Татьяна Фадеева - Тайны горного Крыма
Косвенным подтверждением того, что предание о море восходит к «допотопной» древности, Д. Струков считал то обстоятельство, что лестницы, соединявшие ярусы пещер, равно как и каменные кольца, как правило, высечены в верхней части отвесных скальных обрывов.[109]
Из сказанного следует, что с пещерами дело обстоит не так просто, и что проблема эта еще ждет своих исследователей. Если в эпоху раннесредневековых пещерных городов они играли подчиненную роль по отношению к наземным постройкам как хозяйственные и казарменные сооружения, изредка — культовые, это еще не значит, что они не существовали раньше: иначе где бы жили троглодиты — пещерные жители Страбона и Плиния? Наконец, некоторые укрепления, возникшие в раннесредневековый период, вообще лишены пещер (Кыз-кермен, Сюйреньское укрепление): это косвенное свидетельство, что средневековые строители пещерных городов, по-видимому, использовали уже существующие пещеры, но не создавали их сами. Однако о более древних временах сохранились лишь сведения легендарные — местные и античные — вдохновившие творческое воображение певца Крыма — К. Богаевского, который в картине "Пещерный город" (1908 г.) изобразил фантастические скалы окрестностей Бахчисарая, изрезанные ярусами пещер, остатки древних сооружений, сливающиеся с затейливой россыпью камней, и дремлющие под солнцем воды лагуны.
Отправимся и мы к скалам, дававшим приют многим поколениям предков.
Однако, приглашая читателя мысленно перенестись в отдаленную, с немалым количеством "белых пятен" эпоху крымского средневековья, еще раз напомним о тех, кому мы обязаны постепенным накоплением знаний о прошлом "пещерных городов".
Описания дореволюционных историков
Первое обстоятельное описание "пещерных городов", которое оставил нам Мартин Броневский, в 1578 г. совершивший путешествие по Крыму в качестве посла польского короля Стефана Батория к татарскому хану, к сожалению, относится ко времени после турецкого завоевания, когда эти города и крепости находились в глубоком упадке и разорении, и, по его словам, не сохранилось никаких письменных памятников "ни о князьях, ни о народах, которые владели этими огромными замками и городами".[110] Подробное описание "пещерных городов" в XVII в. оставили турецкий путешественник Эвлия Челеби, префект Кафы Дортелли д'Асколи и другие.[111] В XVIII в. за границей появляется немало историко-географических обзоров, в которых обобщены известные ранее сведения о "пещерных городах". После присоединения Крыма к России в 1783 г. туда устремились исследователи и любопытствующие путешественники: растет число восторженных, сентиментальных, романтических описаний, содержащих, однако, мало нового. Состояние знаний того времени весьма непосредственно выразил автор одного из таких сочинений И. М. Муравьев-Апостол. "Что же такое Мангуп? — восклицает он. — Отчаяние мое! Выезжать отсюда скорее, ибо нет ничего досаднее, как неудовлетворенное любопытство".[112]
Первое научное описание Крыма принадлежит видному ученому своего времени академику П. С. Палласу. Его описания "пещерных городов" отличаются точностью и достоверностью, хотя предположения об их происхождении сегодня не выдерживают критики.
Важное место в крымоведении занимает шеститомный труд швейцарского ученого и путешественника Дюбуа де Монпере с большим атласом рисунков. Он наиболее подробно (хотя и не всегда точно) описал "пещерные города" Крыма и Кавказа. Создание пещер, по его мнению, дело рук древнейшего местного населения — тавров, известных под именем листригонов еще Гомеру. Когда появились готы, они использовали старые поселения тавров и устроили в них крепости. "Длинными стенами", которые сооружал император Юстиниан для защиты готов, Дюбуа считал цепь городов-крепостей, столицу которых — Дорос — Феодоро — он правильно помещал на Мангупе. Традицию высекания пещер он ставил в непосредственную связь с мегалитическими сооружениями, встречающимися на Крымском полуострове — каменными ящиками, менгирами и циклопической кладкой стен. Дюбуа высказал свое суждение, опираясь лишь на аналогии с подобными сооружениями в Европе, где в сочетании с мегалитами порой встречаются пещерные комплексы, служившие в древности для жилья и погребения. В то время он не мог располагать конкретными археологическими данными.
Важным событием в изучении "пещерных городов" было появление в 1837 г. "Крымского сборника" академика П. И. Кеппена[113] — замечательного русского ученого, географа и этнографа, который поселившись в Крыму, в Карабахе, неподалеку от Аю-дага, собрал обширный материал о древностях края. Объехав побережье и опросив местных жителей, Кеппен убедился в существовании общей, "систематическим образом устроенной обороны", основанной на "точном знании местности", созданной "народом образованным и искусным в деле военной обороны". Большую часть его книги занимает "Список укреплениям", среди которых пещерным городам отведено видное место. Кеппен справедливо указывает, что здесь "развивала строительство" Византия, особенно Юстиниан I, который для ограждения готов построил ряд крепостей.
Убедительные доказательства того, что столица Крымской Готии Феодоро, по крайней мере после Х в., находилась именно на Мангупе, были приведены известным историком Ф. А. Бруном на основании сопоставления итальянских (генуэзских) и русских документов. Так, собственно, считал и Н. М. Карамзин, который в "Истории государства Российского" приводит сведения о Мангупе и его князьях, но не обосновывает их документально. Установление тождества Мангупа и Феодоро вызвало интерес к городу со стороны археологов. Незначительные раскопки в "готской столице" провели в 1853 г. А. С. Уваров, в 1890 г. германист профессор Ф. А. Брун, не нашедший там ничего, принадлежащего к готской эпохе. Наиболее продолжительные, но крайне небрежные раскопки на Мангупе производил в 1912–1914 гг. член Археологической комиссии Р. X. Лепер. Целью раскопок было нахождение красивых и драгоценных вещей для пополнения коллекций Эрмитажа, при этом элементарные требования археологии не соблюдались, подробные описания отсутствовали; в частности, не указано даже точное место такой важной находки, как обломок каменной плиты с именем императора Юстиниана I.
Археологические исследования
Больше всех для изучения "пещерных городов" сделал А. Л. Бертье-Делагард. Военный инженер по образованию, он всю жизнь увлеченно занимался историко-археологическим изучением Крыма, написал множество научных работ, собирал коллекции и библиотеку, посвященные Таврике. Подчеркивая почти полную неисследованность "пещерных городов", он выдвинул требование систематического изучения их, составления точных описаний с обмерами, топографическими планами, чертежами и рисунками, образцы которых давал в своих статьях. Намереваясь подвергнуть такому исследованию все "пещерные города", он, однако, не сумел довести дело до конца. Неизданные материалы Бертье-Делагарда хранятся в фондах Крымского краеведческого музея. Отвергая априорную точку зрения о «доисторическом» происхождении пещер, он справедливо отмечает, что вопрос о времени их создания всякий раз должен решаться конкретно, с учетом находимых археологами материалов. Сама по себе традиция высекания пещер еще ничего не говорит о времени их создания: "Кто бы и когда, по каким бы то ни было особым причинам находил надобным поселиться на меловых горах Тавриды, непременно устраивал и пещерные жилища включительно до наших дней".[114]
Археологические исследования "пещерных городов" развернулись в советское время. Результаты раскопок под руководством Н. И. Репникова на Эски-кермене, начатых в 1928 г., и раскопок на Мангупе, осуществленных в 1938 г. под руководством М. А. Тихановой и А. Л. Якобсона, дали хорошо документированный материал. Послевоенные исследования Е. В. Веймарна на Каламите в 1948- 52 гг. и на Чуфут-кале — в 1956-59 гг., Д. Л. Талиса на городище Баклы в 1961-69 гг. и на Тепе-кермене в 1969 г., А. Г. Герцена на Мангупе в 70-е годы позволили составить представление о многих сторонах жизни "пещерных городов", основных этапах их исторического развития, поставили много интересных и важных вопросов археологии, истории и культуры средневекового Крыма.
История Феодоро — споры и факты
Среди них первостепенное место занимает восстановление основных вех истории княжества Феодоро, выявление его политической и культурной роли как средоточия византийско-греческо-христианских традиций в противовес католическому Западу — в лице генуэзцев и мусульманскому Востоку — в лице татар. В средневековом мире княжество играло важную роль, будучи связано политическими, торговыми, культурными отношениями с Византией, Московским государством, Молдавией, Польшей, Крымским ханством. В ходе своей тысячелетней истории княжество и его столица выступали под разными названиями. В VI–VIII вв. — это страна Дори и ее центр Дорос; в Х в. впервые упомянуто название Мангуп; далее следует самый темный период в его истории и наконец с середины XIV в. и в XV в. оно становится известным как княжество Феодоро с одноименной столицей на горе Мангуп. Как было показано выше, установление тождества Мангупа и Феодоро и в прошлом вызывало немалую полемику. Последним отзвуком этих споров было выдвинутое в тридцатых годах нашего века Н. И. Репниковым утверждение, что Дорос VI–VIII вв. находился на городище Эски-кермен и что роль центра области перешла к Мангупу только после разрушения стен Эски-кермена. Последняя точка в споре еще не поставлена, ею могла бы быть находка раннесредневековой надписи с названием города. Однако последние открытия убеждают, что город на горе Мангуп, называвшийся Дорос, начиная с VI в. и был центром области, поначалу зависимым от Византии, но постепенно превратившимся в самостоятельное государственное образование.
