Сергей Кучеренко - Рыбы у себя дома
Короткий рассказ А. П. Чехова «Налим» несведущему человеку может показаться неправдоподобным: несколько человек шумно возятся около рыбы, пытаясь вытащить скользкое тело из-под коряги, а до «зебров» добраться не могут. Налим же будто дурак и не может убежать. Но Антон Павлович был опытным рыболовом и рыбу знал. И ему было ведомо, что при потеплении воды налим забивается как можно глубже и дальше, и забивается всегда головой вперед, о хвосте заботясь гораздо меньше. А когда его обнаруживают и пытаются вытащить, он действительно стремится залезть подальше, сопротивляясь насилию совсем слабо, потому что летом вообще вял и сонен.
…Любил Чехов рыбную ловлю не только за то, за что любим ее мы, простые смертные, но еще и за то, что в спокойном уединении на лоне природы о чем только не передумаешь. Возможно, сюжеты многих чеховских рассказов и повестей и образы их героев зародились в те часы одиночества, когда была вода в соседстве с зеленью, были зори и небо, и были поплавки удочек. Почему я так предполагаю? Да потому, что сам он сказал: «Я думаю, что многие лучшие произведения русской литературы задуманы за рыбной ловлей».
Мы уже говорили, что нерест у нашего героя обычно проходит в январе — феврале, а длится он 15–20, до 40–45 суток. В это время налимы собираются по нескольку десятков штук и на свой лад справляют незатейливые «свадьбы»: суетятся, «взбрыкивают», даже свиваются скользкими телами попарно, а то и группками. Переиначивая старинную поговорку, хочется сказать: «В лютый холод — налим молод».
Но что интересно: в налимьих обществах самцов заметно больше, чем самок, однако размерами они мельче. И потому в брачную пору за крупной налимихой обычно увивается пара, а то и три небольших «кавалера». Кстати, самки тоже растут гораздо быстрее своих партнеров, и очень крупных размеров достигают, как правило, они.
Икромет — на мелководье до двух метров. Икра откладывается на песчано-галечное или каменистое дно со слабо текущей водой. Икринки маленькие, у молодой налимихи их созревает 30–40 тысяч штук, у зрелой — несколько сот тысяч, а вот у сибирских великанш — до 2–3 и даже 5 миллионов! Икра «жидкая», ею самки буквально заливают свои нерестилища, но так много ее тут же уносится водой, и так нещадно пожирается она самими же налимами и другой рыбой, что едва ли в одном проценте икринок начинается развитие крошечных эмбриончиков. Везет тем, которых забило под камни или гальку, где они надежно приклеились.
Те икринки в ледяной воде развиваются очень медленно: 2–3, до 4 месяцев. Выклюнувшейся личиночке помогает дотянуть до весны жировая капелька в желтке. В мае она уже сама себя кормит, перерождается в малька, и этот малек, особо не боясь в свое первое лето теплой воды, поразительно много ест всякой беспозвоночной мелкоты и быстро растет. Он познает жизнь с нуля, но растет быстро и с каждым днем становится проворнее и умелее.
В середине мая малец-удалец уже 3—4-сантиметровый, к концу июля он удваивает длину, а к осени еще подрастает. Но потом рост налимчиков резко замедляется, потому что далее они летнюю активность утрачивают.
В год налимчики весят от 30 до 50 граммов, в два — 130–150, к трем годам вырастают до 30–40 сантиметров и утяжеляются до 300–400 граммов, а в четыре они уже радуют рыбака: 500–700 граммов, 38–44 сантиметра от головы до хвоста… В 4–5 лет созревают и впервые участвуют в размножении.
Но с годами, как водится, рост все медленнее… В 10-летнем всего немного за пару килограммов, а длина тела примерно 75 сантиметров. Самый крупный налим, которого мне уже давно довелось держать в руках, был длиной 110 сантиметров, а потянул он 11,5 килограмма.
В нерест и прожорливый налим постится, однако сразу после него стремится наверстать упущенное… Но ставшую нарицательной налимью жадность все-таки нужно пояснить. Прожорлив-то он прожорлив, однако в холодной воде и у него съеденное переваривается медленно: осенью и весной, когда она еще не заледенела, — от четырех до шести суток, а вот зимою — все восемь-девять. И потому даже налим не способен на каждодневное обжорство, стало быть, хорошего клева ждать от него постоянно нельзя.
И все же жадность нашего героя поразительна. Если он, будучи голодным, окажется в садке рыбака с уловом, то пока не околеет — будет заглатывать живых и мертвых рыб. Даже в мотне невода, когда панике пленения нет предела, налим торопится, пользуясь случаем, набить свою утробу поплотнее…
Любителей ловить налима в Приамурье мало: рыба эта здесь в общем-то немногочисленна, с наступлением холодов, а особенно зимой, гораздо интереснее и результативнее блеснение щуки, сига, ленков, наконец, тайменя. И лишь на таких амурских притоках, как Бурея, Кур с Урми, Симми, Горин, Амгунь и им подобные, налима ловят на наживку, реже — на блесну или мушку, блеснят и удят вместе с хариусом, ленком и другими рыбами горных рек. Колхозы добывали ее сетными ловушками с ячеёй 30–40 миллиметров, которые опускали на дно реки в налимьих местах.
Ловить налима на Амуре и в низовьях впадающих в него крупных рек на закидные крючковые снасти в октябре, а также в конце апреля — мае небезынтересно. Наживка — любая, но животного происхождения: малек, рак, резка, черви, кишки, потроха, мясо, сало. И чем она пахучее — тем лучше. Не обязательно искать глубокие места и обрывистые берега: ночами этот хищник бродит и по мелководью.
Но нужно помнить: чем темнее и ненастнее ночи, тем лучше ловится налим. Не только солнца он сторонится, но даже полной луны. Днем поймать эту рыбу случается очень редко.
Клюет вяловато, но уверенно и глубоко заглатывая крючок, поэтому надо иметь с собой запасные поводки. «Прослушивать» снасти желательно чаще: хищник на крючке сидит смирно. Редко сопротивляется он и при вываживании, хотя нет-нет да изогнется колесом, хвостом шлепнет, головой дернется.
Как заметил еще Л. П. Сабанеев, налим не только не боится звуков, но и в любопытстве плывет на них. Разговоры при ловле этой рыбы вовсе не противопоказаны. Раньше налимов даже ловили на звук: делали тяжелый пятикрючковый якорек, в ушко которого продевали большое кольцо, за которое и привязывали леску. Опустив этот якорек на дно и слегка подергивая леску, звенят кольцом. Налим идет на этот звук, а в нерестовую пору и трется о якорек, что при натянутой леске рыбаком хорошо чувствуется.
Теперь, конечно, этот способ правилами рыболовства не разрешается, ибо якорек из пяти крючков — это тот же запрещенный «краб». Но вот однажды темной октябрьской ночью удалось мне поймать на Тунгуске полтора десятка хороших налимов. Ловил я их двумя спиннингами в режиме закидушки, наживляя крючки рыбьей резкой. На поводок одного из них подвесил рядом с грузилом сигнальный звоночек и им вытащил двенадцать хищников, на другой же при прочих равных условиях пришлось всего три налима. Случай? Не исключено. Но думаю я все же, что любопытствовала эта рыба мелодично позванивавшим на течении колокольцем, а рядом оказывался харч.
В странности этой повадки налима сомневаться не приходится. Некоторые рыбаки, привлекая налима, кладут в лодку или на землю включенный на полную мощность радиоприемник, настроенный на музыку. Один дедушка знал секрет ловли налима: поверх блесны на леску надевал серебряное колечко… А что? Вспомните, как привлекают нерпу музыкой…
Костер при осенней или весенней ловле налимов с берега клеву не только не мешает, но оживляет его. Правда, в освещенную воду налим не лезет, а любопытствует издали — под отблесками огня на поверхности. А как раз туда и летят рыбачьи закидные удочки.
Кое-где, говорят, ловят налима на светящуюся блесну, но думается мне, что при этих словах амурский рыбак начнет размышлять в ином направлении: а не испробовать ли такую блесну на щуку, сига или тайменя?.. Нет, что ни говори, а на Амуре мраморный хищник не волнует рыбацкую душу, хотя чисто познавательный интерес к нему есть.
А для наших промысловых рыбаков он ценности не представляет: немногочислен, даже редок, неводом да сетями ловить его практически невозможно, косяков не образует. Общий промысловый улов этой рыбы в бассейне Амура даже полвека назад очень редко переваливал за тысячу центнеров в год, а в послевоенное время измеряется десятками центнеров. И попадается эта рыба в промысловые снасти случайно. Любители на крючки берут ее гораздо больше, и ни в ком это не вызывает протеста.
Рыбообразные миноги
Проходная древняя рыба со змеевидным телом длиною около полуметра. Взрослые два года нагуливаются в океане. На икромет поднимаются по Амуру до устьев Уссури и Сунгари. Нерестятся в апреле. Выклюнувшиеся из икры личинки-пескоройки растут в реках 4–5 лет, после чего уплывают в море, превращаясь в молодых миног.
Но это, строго говоря, не рыбы. Это представители самостоятельного, очень древнего, примитивного класса круглоротых. Удивительно странны они и внешностью, и строением, и образом жизни. Представьте: змееподобно длинное и гибкое, голое, обильно покрытое слизью тело, отсутствие парных плавников, небольшая голова, бесчелюстной рот в форме присасывательной воронки, вооруженной роговыми зубами и окаймленной кольцевидным хрящом. И очень сильный зубастый язык также укреплен своеобразным скелетом. Жабры — на ажурной решетке, не имеющей ничего общего с обязательными для рыб жаберными дугами, а сами жабры мешковидны. Ноздря одна, глаз же — три. Правда, третий (теменной, расположенный рядом с ноздрей) примитивен, без хрусталика и способен лишь к ощущению света. И ни единой косточки у миног, потому что весь их скелет образован хрящом и соединительной тканью… Из такой древности дожили до нас на вид не очень приятные существа, что представить трудно.
