Игорь Долгополов - Мастера и шедевры. Том 2
Страшно холодное беззвучие колдовского полета. Вздыблены косматые гривы. Храпят дикоглазые кони. Под тяжкими копытами в сумеречной тьме город. Готические шпили храмов. Массивны башни старой крепости…
Вьются плащи всадников. Ужасен бледный лик сатаны. Горят черные угли хищного взора Мефистофеля. Фауст безмолвен. Он словно окаменел. Полет не радует его сердце. Пора грез прошла. Мечта о вечной юности — прах. Мрачное отчаяние цепе-нит проданную душу.
Змеятся колючие кусты чертополоха — знак беды и зла. Блеклая лента близкой зари словно мета неотвратимости конца…
Как тоскливо томителен полет!
Призрачна жизнь. Любовь — химера. Иллюзорен древний град с тысячами судеб мятущихся землян. К чему вся эта беличья карусель? Он, Фауст, уже бесконечно далек от нее.
Расплата рядом.
Печален, одинок взгляд доктора Фауста. Воспарившего и падшего. Потому так судорожно сжата рука. Стеклянно пуст взор…
Чаша испита.
Мишурны, жалки блеск шпор, сверкание эфеса шпаги. Впереди бездна. Искривлены в улыбке тонкие губы Мефистофеля. Очередной «опыт» окончен. Словно живые тянутся вверх к всадникам коварные шипы чертополоха…
Пожалуй, ни у кого в мировой живописи так своеобразно не решена тема Демона, как она претворена в течение всей судьбы Михаила Врубеля. Художника обостренной интуиции и могучего таланта. Ведь сюита панно на сюжет гетевского Фауста, исполненная по заказу А. Морозова, суть продолжение и развитие любимой мастером темы Демона и Человека. Нет нужды пересказывать нелегкую жизнь Врубеля, о ней много написано.
Его мучительные поиски новой красоты уникальны и неповторимы.
Только сейчас, с годами, все яснее и четче видна громада его гения.
Глубина, дерзость его поиска.
XX век, век машин, не снял вопрос об исключительной силе интуиции, мечты, фантазии. Наоборот, с каждым годом знание, наука все более и более проникают в совершенно неизведанные области, соседствующие с таинственным…
Врубель — один из тех поэтов, художников, композиторов, которым удалось намного опередить время, как бы заглянуть в неведомое.
Вот строки, написанные Врубелем в Венеции. Прочтя их, стоит призадуматься:
«Сколько у нас красоты на Руси!.. И знаешь, что стоит во главе этой красоты — форма, которая создана природой вовек, без справок с кодексом международной эстетики, но бесконечно дорога потому, что она носительница души, которая тебе одному откроется и расскажет тебе твою…»
Врубель ведал, что ни одно истинно большое произведение искусства немыслимо без мастерства.
Прислушайтесь к словам Михаила Александровича Врубеля. Как они актуальны:
«Вдохновение — порыв страстный неопределенных желаний, — есть душевное состояние, доступное всем… Но (оно) все-таки остается только формой, выполнять которую приходится не дрожащими руками истерика, а спокойными ремесленника. Пар двигает локомотив, но не будь строго рассчитанного сложного механизма, недоставай даже в нем какого-нибудь дрянного винтика, и пар разлетелся, растаял в воздухе, и нет огромной силы, как не бывало».
М. Врубель. Дама в лиловом.
Вдохновение и форма.
Конечно, взлет фантазии, идея — главное. Но ее надо выразить. Художнику — решить композицию. Нарисовать. Создать в цвете. Словом, написать картину. То же самое у поэтов и композиторов.
Каждое самое высокое стремление находит выражение в слове или звуках. Рифмах и ритмах, гармонии, нуждающихся не только во вспышке таланта, но и в труде, мастерстве. В этой связи хочется вспомнить один эпизод…
Знаменитый французский художник Эдгар Дега беседовал как-то с известным поэтом Стефаном Малларме. Живописец посетовал на тяготу поэтической работы.
«Какое проклятое ремесло! — воскликнул Дега. — Я потратил целый день на один проклятый сонет и не продвинулся ни на шаг… И, однако, в идеях у меня нет недостатка. Я полон ими… У меня их даже слишком много..
На это Малларме возразил Дега со свойственным ему мягким глубокомыслием:
«Но, Дега, стихи делаются не из идей, а из слов».
Жесткую «мягкость» Малларме можно понять. Вспомните слова Маяковского об изведенных тоннах «словесной руды» ради одного слова.
Древнегреческий философ Гераклит, может быть, наивно полагал, что все вокруг полно демонов.
Мы, разумеется, считаем это по меньшей мере странным и неестественным…
Но задумались ли вы, что мы живем не только в окружении природы, людей, которых видим, ощущаем каждый миг бытия, где все населено домами, машинами, предметами обихода, — ведь сердце любого с детских лет неуклонно насыщается бесчисленными образами искусства. И хотим мы этого или нет, они живут и влияют на нас. Это часть нашего внутреннего мира. Он воплощен в звуки любимой музыки или строки литературы, творения художников. Вселенная искусства вечна и необъятна.
Иные говорят, что им не всегда понятна симфония, картина, поэма… Но разобраться в произведении искусства — работа сердца.
М. Врубель. Портрет С. И. Мамонтова.
Иногда труд.
Вновь обретенное знание.
Вчитайтесь в строки, начертанные одним из самых мудрых людей планеты — Гете. Его трудно заподозрить в отсутствии чувства и понимания прекрасного:
«Часто со мной случается, что сразу я не получаю никакого удовольствия от произведения искусства, потому что оно для меня слишком велико; но затем я стараюсь определить его достоинства, и всегда мне удается сделать несколько приятных открытий, я нахожу новые черты в художественном произведении и новые качества в самом себе».
Гете не стесняясь признается, что не все в искусстве сразу доступно…
Надо понять и проникнуться задачей автора творения. Зато это касание словно обновляет тебя самого, и ты обретаешь новые качества, отданные тебе художником, поэтом, композитором.
Не могу не вспомнить Веймар…
Маленький дом.
Я стоял долго-долго у растворенных дверей в небольшую комнату. Отделял от интерьера тонкий шнурок. Пустяковый условный барьер, за которым раскрывался целый мир.
Здесь жил гениальный поэт Иоганн Вольфганг Гете. Человек, сотворивший бессмертного «Фауста» — одно из самых грандиозных созданий литературы…
Белые стены были пустынны. Ни картины, ни один лишний предмет не нарушал суровую простоту. Великий покой царил в этом пространстве. Незамысловатая деревянная мебель. Нехитрое убранство.
Но верилось, что именно в скромной неприхотливости, безыскусности невероятно просторно мыслям. Ничто не отвлекало.
Дух поэта свободно парил в каморке. Это не означало, что князь поэзии, мудрый друг сильных мира сего ютился в убожестве.
Нет.
Но это была его рабочая мастерская.
Здесь он творил.
Далеко глядел вперед этот старый придворный стихотворец, проживший сам долгую, долгую жизнь.
Гете писал:
«Бойтесь власти денег, спешки, машинерии».
…И вновь вернемся к «Полету Фауста и Мефистофеля». Это панно предназначалось, как и другие полотна сюиты, украшать роскошный кабинет особняка…
Врубель писал своей сестре:
«Легче и богаче частный заработок, но это роскошный луг, который часто оказывается трясиной…»
Да, весьма не напрасно Гете пророчески предостерегал род человеческий от власти денег.
Создатель образа Мефистофеля лучше других понимал темную силу золота.
… Летят, летят кони дьявола в сумеречном небе. Клубятся седые тучи. Спит древний город…
Непостижим ассоциативный ряд, рождаемый искусством.
Михаил Врубель — его страстное, неистовое служение иску-ству — легенда.
Почти мифическими воспринимаются ныне многие сюжеты его биографии. Жизнь Врубеля без всяких придумок — готовый роман. Он герой-Мастер. Неудачливый. Мятущийся. Однажды влюбляющийся в свою Маргариту.
Врубель пропел короткую гениальную песнь… и трагически переступил грань разума.
Тень Демона преследовала его всю жизнь и стоила Врубелю бесконечно дорого. Плата была — Смерть!
Но странный свет этой тени призрачно озаряет все шедевры Мастера.
Врубель неподражаем в своих прозрениях. Он один.
В этом феномен растущей с каждым годом немеркнущей славы художника.
И. Левитан. У омута.
«ВАЖНА ВАША ПЕСНЯ»XX век… Суровый. Насквозь пронизанный техникой и грохотом. Век рукотворных звезд-спутников, мерцающих на ночном небосводе. Как он бесконечно далек от недалекого прошлого, когда воздух не содрогался от рева самолетов, рокота огромных городов, воя эстрадных оркестров! Тогда тишина казалась естественной паузой в жизни каждого землянина.
Ныне природа все более и более удаляется от людей. Зеленый друг требует охраны и заботы, как и меньшие братья наши. Поэтому, как никогда ранее, особо дороги сердцам художники, тонко, поэтически ощущавшие окружающий мир.
