Юрий Рубцов - Генерал-фельдмаршалы в истории России
Прав был крупный военный деятель и историк XIX в. генерал-фельдмаршал Д.А. Милютин, говоря, что «Суворов по природе был, можно сказать, типом русского человека: в нем выразились самыми яркими красками все отличительные свойства нашей национальности…»[149].
Суворов участвовал в шести крупных войнах, встречаясь с разнообразными противниками — польскими регулярными и иррегулярными войсками, с массовой армией турок, предельно вымуштрованными частями прусской армии и французскими республиканскими войсками. Богатая боевая практика способствовала всестороннему развитию военного мышления Александра Васильевича, чуждого косности и консерватизма. Он дал более 60 сражений и боев и все их выиграл.
Первые настоящие уроки боевых действий Суворов получил в ходе Семилетней войны в сражении при Кунерсдорфе (см. очерк о П.С. Салтыкове). Состоял он и в корпусе будущего фельдмаршала З.Г. Чернышева, когда в 1760 г. был предпринят набег на прусскую столицу — именно тогда русский солдат впервые прошел улицами Берлина. По-настоящему развернуться будущему генералиссимусу удалось, правда, лишь в войне 1768–1772 гг. с Барской конфедерацией — объединением польской шляхты, которая в союзе с Турцией вела борьбу за освобождение от российского протектората.
Европейски известным Суворов стал после сражения 12 сентября 1771 г. при Столовичах — местечке на пути между Минском и Брестом. Здесь базировалось 4-тысячное войско примкнувшего к конфедератам великого гетмана Литвы Огинского. В распоряжении генерал-майора Суворова находились 900 солдат, но разница в силах не испугала его. Неожиданной ночной атакой он наголову разбил противника, потеряв при этом только восемь нижних чинов. Гнездо конфедератов Краков удалось вообще склонить к капитуляции без боя. Генерал показал себя мастером маневренной войны, быстрота и натиск все явственнее прорисовывались в его командном стиле. Он был щедро награжден сразу тремя орденами — Св. Александра Невского, Св. Георгия 3-й степени и Св. Анны.
Павильоны на Ходынке, построенные для празднования мира с Турцией. 1775
А главное — Екатерина наконец-то исполнила давнее желание Суворова, и в апреле 1773 г. он отбыл в распоряжение П.А. Румянцева на балканский театр военных действий (см. очерк о П.А. Румянцеве). Первым его боевым делом стала вылазка к турецкому укрепленному лагерю при Туртукае (см. очерк о И.П. Салтыкове). Соседом слева, у которого Суворов попросил содействия, оказался генерал-поручик Г.А. Потемкин. Именно здесь, в боевой обстановке, познакомились два крупнейших впоследствии деятеля екатерининской эпохи.
Их тесное сотрудничество станет фактом позднее, а пока две победы под Туртукаем, разгром турок, напавших на Гирсово, и в 1774 г. победа при Козлуджи — вот главные вехи в полководческой судьбе Александра Васильевича в русско-турецкую войну 1768–1774 гг. Последний успех оказал решающее влияние на ход всей кампании. Однако конфликт с командующим корпусом М.Ф. Каменским, которому военачальник был подчинен, привел к тому, что Суворов по достоинству оценен не был (см. очерк о М.Ф. Каменском).
Военное дело было единственным поприщем, которое увлекало этого человека без остатка. Когда случалось оставаться в стороне от горячки боя, Суворов тяготился, как ему казалось, бездельем. Простор для проявления крепнущего таланта дала ему вторая (1787–1791) русско-турецкая война. До конца кампании 1790 г. Суворов почти беспрерывно находился на ключевых участках. Все крупные победы русских войск — при Кинбурне, Фокшанах, Рымнике и Измаиле были одержаны под его командованием.
Здесь ему и довелось воевать под непосредственным командованием Г.А. Потемкина. В высшей степени честолюбивые натуры этих двух неординарных людей накладывали на их взаимоотношения особый след (см. очерк о Г.А. Потемкине). Случались между ними и размолвки, но, по утверждению В.С. Лопатина, превалировало уважительное отношение друг к другу. В условиях, когда при дворе у Суворова было немало недругов и завистников, его полководческий талант, как убежден историк, без неизменной поддержки Григория Александровича раскрыться в полной мере не смог бы.
Рассказать обо всех сражениях, проведенных и выигранных Суворовым, не реально. Но есть среди них особые, знаковые, максимально раскрывшие профессиональные достоинства великого полководца. Одно из них — на реке Рымник (современная территория Румынии) 11 сентября 1789 г.
25-тысячному отряду русско-австрийских войск противостояла 100-тысячная армия османов. Военные историки тщательно анализировали это сражение, поскольку оно явилось крупным шагом вперед в области военного искусства. От линейной тактики в действиях русских войск не осталось и следа. Начав поиск новых тактических средств борьбы против турок еще в ходе предыдущей войны, Суворов здесь продолжил его. Он разделил вверенные ему войска на два самостоятельных отряда — отдельно из русских и австрийцев с тем, чтобы атаковать противника одновременно с обоих флангов. Войска наступали двумя линиями батальонных каре пехоты. За пехотой следовала конница, которая при штурме турецких полевых укреплений занимала промежутки между пехотными каре. Имея такой порядок, русско-австрийские войска могли маневрировать силами и средствами. Резервные каре позволяли Суворову наращивать силу удара. В ходе сражения он также широко использовал перекрестный огонь артиллерии, стрелявшей картечью, залповый огонь и штыковой удар пехоты.
«Построясь ордером баталии, вмиг перешед Рымну, идти храбро, атаковать… Поспешность, терпение, строй, храбрость, сильная дальняя погоня» — эта программа, изложенная полководцем в диспозиции, была блестяще реализована союзными войсками. Об успехе говорит и соотношение потерь: 15–20 тысяч человек у турок и всего 700 — у союзников. И это, напомним, при четырехкратном преимуществе врага!
Екатерина II возвела Суворова в достоинство графа Российской империи с именованием его впредь Рымникским и наградила бриллиантовыми знаками ордена Св. Андрея Первозванного и орденом Св. Георгия 1-й степени.
Знаменательным стал для Александра Васильевича и успешный штурм Измаила 11 декабря 1790 г. Штурмовать такую первоклассную крепость, расположенную в нижнем течении Дуная, мог взяться только действительно великий полководец. Это понял командующий армией Потемкин, написавший Суворову: «Моя надежда на Бога и на Вашу храбрость. Поспеши, мой милостивый друг!..» Что говорить: Александр Васильевич сам признавал, что «на такой штурм, как измаильский, можно пускаться один раз в жизни». Но он решился и победил, показав выдающийся образец ускоренной атаки крепости, согласованных действий сухопутных войск и речной флотилии.
В отличие от полевых сражений, где основную роль в победе русских войск над турецкими играло превосходство в тактике, вооружении и боевой подготовке, здесь на первый план выдвинулся моральный дух войск. Суворов хорошо представлял, кому он обязан победой: «Невозможно превознесть довольно похвалою мужество, твердость и храбрость всех чинов и всех войск, в сем деле подвизавшихся».
Взятие Измаила 11 декабря 1790 г.
Исследованиями последних лет доказано, что бытовавшая в литературе версия об остром конфликте, якобы случившемся после взятия крепости между Потемкиным и измаильским триумфатором, не выдерживает критики. Стычки двух полководцев в Яссах, описание которой уже две сотни лет переходит из одного сочинения в другое, просто не было. А вот весной 1791 г. зафиксированы их неоднократные дружеские встречи в Петербурге, в том числе на приемах у императрицы.
Да иначе и быть не могло: «Под начальством Потемкина прошли лучшие годы его (Суворова. — Ю.Р.) службы. По представлениям Потемкина он получил все высшие ордена России и другие награды. Никто не удостоился от Суворова такой оценки, как Потемкин: „Он честный человек, он добрый человек, он великий человек“. Да, Суворов был честолюбив и ревнив к успехам других. У него был вспыльчивый характер, критический склад ума и острый язык. В запальчивости он не щадил никого. Но лицемером он не был»[150].
Правда, по мере пребывания Александра Васильевича в Петербурге противники Потемкина, стоявшие за наследником престола князь Н.В. Репнин, князь Н.И. Салтыков, граф И.П. Салтыков, смогли перевербовать его на свою сторону. Только тем, что Суворов редко бывал в столице, будучи полевым, а не придворным генералом, и плохо знал обстоятельства борьбы различных группировок, историк объясняет его временное «помрачение сознания» и нападки на Потемкина. Лишь после вскоре последовавшей неожиданной кончины Григория Александровича (5 октября 1791 г.) Александр Васильевич понял, что тайные и явные враги его старшего товарища и покровителя — это и его собственные недоброжелатели (см. очерк о Н.И. Салтыкове).
