Сергей Максимов - Крылатые слова
ЧУЖОЙ КАРАВАЙ
Старинная пословица говорит: «на чужой каравай рта не разевай», иногда с прибавкой, кажется, позднейшего вымысла: «а пораньше вставай, да свой припасай». Смысл руководящего правила первой половины внушителен и без объяснительного совета второй. Является здесь отчасти странною ссылка на непочатой печеный хлеб, а не на иную снедь более вкусную, заманчивую и соблазнительную для всякого любящего поесть на чужой счет и незаслуженно. Не из одного же поползновения к созвучию и складной речи вдумалась эта общеизвестная поговорка. Каравай в бытовом смысле имеет особенно важное значение, несомненно восходящее к древнейшим славянским временам и сохранившееся в свадебных обрядах малороссов и белорусов (в Великороссии только кое-где в южных губерниях, например, в Воронежской, Тамбовской, Курской, на Дону).
Выпила девица вина из бутылки, принесенной женихом, сняла с себя пояс, обмотала им ту бутылку и в таком виде возвратила сосуд принесшему, — значит согласна на брак, сделалась невестой, подписала контракт и, за безграмотством, узелком пояса указала место печати (в Великороссии этот обычай заменен посылкою жениху белого полотенца невестина рукоделья). Теперь она ни в каком случае не имеет права отказать жениху, который начинает производить затраты, готовясь к свадебному пиршеству. Белорусские волостные суды, в случае отказа невесты, приговаривают ее родителей к денежному вознаграждению жениха, в размере произведенных им трат: на пропой (угощение) родственников; «посажную (свадебную свинью) жених заколол, обручальные кольца купил» (не принимают лишь подлежащими возврату те деньги, которые употреблены были на подарки самой невесте). Со дня заручен начинается стряпня «каравая» в обеих семьях: невестиной и жениховой. Здесь-то сосредоточивается главнейшим образом вся мистическая часть обряда, до сих пор отстаивающая себя от всех прочих церковных обрядов. Эти — сами по себе, но языческие символы прежде всего и впереди прочих. «Расчиненье» каравая (растворение теста) имеет вид особого священнодействия, где жреческие обязанности возлагаются на какую-нибудь, непременно замужнюю, женщину, причем все мужчины удаляются вон из хаты. Мальчик бегает по соседям и собирает гостей.[41] Сажает каравай в печь не иначе, как с общего благословения, мужчина, голова которого повязана бабьим платком. При этом поют соседки, «каравайницы», особые «каравайные» песни, между прочим о том, как бояре печь затопили железными дровами, как шелковые дымы вышли и выпекся каравай, как колесо. А затем все это для того, что «у нашего господаря кудрявая голова, ён кудрями потрясе, нам горелки унесе». Так как это бывает в субботу, всегда накануне венчанья, то на следующий день каравай становится главным символом и выступает на первое место. В обоих случаях (и у жениха, и невесты) каравай выносится из чулана или с гумна на веке (крышка на квашне), несется двумя девочками, ставится на стол перед сговореными. Каждый из них должен приложить к караваю лицо свое и поплакать. Только после того начинается благословение родителями. Перед отъездом под венец жениха и невесту три раза обводят кругом стола, и они целуют свои караваи, берут их в руки и с ними выходят из хаты. Священные хлебы эти увозятся в церковь, кладутся на аналое, а по возвращении домой обрядовая возня с ними все еще не прекращается. Молодых встречает мать невесты, обязательно в надетом навыворот кожухе (шерстью вверх) и в мужицкой шапке для богатой жизни. Начинают расплетать косу, надевают наметку — убор замужней женщины — делят каравай так, что первые два куска даются новобрачным, а остальные непременно каждому из свидетелей и участников брачного пиршества. Режет каравай ребенок, а куски раздает гостям сват.
Для последней цели этот пшеничный пирог печется большим: на верхней корке делается крест и украшения в виде птичек, свернутых из теста. Украшают также маленькими венчиками, золочеными бумажками; на веточки вешают ягоды калины и проч. Калине приписывается также мистическое значение и она воспевается в песнях в применении к невесте: «пришел час, пора и годиночка, — зацвела калиночка». «Сгибаю каравай (как поется в песне) с цветками, с перепелками, с дорогими маковками». В прежнее время с этим караваем, завернутым в холст, ходили к пану, к священнику и к иным почетным лицам на поклон.
Не без намерения привелось остановиться на подробностях обычая именно в силу его символического значения и притом замечательного своею обязательностью во всех местностях Белоруссии, где мне ни доводилось расспрашивать и прислушиваться к описанию свадебных обрядов. Везде они поразительно одинаковы; везде каравай, подобно именинным пирогам, масляничным и погребальным блинам, родильной каше, святочным колбасам и пасхальным яйцам, играет роль священного хлеба. Обязательно его расчинение с таинственными обрядами и песнопениями и дележ также со священнодействиями, подобными переходу от венца в хату через огонь, подобными поджиганью невестиной косы двумя свечами, сложенными накрест и сиденью на деже, приему молодых в вывороченной шубе, выходу новобрачных после отдыха с полотенцем, которое держат они за оба конца и т. п. В таком смысле и религиозном значении каравай мог быть принят, в исключение перед прочими яствами, в пословицу, упрекающую тех, кто любит и привык оживляться чужим добром, не запастись собственным трудовым. Белорусский каравай (по песне): Сам Бог месит, Пречистая святит, Ангелы воду носят, Христос приступает, хустою (платком) накрывает». Во всяком же случае обряд «каравая», перешедший в обычаи христианские, с ними смешавшийся и ими освященный, не утрачивает значения древнейшего языческого обряда доисторических времен. Он исчез в Великороссии под известным влиянием наиболее энергического и усердного давления проповедников христианства и насадителей православных обрядов, но сохранился вместе со множеством других старинных в Белой и Малой Руси под шумок долговременной борьбы двух исповеданий, выразившейся унией.[42] Народ предпочел вековечную старину и дорожит ею до сих пор, как наследием предков тех «дзядов» (дедов), которых признает олицетворенными, живыми духами и в честь их повсеместно установил особые праздники, обставленные многоразличными мистическими обрядами.
По-белорусски выходит таким образом, что, после символического закрепления договора поясом, жених и невеста получают право жить до венчания между собою брачно и они уже называются теперь молодыми, т. е. новобрачными. В Малороссии требуется еще отбывание «весилля» — угощения, которое также не совпадает с церковным венчанием, так как обычай не считает необходимою одновременность двух актов, принятую великоросским крестьянством. В этом обстоятельстве для Малороссии заключен тот важный смысл, что брак признается целым обществом, и это признание важнее церковного. Малороссийскому караваю в данном случае придается более глубокое значение, чем первоначальному договору при сговоре — значение к тому же и окончательно решающего права на законное сожительство. В Малороссии так и толкуют: «хоть по чарци выпить, да караваю зъисты, а усе-таки треба».
ПРИХОДИ ВЧЕРА
В указанном смысле насмешки, выпрашивающему заветную или себе нужную вещь действительно слышится чаще. В виде же ответа должника заимодавцу — редко, разве в форме сарказма при жалобе последнего на первого, которого он и не видал, и не застал дома, и ответа такого слышать не мог. Так как завтра все равно, что вчера, то заимодавцев обыкновенно потчуют должники «завтраками». У такого завтра обыкновенно нет конца, и от таких угощений още никто, как белый свет стоит, не бывал сыт. Собственно же совет приходить вчера имеет более глубокое и знаменательное значение, если углубиться в беспредельное море народных суеверий и примет и припомнить изумительную доверчивость и пристрастие народа ко всему необычайному и чудесному.
Здесь все дело в том заключается, что проклятый царь Ирод имел «двадесять поганых дщерей во едино время. Шествие творяще святии отцы по горе Синайской и сретошася им двадесять жен простоволосых и вопросиша святии отцы проклятых: «что вы есте за жены, и куда грядете? Отвечали проклятии: мы есмы дщери Иродовы, идем род человеческий мучите и кости ломали и зубы скрежетание. — Что имена ваши? Они проклятии отвещали (это — по Нижней Волге): имена наши: царапея, цепонея, скучая, дулея, ищея, матушка, колея, камнея, чихнея, тандея, знобея и тряска. Надо отбиваться от нападения, — а чем? — умываться на заре нашептанной водой, отписывать на пряниках и есть ведомые знахарями слова (отнюдь нельзя их развертывать — хуже будет), можно и на кресте на бумажке привязывать. Змеиной выползок целый месяц носить — помогает; засохшая лягушка способит, кусок свиного сала на том же кресте целит: она, проклятая дщерь Иродова, свиньи боится. Прибегают и к сильным решительным средствам: уносят больного в лес, завязывают над головой два сучка березы (боятся Иродовы дщери и этого дерева) и велят больному кричать: «дома нет, — приходи вчера!».[43] Сам знахарь приговаривает: «покинешь — отпущу, не покинешь — сама сгинешь».
