боевым и ристаньем коней состязаться.259
