Владимир Марковин - В стране вайнахов
Горские изделия не имеют позолоты. Сочетанием чеканки, гравировки и филиграни мастера достигали большой декоративности, многоцветности металла, его мерцания.
Мужчины не носили украшений. Они подпоясывали свою одежду кушаком или ремнем с бронзовой или железной пряжкой, к нему прицепляли кресало для высекания огня и кинжал, даже, скорее, нож, вложенный в деревянные ножны. В одном из склепов селения Фалхан мы нашли обрывки металлической кольчуги и панцирный наруч.
Святилище Мятер-дэла (Трон богов) на горе Мат-лам
От Харпе всего 2–3 км до селения Вейни. Здесь, недалеко от руин старого поселка (в 1,5 км ниже) находится современное селение Вейни, где можно заночевать. Завтра мы поднимаемся на гору Мат-лам.
* * *Гора Мат-лам (3008 м) со стороны города Орджоникидзе кажется совершенно недоступной: скалистые утесы напоминают распластанное тело гиганта с высоко поднятой грудью. Восточная часть горы более полога. Змейкой вьется тропинка вверх по склону, через горные луга, по щебневым завалам, мимо скал, изъеденных пещерками и нишами. Местные пещеры стоит осмотреть, известно, что некоторые из них бедные ингушские фамилии использовали под усыпальницы. Две такие пещерные могилы исследовал профессор Л. П. Семенов. Им были найдены бусы, курительные трубки и другие вещи…
Святилище Мятцил (Место святилищ) на горе Мат-лам
Здесь, на горе Мат-лам, некогда происходили грандиозные моления. Сюда приходили молиться не только ингуши, чеченцы, но и осетины из ближайших селений. Их привлекали местные храмы-святилища, построенные в XV–XVI веках. К 1925 году одно из святилищ, известное под названием «Сусон-дэла» («Покровитель благородных женщин»)[6], было разрушено. Профессор Л. П. Семенов обнаружил лишь груду развалин. По рассказам стариков, храм имел двускатную ступенчатую кровлю и прямоугольное основание. Разрушено и второе святилище — «Мятер-дэла» («Трон богов»), сохранился лишь вход в него. Некогда оно представляло небольшое здание (3,88х2,75 м, высота 3 м) с двускатной кровлей в семь ступеней. Над входом было сделано узкое вертикальное отверстие, фасад украшали рога оленей. Внутри святилища имелись ниши, куда возлагались приношения.
Третье святилище можно видеть и сейчас. Оно называется «Мятцил» («Мятсели»), что означает «Место святилищ»[7]. Своей формой здание храма напоминает склеп с двускатной, ступенчатой крышей (6,98х8,69 м, высота 5,28 м). С узких сторон храма устроены два входа. Каждый завершается аркой с примитивным замковым камнем треугольной формы. Над дверями устроены узкие световые щели. Внутри святилище перекрыто сводом, конструкция которого очень интересна: камни противоположных сторон приострены и, слегка нависая над предыдущими рядами кладки, постепенно смыкаются. Помещение разделено аркой на две части, в стенах сделаны жертвенные ниши. Святилище строго вытянуто с востока на запад.
Сейчас в этом помещении устроились пастухи, одну дверь заложили, поставили стол и лежанку. К сожалению, этот уникальный памятник ингушского зодчества сильно попорчен — штукатурка обвалилась, белые камни конька почти снесены, стены дали трещины[8].
Ученый археолог В. Ф. Миллер, побывав в Ингушетии в 1886 году, так описывает моления, происходившие у подобных храмов: «В известное время, преимущественно летом, семьи, составляющие одно общество, варят пиво, приготавливают в большом количестве треугольные небольшие лепешки, выбирают баранов и отправляются оправлять праздник к своей родной святыне… Во главе процессии идет старик, одетый обязательно в белую одежду. В руках он держит шест с колокольчиком и белым знаменем. За ним идут женщины, которые поют особый припев „уоллай“. Процессия обходит святыню, причем некоторые ставят в известном месте зажженные восковые свечи. Кланяясь святому месту… обязательно снимают о головы папаху. Перед началом пиршества старики произносят молитвы, в которых просят бога об урожае полей, приплоде скота и всяком благоденствии. Торжество кончается пирушкой, продолжающейся до поздней ночи». Места для сидения возле святилищ были строго распределены между жителями различных селений. И жрец совершая молитву для жителей каждого селения отдельно. Внутрь святилища обычно имел право заходить только жрец. В святилище хранились предметы, необходимые для жертвенных пиршеств: посуда, котлы, вертела. В святилище Мятцил некогда лежали даже серебряные стаканы. Рога жертвенных животных складывали на кровлю храма. Сейчас в Ингушетии заросли трапы, ведущие к святилищам. А совсем недавно почти у каждого аула имелось свое святилище — своеобразный патрон, «охранявший» благополучие горцев…
Жилая башня в селении Бейни
Обратный путь кажется короче. Из-под ног скатываются камешки, тропинка то петляет, то почти отвесно убегает вниз, к Бейни…
Старинные постройки селения Бейни располагаются небольшой, очень компактной группой. Вокруг стен целые заросли крапивы и колючего кустарника. Башни сохранились плохо, большинство из них являются жилыми — «гала». Особенно интересны башни, расположенные в нижней части руин. Между ними протянулась опорная стена, которая сдерживает склон от осыпания. В дворике перед изящной, очень аккуратной башней растут сливовые деревья. Фасад самой крайней «гала» имеет два дверных проема: они ведут на первый и второй этажи постройки (на второй этаж приходилось подниматься по внутреннему переходу, или снаружи — по приставной лестнице). Арки проемов высечены из огромных камней-монолитов. И арочные камни и камни у дверей украшены выбитыми узорами в виде крестов, свастикообразных знаков. Это — петроглифы. Зарисуйте и сфотографируйте их, позже мы поговорим об их значения…
Ниже по склону, перед современным чистеньким селением Бейни, прямо на кукурузном поле виднеется белая склепообразная постройка. Это святилище «Бейни-Сели». Оно имеет семиступенчатую кровлю и по конструкции напоминает храмы на горе Мат-лам. Возле него молились когда-то перед покосом, и жрец выносил из здания белый флаг с привешенным к перекладине колокольчиком…
И снова мы в пути. Тропа исчезает среди осыпей и камней, обходят скалы и все время сбегает вниз.
За небольшим мокрым овражком показываются серо-черные стены селения Мецхал. Некогда все постройки его были связаны в единый, неприступный комплекс — замок фамилии Точиевых. Боевая башня замка — своеобразная цитадель его — имела плоскую кровлю. Эта башня была не очень высокой — всего в 16 м, в одном из ее помещений находился котел — в нем грели воду, крутым кипятком встречая противников. От замка остались жалкие остатки — отдельные стены, развалины камней, покрытые тонкой сланцевой пылью. У входа в одно здание на замковом треугольном камне виден петроглиф — знак в виде креста, заключенного в круг…
В двух километрах ниже Мецхала белеют склепы селения Фалхан. Мы уже упоминали о них. Здесь девять склепов — в виде домиков, со ступенчато-пирамидальным покрытием. Некоторые разрушены, однако тела умерших сохранились: блеклая, совершенно высохшая кожа обтягивает руки, лица. Однако не думайте, что среди ингушей были специалисты-мумификаторы. Это дело случая, а главным образом местного климата: высоко в горах воздух исключительно чист, прохладен, в нем мало микробов, в склепах же с тремя-четырьмя лазами, устроенными с разных сторон, — неплохая вентиляция. Речь может идти об естественной мумификации.
Склепы селения Фалхан очень величественны. Стены их покрыты желтоватой облицовкой, они стройно вздымаются кверху. Особенно красивы эти постройки на фоне неба с плывущими белыми облаками. Кажется, что и постройки плывут в бездонной синеве неба…
В стены склепов на разном уровне вделаны выступающие плиты с отверстиями. В них некогда вставляли древки с белыми погребальными флагами. Среди местных склепов самый крупный (с двускатной крышей) служил для погребений приезжих — жителей других, не местных фамилий. В районе Фалхана имеются полуподземные склепы. В них ведет обычно лаз, устроенный на уровне земли; сверху склеп почти не заметен, а внутри вдоль стен устроены полки. На них клали тела умерших. Загробная жизнь у вайнахов представлялась продолжением земной, только солнце для мертвых светило в то время, когда оно скрывалось от живых, то есть ночью. Покойники помогали в работе живым, и, как пишет этнограф Чах Архиев (ингуш по национальности, жил а XIX в.), после жатвы в ингушской семье устраивали специальный ужин — «марс-порр», на котором хозяйка дома, дотрагиваясь до кушаний щипцами, приговаривала: «Да будешь пищей (такому-то покойнику). Обойдя таким образом все яства, она выливала из чаши, находившейся у нее в руках, брагу около очага; затем уже все члены семейства принимались за кушанья…»
