Генри Мортон - Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса
И все же я продолжаю настаивать, что именно в завтраках — в «завтраках с чаем» — шотландский кулинарный гений достиг своего совершенства. На столе меня уже ждала обещанная яичница с беконом. Но, кроме нее, здесь были теплые овсяные лепешки и булочки. Рядом лежали блинчики и тосты. К ним подавался мармелад и конфитюр. В отдельной баночке стоял мед. На тот случай, если всего этого окажется недостаточно, было заготовлено блюдо с имбирными коврижками и смородиновым кексом.
На противоположной стене висела картина, изображавшая коронацию королевы Виктории в Вестминстерском аббатстве. Архиепископ Кентерберийский важно выступал вперед с короной в руках. Но что касается палаты лордов, эти джентльмены явно утратили всякий интерес к историческому событию: они смотрели на меня, и на их лицах было написано выражение удивления и зависти. Все эти облаченные в мантии люди навечно были обречены стоять вокруг своей королевы, я же на их глазах поглощал шотландский завтрак. Такое кому угодно может разбить сердце! В тот момент, когда я атаковал блюдо с овсяными лепешками, мне показалось, что даже ее величество начала коситься в мою сторону.
После завтрака я курил у открытого окна и рассматривал французские журналы мод, в которых содержались подробные инструкции по пошиву вечерних туалетов и коротких панталончиков из крепдешина. Во имя всего святого, что делает эта бесполезная продукция в мирном банфширском коттедже? Какие экзотические ветры подхватили ее на рю де ла Па и зашвырнули в этот маленький шотландский переулок с цветущей жимолостью? В столовой появился черный ретривер и положил у моих ног кость, которой на вид было не меньше ста лет. Его черные блестящие глаза говорили: «Ну что ж, раз ты не смог пойти со мной, полагаю, я должен принести свою находку сюда! Посмотри, вот кость, к которой я испытываю самые сентиментальные чувства. Я принес свое сокровище, чтобы ты мог на него полюбоваться. А все потому, что мы с тобой отлично понимаем друг друга. С виду ты похож на парня, у которого и самого где-то припрятана пара-тройка отличных косточек. Надеюсь, ты не пожадничаешь и тоже покажешь их мне, если я приду к тебе в гости. Очень рад, что ты по достоинству оценил мое сокровище, а сейчас я должен убрать его подальше! Ведь женщины, в отличие от нас с тобой, не понимают таких тонкостей. Бедняги, они одержимы маниакальной любовью к порядку, перед которой бледнеют величайшие сокровища мира…»
Не прошло и получаса, как я снова был в пути и вскоре пересек реку Ислу возле Кейта.
2Элгин предстал передо мной в виде маленького процветающего городка — идеального места для пенсионеров. У меня было такое чувство, что здешние торговцы специализируются на местном джентри.
Величественный кафедральный собор Элгина, построенный в эпоху шотландского католичества, когда-то был одним из самых выдающихся творений готической архитектуры. Ныне он представляет собой самые живописные развалины к северу от пограничных аббатств. Я увидел его жарким днем, когда старые потрескавшиеся башни прятались в густой тени огромного нефа. Старушка, проживавшая в привратницкой, устроила мне краткую обзорную экскурсию: показала могилы Гордонов и проводила в здание капитула, где с гордостью продемонстрировала древнюю умывальницу. С этим предметом связана весьма романтическая история, имевшая для города финансовые последствия (что с точки зрения практичных шотландцев только придавало ей ценности).
Случилось это в 1745 году, когда здесь проходил Красавец Принц Чарли со своими войсками. Одна юная красотка (звали ее Мэри Джелзин) из расположенного по соседству прихода Дрэйни влюбилась в солдата по имени Андерсон и бежала с ним из родительского дома. После того как восстание потерпело поражение, влюбленная парочка очутилась на чужбине. Здесь им пришлось пережить столько лишений, что это оказалось непосильным грузом для нежной девушки, и она тронулась умом. Три года спустя Мэри вернулась в Элгин с малолетним сыном на руках. Дома у нее не осталось, идти было некуда. Вот так и получилось, что девушка осталась жить на развалинах элгинского собора. Она обосновалась в полуразрушенном здании капитула, а пустую умывальницу (в которой священник раньше омывал руки перед мессой) использовала как детскую колыбельку. В конце концов Мэри стала кем-то вроде городской сумасшедшей, местные жители жалели ее и давали еду. Мальчик тем временем рос, ему разрешили посещать элгинскую среднюю школу — в обмен на несложную работу, которую он выполнял для горожан. Позже он устроился в Ост-Индскую компанию и уехал в далекие южные края. Начав со скромной должности мальчика-барабанщика, он дослужился до высоких военных чинов. Генерал-лейтенант Андерсон скончался в Лондоне в 1824 году в возрасте семидесяти семи лет. Свое состояние в 70 тысяч фунтов стерлингов он завещал употребить на строительство благотворительного заведения в Элгине, которое предоставляло бы уход десяти местным старикам и возможность бесплатного обучения для трехсот ребятишек. Если в этой истории и есть мораль, то, на мой взгляд, она выражается в одном слове — образование!
Человек, коллекционирующий эпитафии, несомненно, с пользой провел бы день в элгинском соборе. Лично я наткнулся на целый ряд совершенно новых для себя образчиков. Чего только стоит деловитая эпитафия, начертанная в 1777 году одним человеком на могиле его второй жены:
Славилась она
Аккуратностью, благоразумием, экономностью,
Готовностью помочь и здравым смыслом,
Неизбывной бодростью духа,
Необыкновенной добротой нрава,
Теплом души и сердечностью,
А также всемерным благочестием.
Ниже идет приписка:
Все эти качества, проявлявшиеся на протяжении многих лет, снискали ей любовь и уважение окружающих. Будет только справедливым увековечить их в данном посвящении.
Эпитафия выглядит так, будто ее сочинил секретарь крупной компании и утвердил совет директоров. А на могиле элгинского перчаточника мы читаем:
Бредем мы по свету, по-всякому судим.
Смерть — это рынок, где сходятся люди.
И если бы деньги могли жизнь купить,
То вечно могли бы богатые жить.
Или вот еще — интересно, многие ли читатели сумеют уловить смысл эпитафии при первом прочтении:
Здесь Элизабет лежит,
Невинная дева и дважды мужняя жена.
Утехою родителям она была
И средоточием добродетели,
Благочестивая и скромная,
Терпеливая и смиренная.
Давидовой песне вторила она
Не устами, а сердцем.
Когда она покинула нас,
Иссякла всякая радость,
Однако она ожидает нас,
Подобно Рахили, супруге Иакова.
И три дня спустя после ее кончины
Погребли в сей урне ее единственное дитя.
На мой взгляд, не слишком красиво сопровождать смерть подобным посвящением. Куда лучше звучит классическая шотландская эпитафия:
Здесь покоится Билли Нокс.
Жил он и помер, как смог.
Мне рассказывали, что на кладбище Рейд-Кирк-Ярд в Аннандейле можно увидеть такой великолепный образчик:
Я, Джоки Белл из Брейкенбру, под камнем сим лежу,
В труде пяти своих сынов я радость нахожу.
Я прожил жизнь не зря, и так скажу не я один:
Имел достаток и жене был добрый господин.
А коль случится превзойти мой непосильный труд —
Меня вы выньте и потом ложитесь сами тут.
А как вам понравится такое:
Лежит здесь Мартин Элгинбродд.
Ко мне будь милостив, Господь,
Как был бы я к тебе, Господь,
Будь ты как Мартин Элгинбродд.
По-моему, прекрасный пример шотландского чувства социального равноправия! Но мне больше всего нравится лаконичное посвящение:
Здесь лежит
Джеймс Стюарт.
Он торговал рисом.
В отличие от Макбета, я подъехал к Форресу при свете дня и смог хорошенько разглядеть его окрестности. Почти на границе города высится один из самых примечательных британских монолитов, установленный почти 900 лет назад. Считается, что таким образом Свейн, сын Харальда, увековечил свою победу над Малькольмом II. Памятник представляет собой массивный столб из песчаника, покрытый замысловатой вязью рунических узлов вперемежку с примитивными изображениями людей и зверей. Совсем недалеко от него располагается еще один каменный столб, он отмечает место, где в былые времена сжигали форреских ведьм.
Надо думать, что за прошедшее столетие эти городки претерпели разительные изменения. Я уже упоминал, что ныне Элгин выглядит вполне преуспевающим местом. А вот сэр Джон Карр, побывавший здесь в 1809 году, охарактеризовал его как захудалый, пораженный безработицей городок. О Форресе он сказал, что нищета и убожество «довлеют над ним подобно злым духам». Лично я не заметил ничего подобного. Напротив, Форрес показался мне одним из самых уютных городов Хайленда. Теоретически его легко можно перенести в зажиточный и комфортабельный Девоншир, и он смотрелся бы там вполне уместно! Форрес запомнился мне на всю жизнь благодаря забавному происшествию, которые поджидают путешественника в самых неожиданных местах. Дело было так. Я собирался выезжать после обеда и поинтересовался у хозяина гостиницы, не поможет ли он мне запастись выпивкой в дорогу.
