Эльза Мурадьян - Ходатайства, заявления и жалобы
Глава XIII. О решениях с полной или краткой мотивировкой
Перед судьей – триада взаимосвязанных задач: разобраться с делом; найти выход (решение по существу); дать обоснование, показать его базис, позитивную ценность, закономерность, справедливость акта правосудия.
С теоретической точки зрения вопрос о решениях, мотивированных полно, основательно, исчерпывающим образом, или решениях с отложенным формулированием мотивов кажется мелким, несолидным, неинтересным. За ним и впрямь нет теории. Но за ним есть больше, чем теория – реальная судебная жизнь, интерес человека, организации, правовой интерес, объединяющий определенное или неопределенное множество лиц.
Практический смысл мотивов решения, не удовлетворяющего сторону и еще не вступившего в силу, понятен каждому юристу. Для профессионального представителя стороны обычный вопрос по завершении процесса – когда будет готов текст полного решения (решения, в четырех частях). По закону это срок не более пяти дней (ст. 199 ГПК, абз. 2 ч. 176 АПК).
Реально, с учетом не лучшей (сложившейся еще в XIX веке) российской традиции иметь заведомо недостаточный судейский корпус и как следствие – перегруженного судью и вечный вопрос: когда же, при потоке дел, в том числе околокриминальных, скандальных, сотканных из неразрешимых противоречий, плюс регулярный прием граждан, к тому же неизбежно возникающие проблемные вопросы по завершенным делам – сложности исполнения решений или изменившиеся или вновь открывшиеся обстоятельства и пр., – когда же сегодняшние решения «отписывать»? Судью изо дня в день «рвут на части», его действия – перманентный объект критики, жалоб, проверок. Суд не конвейер. Но как бы ни было убедительно утверждение, что судебная деятельность творческая, – судья обязан рассмотреть дело полно, всесторонне, обстоятельно и уложиться в то сжатое время, отведенное в промежутке между предыдущим и последующим процессами. Провозглашая в судебном заседании решение без мотивировки, сожалеет ли судья о том, что ему еще раз придется вернуться к тому же делу, считает ли судья, что рациональней сделать всю работу сразу и не возвращаться к делу, теряя на третью часть решения в дальнейшем больше времени, чем судья реально имеет? Наверное, выбирая более трудозатратный вариант, судья знает: результат будет качественно лучшим, более продуманные формулировки, более обстоятельное и точное изложение. Для принятия решения – более свободные и комфортные условия, большая информационно‑правовая основа, включая и обращение на неофициальной основе за консультативной помощью. «Здесь и сейчас» идеален в условиях, когда судья имеет возможность отдать делу и решению сразу же не меньше времени, чем потребуется для построения адекватной убедительной системы аргументов, фактов, критического анализа позиций, противоречивых доказательств, перебора вариантов выхода из ситуации, с оценкой последействия акта правосудия.
Понятно, что нет проблемы с решениями более‑менее стандартными, образцы которых у судьи в голове и под рукой, в компьютере. И совсем другое – написать решение по делу нетипичному, сложному. По делу, для которого еще нет ни готового судебно‑процессуального алгоритма, ни точных норм‑предписаний материального права, предопределяющих должное, т. е. юридически правильное, фактически обоснованное не противоречащее здравому смыслу, истине и справедливости решение. Положение осложняется и незавершенностью судебной и правовой реформы, и неоднозначностью многих законоположений.
И без того сложная судебная задача становится головоломной, когда применению подлежит закон неясный, противоречивый или неточный. Тем более в условиях интенсивного правотворчества, действия законов. В некоторые из них вводится поток поправок, количество которых не переходит в качество.
Показателем достаточно обоснованных претензий к качеству и конституционности многих законоположений обоснованно считается увеличение массива обращений в суды. «Растет число решений Конституционного Суда, в которых признаются неконституционными те или иные положения законов. Конституционный Суд все чаще выносит довольно пространные определения, в которых выявляется конституционно‑правовой смысл тех или иных нормативных актов в связи с тем, что в правоприменительной практике зачастую нет однозначного их понимания», – отмечает В. Д. Зорькин в статье «Законный брак» (РГ, 7 июля 2006 г). Неясность, неточность закона ведут к разноречивым толкованиям, к произвольному применению и тем самым – к нарушению принципа равенства всех перед законом и судом.
Конституционный Суд, несомненно, это верхний ярус общеюридического и судебного мышления. Но и здесь сказываются перегрузки и в то же время, возможно, влияние каких‑то факторов, которые не всегда идут на пользу другим ветвям правосудия, его устоям (так, например, вызывают вопросы по существу два постановления одно, относящееся к ст. 405 УПК, и другое – относящееся к «гонорару успеха»). Фактором, значительно снижающим популярность актов КС, представляется приверженность особо эрудированных судей чрезмерно усложненному стилю и неоправданно усложненной мотивации судебных актов. Некоторые из них похожи на шифровки, производят впечатление произведений «только для посвященных». Между тем как документы КС публикуются в «Российской газете», широко обсуждаются в общей печати, всеми традиционными и электронными средствами информации. И это обязывает писать их ясным общедоступным языком, избегая изощренных, сложнозапутанных оборотов. Есть ли смысл судье скрывать искусство писать просто? А если судья считает, что такого смысла нет, кому предназначено опубликование внушительных по занимаемым площадям текстов? Мало, чтобы судебные акты были юридически мотивированы. Доступно выраженная в них открытая честная позиция – одно из ключевых условий позитивно критического влияния постановлений КС и на качество законов, и на этико‑правовую атмосферу жизни общества, на осознание институтами власти, самоуправления, гражданами ценности всеобщего уважения к закону, к правовым интересам тех, с кем субъект так или иначе связан обязательствами и правоотношениями. Судебные акты требуют не только юридического, но и психологического обеспечения. То что написано непонятно, знакомыми буквами, но нечеловеческим языком, люди не читают. Если же игнорируются акты правосудия, снижается авторитет власти, и не одной судебной; закон воспринимается как нечто абстрактно отдаленное, что не вяжется с идеей построения правовой государственности.
В настоящее время почти правилом повсеместной судебной практики стало завершение судом (судьей) рассмотрения дела решением без его центральной – мотивировочной – части. Точнее, без двух частей – мотивировочной и предшествующей ей описательной, хотя на отсутствие описательной части обычно обращается меньше внимания: акцент делается на его профессионально судейское юридическое объяснение‑оправдание, т. е. на мотивы акта правосудия. Мотивировка акта правосудия – это его фундамент, основа тех выводов, которые даются в его итоговой, резолютивной части.
Интересно проследить законодательные изменения правил о мотивированном решении. Нормой ст. 177 ГПК РСФСР 1923 г., в изъятие из общего предписания – «Решение выносится немедленно по заслушании дела» суду предоставлялось право в исключительных случаях, в силу особой сложности дела, отложить изготовление мотивированного решения на срок не более трех дней. В этом случае суд должен был объявить сторонам резолютивную часть решения в том же заседании, в котором закончено слушание дела. В сущности такой подход сохранился и в кодексе 1964 г. (ст. 203 ГПК РСФСР), где закреплены те же критерии, при наличии которых допускалось отложение составления мотивированного решения, а именно:
а) исключительный случай (а не общее правило);
б) особо сложное дело;
в) требование объявить резолютивную часть решения в том же судебном заседании, непосредственно после рассмотрения дела.
По действующим правилам приведенные выше критерии «а» и «б» отпали. Прежнее исключение превратилось едва ли не в правило, применимое независимо от степени сложности дела. Написать полное завершенное решение сразу или отложить, в пределах пяти дней, – это вопрос правового (правопроцессуального) усмотрения судьи, его психофизиологических и интеллектуальных ресурсов, особенностей (плотности или переполненности?) рабочего дня, организованности, стиля и методов работы. Один судья предпочитает сразу сделать все (поставить в деле точку, а не запятую). Писать решение полнотекстовое «с первого же захода» с тем, чтобы не возвращаться к делу повторно, после объявления сути решения.
Другой судья легко переключается с одного дела на другое[143].
